его с ног.
- Убейте его! - взвизгнул Лейтон. - Вперед, кончайте с ним!
Билли кинулся вперед и ударил в коленную чашечку, обтянутую
синими джинсами. Клановец охнул от боли и запрыгал прочь на одной
ноге словно травмированная лягушка. Вдруг что-то ударило Билли в
бок, бросив его лицом в грязь. Он приложил все усилия, чтобы
подняться, ожидая удара в затылок.
А затем послышался ~крак!~, напоминающий треск выхлопной
трубы автомобиля, и навалившийся на Билли вес исчез. Он увидел
вокруг себя лес ног, бегущих к спасительным автомобилям. Билли
оглянулся и увидел стоящую на террасе мать с пистолетом отца в
трясущихся руках. Вспыхнули искры второго выстрела, и Билли услыхал
треск разбивающегося лобового стекла. Взревели моторы, и машины
понеслись от дома, поднимая колесами шлейфы грязи.
Два автомобиля столкнулись на узкой проселочной дороге,
ведущей на шоссе, и Рамона выстрелила еще два раза, после чего старый
пистолет дал осечку. Затем ночь заполнилась красным светом
габаритных огней и скрипом шин на шоссе. Когда Билли поднялся на
ноги, он увидел, как исчезли огни последней автомашины. Он тяжело
дышал, голова у него кружилась, и он продолжал сжимать
металлическую трубку в горящей руке.
- ТРУСЫ! - закричал Билли. - ПРОКЛЯТЫЕ ГРЯЗНЫЕ
ТРУСЫ!
Он услышал всхлипывание матери и, повернувшись, увидел ее,
склоненную над телом отца. Он увидел, как бело было лицо отца и как
красна кровь, текущая у него из носа и ушей.
- Папа... - прошептал Билли.
Рамона с ужасом взглянула на сына.
- Беги за помощью, Билли! Быстрее!
27
Почти каждый день в июне, а теперь и в июле, мужчина и женщина
сидели вместе на террасе. В высокой траве стрекотали сверчки, а
одинокая цикада визжала на ветке большого дуба, передразнивая
далекий шум пилы. Пахнул легкий ветерок, остужая разгоряченные лицо
и спину Билли, сидящего на крыше и отрывающего ряды сгнившей
дранки. Его рыже-черные спутанные волосы влажными прядями спадали
на лоб; летнее солнце подарило его коже глубокий бронзовый цвет, а
физическая работа, которой он занимался - работа для двоих мужчин,
выполняемая им одним с тех пор, как пострадал его отец - укрепили
мускулы рук и спины так, что они четко проступали под кожей. Крыша
протекала весь июнь, до этого момента у него не было возможности
заняться ею. Теперь он отдирал дранку в поисках дыр, которые потом
нужно будет заделать при помощи кровельных гвоздей.
Билли хотел устроиться на работу механиком и обошел все
заправочные станции на пятнадцать миль вокруг, но когда хозяева
слышали его имя, их глаза тускнели, как будто на окна одевали ставни.
Ему предлагали работу уборщика на складе, расположенном на дальнем
конце Россланд-сити, но там было так жарко и так воняло, а наниматели
считали, что из благодарности он согласиться работать почти что
даром; поэтому он решил, что лучше будет приложить всю энергию и
отдать все время работе на ферме. Все дома и даже времянки в Готорне
теперь были электрифицированы, за исключением дома Крикморов,
который был расположен так далеко от города, что ребята из "Алабама
Пауэр" даже не захотели поинтересоваться их мнением по поводу
электрического освещения.
Однако в душе Билли все еще жила страсть к путешествиям. Вчера,
вскапывая землю под помидоры, он поднял голову, посмотрел в ясное
голубое небо и увидел ястреба, оседлавшего ветер, который нес его на
восток, и ему захотелось увидеть землю сверху, глазами ястреба. Он знал,
что за поросшими лесом холмами, окружающими долину, стоят другие
города, в которых живут другие люди, есть дороги и леса, моря и
пустыни; за холмами находятся вещи, одновременно прекрасные и
пугающие. Они манили его, используя для этого ястребов и высокие,
быстро летящие облака, а также далекую дорогу, которую было видно с
вершины холма.
Он отодрал еще несколько дранок и скинул их на земля. Он
слышал голос матери, читающей отцу Двадцать седьмой псалом; это
был один из самых его любимых псалмов, и не проходило дня, чтобы он
не изъявлял желания послушать его. Она закончила чтение, и Билли
услышал, как отец спросил своим дрожащим голосом:
- Мона, а где Билли?
- Он залез на крышу, чтобы отодрать старые дранки.
- О. Да. Это нужно было сделать. Я хотел сам этим заняться. Как
ты думаешь, ему надо помочь?
- Нет, я думаю, он сам управится. Хочешь еще чашечку чаю?
Послышался неразборчивый ответ. Билли отодрал еще две дранки
и бросил их через плечо.
- Это все очень хорошо, Рамона. Думаю, ты сможешь почитать
мне сегодня Двадцать седьмой псалом? Какое жаркое сегодня солнце, не
правда ли? Я думаю, что кукурузному полю вскоре необходим будет
полив...
Билли сконцентрировался на работе, пока сознание его отца
скакало с дорожки на дорожку, словно игла по запиленной пластинке.
Затем Джон замолчал, и Рамона начала снова читать псалом.
Доктор в Файете сказал, что первый удар свинцовой трубы пробил
Джону Крикмору череп, а второй вмял осколки в мозг. В течение двух
недель Джон находился в коме в больнице на благотворительной койке.
То, что осталось, когда он пришел в себя, больше походило на ребенка,
чем на мужчину; в его глазах застыло мучительное удивление, однако
было похоже, что он не помнит ничего из того, что случилось. Он
признал Рамону и Билли как свою жену и сына, но перестал что-либо
требовать от них и проводил дни, сидя в тенечке на террасе или у пруда,
слушая лягушек. Он много спал и часто задавал страннейшие вопросы,
от которых создавалось впечатление, что в голове у него все кипит и не
знаешь, какая мысль следующей всплывет на поверхность этого супа.
Иногда Билли начинало глодать чувство вины, и он сам на целый
день уходил в лес. Он считал, что то, что случилось с его отцом, не
произошло бы, если бы он не пошел тогда на Майскую Ночь; нет, он
хотел показать ребятам, что он такой же, как они... и ошибся. Он не
такой, как они, не такой, как кто-либо. И теперь за это расплачивается
его отец. Полиция так и не нашла того, кто подложил в костер
фейерверк, как и шериф Бромли не нашел того, кто нанес удар Джону
Крикмору; все имели непробиваемое алиби, сказал шериф Рамоне.
Действительно, лицо Ральфа Лейтона выглядит так, будто по нему
прогулялся конь, однако его жена, сын и четыре парня-охотника
утверждают, что в тот вечер, когда было совершено нападение на отца
Билли, они все вместе сидели дома и играли в карты. Они все поклялись,
что Ральф упал со ступенек и разбил себе лицо.
Билли ощутил какое-то движение и, повернувшись лицом к шоссе,
увидел поднимающиеся клубы пыли. Старенький побитый черный
"Фольксваген"-фургон свернул на проселочную дорогу и двигался по
направлению к их дому. Вероятно, колея была слишком глубока для его
подвески, потому что в следующий момент он остановился, и из кабины
водителя вылез мужчина в соломенной шляпе.
- Мама! - крикнул Билли. - К нам кто-то приехал!
Рамона оторвалась от Библии и посмотрела на фигуру, медленно
идущую по дороге.
- Дорогой, похоже, к нам гости.
- Гости, - повторил Джон. Одна половина его лица напряглась, а
другая осталась слабой и неподвижной. Он мог говорить только одной
половиной рта. На другой, мертвой, половине глаз светился холодным
голубым камнем.
Рамона встала со стула. На черном борту фургона было что-то
написано, но из-за большого расстояния она не могла сказать, что
именно. Мужчина был низеньким и круглым; на полдороги он
остановился, снял полосатый пиджак и перебросил его через плечо.
Затем снова двинулся вперед, слегка наклонившись и, по-видимому,
пыхтя и чертыхаясь.
Под развесистым дубом он остановился, чтобы перевести дыхание.
- Мэм, я глубоко надеюсь, что это владения Крикморов. Если я
ошибся, то боюсь, что мне придется просить вашего разрешения
посидеть здесь, в тенечке, и немного отдохнуть.
- Вы не ошиблись. Вы кто будете?
- А! - круглое, как у херувима, лицо мужчины прояснилось. На его
щеках виднелись цветные пятна, а над его растрепанной козлиной
бородкой росли коротко постриженные серые усы. - Я остановился в
населенном пункте вниз по дороге, но когда начал узнавать дорогу,
местные жители стали со мной довольно грубы. А эти дороги, они так
петляют и извиваются, да? Итак: вы Рамона Крикмор?
- Может, да, а может, нет. Я еще не услышала вашего имени.
Маленький человечек, напоминавшей Рамоне коротенькую
толстую овечку, улыбнулся и достал бумажник. Его улыбка на секунду
исчезла, когда он увидел вышедшего из-за дома Билли, которому
захотелось взглянуть на приехавшего.
- А вы должно быть Билли, - сказал мужчина.
- Да, сэр.
Рамона молчала. Когда мужчина достал из бумажника белую
визитную карточку, она спустилась с террасы, взяла ее, кинула на нее
быстрый взгляд и передала карточку Билли. На ней была нанесена
витиеватая надпись: "Доктор Реджинальд Чудо, Демонстратор
Необычайностей".
- Мы не нуждаемся ни в каких докторах; мы насмотрелись на них
надолго.
Осторожные серые глаза мужчины метнулись в сторону Джона
Крикмора, неподвижно сидящего на своем стуле с Библией на коленях.
- О, нет, мэм. Вы не поняли. Я не доктор медицины. Я...
чудотворец.
- Вы имеете в виду "шарлатан"?
Он поднял свои серые и толстые, как гусеницы, брови.
- Боюсь, кое-кто называл меня так в прошлом. Но не здесь и не
теперь. Могу я?.. - он взял у Билли карточку и сунул ее обратно в
бумажник. - Миссис Крикмор, если позволите, могу я попросить у вас
стакан воды? Я выехал из Хейливилла еще утром, а в дороге было очень
жарко.
Рамона несколько секунд колебалась, не доверяя мужчине. В конце
концов она произнесла:
- Хорошо. Билли, составь компанию гостю, ладно?
Она поднялась на террасу и зашла в дом.
- Здравствуйте, - сказал Джон гостю и снова погрузился в тишину.
Доктор Чудо оглядел дом, а затем перевел взгляд на кукурузное
поле, где стояло пугало и виднелись тощие побеги.
- Билли, - тихо спросил он. - Тебя кто-нибудь называл Уильямом?
- Нет, сэр.
- Сколько тебе лет?
- Семнадцать. В ноябре будет восемнадцать.
- Ну да. Восемнадцать обычно следует за семнадцатью. Затем
будет двадцать, и тридцать; и очень скоро тебе будет пятьдесят восемь. -
Он осторожно положил пиджак на пол террасы и снял шляпу. По его
лысине текли капли пота, а с двух ее сторон как два рога торчали пряди
седых волос.
- Билли, - спросил Чудо, - ты когда-нибудь был на карнавале?
- Нет, сэр.
- Никогда?? - недоверчиво спросил Чудо. - Да-а, когда я был в
твоем возрасте, я чувствовал запах печеных яблок и воздушной кукурузы
за два дня до того, как карнавал входил в город! А ты никогда не был?
Ну, тогда ты потерял одну из лучших вещей, которую предлагает жизнь:
фантазию.
Рамона вышла из дома со стаканом воды. Он одним глотком
осушил половину.
- А теперь, что мы можем для вас сделать? - спросила Рамона.
- Хороший у вас домик, - произнес Чудо. Он допил воду, делая
вид, что он не обращает внимания на суровый взгляд Рамоны. Затем он
тихонько проговорил: - Я искал этот дом с начала июня. Я не знал,
существует ли он на самом деле. Но вот он, и вот вы двое. Я исколесил
большую часть северной Алабамы в поисках вас.
- Зачем? - спросила Рамона.
- По роду своих занятий, - объяснил мужчина, - я много
путешествую. Я встречаюсь со многими людьми и слышу огромное
количество разных историй. Многие из них неправда или в лучшем
случае полуправда, вроде рассказа о гигантском мальчике-призраке,
живущем в лесу около Моундвилла. Или о повстанце, дух которого
гуляет по его разрушенным плантациям и стреляет в охотников,
проходящих поблизости. Или о черной собаке, бегающей по дороге
между Коллинзвиллом и Сэнд-Роком. Кто знает, может быть в них есть
зерно правды? Сучковатый дуб в лунном свете вполне можно принять за
гигантского мальчика. Старый дом трещит и стонет, а кому-то слышатся
в этом шаги призрака. Дикая собака шарахается от света фар. Кто знает?
