Мужчина кивнул головой, жуя зубочистку.
- Привет, Крикмор.
- Я и мой сын ездили отдать последний долг Линку Паттерсону.
Это ужасный случай, но я думаю, что человек не может быть слишком
осторожен рядом с этими пилами. Я имею в виду, что если ты работаешь
быстро, ты должен точно знать, что делаешь. - Он поймал мрачный
взгляд Рамоны и опять почувствовал прилив гнева. - Я слышал, что
лесопилка на время закрылась.
- Верно. Я ждал вас, чтобы поговорить.
- Да? Ну... чем могу вам помочь?
Холеное лицо Четема имело потерянный и вялый вид, а вокруг
голубых глаз залегли серые круги.
- Не вы, Крикмор, - ответил он. - Я ждал вашего мальчика.
- Моего мальчика? Для чего?
Четем вынул зубочистку изо рта.
- Я хотел пойти на похороны, - сказал он, - но у меня были дела.
Я послал цветы, вы, вероятно, видели их. Орхидеи. Кстати, о похоронах:
они - финал пребывания человека на этом свете, не правда ли?
- Я думаю, да, - согласился Джон.
- Да. - Четем ненадолго перевел взгляд на поле, где новый урожай
кукурузы и бобов боролся с пыльной землей. - Я приехал к вашей жене, и
мы долго разговаривали о... разных вещах. Но она сказала, чтобы я
поговорил с Билли. - Он снова взглянул на Джона. - Ваша жена сказала,
что Билли может сделать то, что нужно.
- Что? Что нужно сделать?
- Билли, - тихо произнес Четем, - мне нужно поговорить с тобой,
мальчик.
- Говорите со мной, черт побери! - лицо Джона вспыхнуло.
Голос Рамоны был мягким, как холодный бриз, но вместе с тем в
нем чувствовалась сила.
- Расскажите ему, - сказала она.
- Хорошо. - Четем снова принялся за зубочистку, переводя взгляд
с Джона на Билли и обратно. - Хорошо, мэм, я расскажу. Перво-
наперво, я хочу, чтобы вы все знали, что я не верю... в привидения. - На
его лице появилась легкая виноватая улыбка, выдававшая его
смущение. - Нет! Лемер Четем никогда не поверит в то, чего не видел.
Однако, как вы знаете, мир полон суеверий, и люди верят в кроличьи
лапки, демонов и... особенно в приведения. А теперь представьте себе
суровых мужиков, которые работают на пределе на производстве,
которое возможно - возможно - опасно. Иногда они могут быть более
суеверными, чем куча деревенских баб. - Он издал нервный смешок, и
его щеки надулись, как у жабы. - Линк Паттерсон мертв уже три дня, а
сегодня его похоронили. Но... иногда суеверия могут глубоко засесть в
сознании человека и буквально глодать его. Они могут сжевать человека
полностью.
- Как эта проклятая пила Линка, - горько проговорил Джон. Все
его надежды на получение работы окончательно испарились. Мало того,
этот ублюдок Четем хочет Билли!
- Да. Может так. Лесопилка теперь закрыта. Выключена.
- Со временем можно провести работы, чтобы сделать ее
безопасной. Я слышал, что приводные ремни и двигатели не менялись
уже много лет.
- Возможно. Но лесопилка закрыта вовсе не по этой причине,
Крикмор. Она закрыта потому, что люди отказались работать. Я нанял
новых. Они ушли от меня вчера менее чем через час после начала
работы. Весь план летит к черту. Мы имеем кое-какой запас, но еще
несколько таких дней и... - он свистнул и провел указательным пальцем
по шее, - это скажется на всем городе. Черт возьми, Готорн неотделим
от лесопилки.
- Какое отношение это имеет к нам?
- Я приехал к вашей жене, зная, кто она и что, в соответствии со
своей репутацией, может сделать...
- Убирайтесь с моей земли.
- Секундочку...
- УБИРАЙСЯ, Я СКАЗАЛ! - проревел Джон и бросился на
террасу.
Четем стоял как дуб, приготовясь к драке. Он был лесорубом до
тех пор, пока не стал слишком стар, чтобы махать топором, и он никогда
не сторонился заварушек, возникающих в лесных лагерях, где права
определяются мускулами. Его поза и прямой взгляд охладили Джона, и
он остановился на середине лестницы, ведущей на террасу. Его кулаки
были крепко сжаты, а жилы на шее напряглись как струны рояля.
- Может быть, у вас есть деньги, - прорычал Джон, - и может
быть, вы носите дорогие костюмы и перстни и можете заставить людей
вкалывать как лошадь, но это моя земля, мистер! И я велю вам убраться с
нее, немедленно!
- Крикмор, - сквозь зубы процедил Четем, - мне принадлежит
половина этого города. Моему брату - другая половина. Бумагу можно
порвать, понимаешь? Она может потеряться. Слушай, я не хочу
неприятностей. Черт, я стараюсь предложить твоему парню работу и
плачу за нее! А теперь - не мешайся, мужик!
С террасы Рамона видела, что ее муж как загнанный зверь, и у нее
защемило сердце.
- Я не... я не хочу... чтобы он ходил туда...
Тут на крыльце рядом с отцом появился Билли.
- Вы угрожаете моему отцу, мистер Четем?
- Нет. Конечно, нет. Просто надо было выпустить некоторое
количество пара. Так, Джон?
- Черт тебя побери... черт тебя побери... - шептал тот.
- Для чего я вам нужен? - спросил Билли.
- Как я уже говорил, я долго беседовал с твоей матерью, мы
пришли к взаимопониманию и она посоветовала мне поговорить с
тобой...
Джон издал звук, будто его душили; затем он спустился вниз и
остановился, глядя на пруд, прижав ладони к ушам.
Четем не обратил на него внимания.
- Я не верю в приведения, Билли. В моем словаре нет такого
понятия. Но многие верят. Они отказываются работать, и мне пришлось
закрыть лесопилку из-за... из-за пилы, под которую сунул свою руку
Линк Паттерсон.
- Пила? При чем тут пила?
Четем смущенно взглянул на Рамону, а затем снова перевел взгляд
на Билли. В глазах мальчика блестели янтарные огоньки, и его взгляд
так глубоко проник в душу Четема, что у того по спине побежали
мурашки.
- Пила кричит, - ответил он. - Кричит совсем как человек.
22
Тени обрамляли лесопилку на фоне золотисто-голубого неба.
Последние лучи солнца косо падали на посыпанную гравием площадку
для парковки словно бы на кусочки битого стекла, и штабеля строевого
леса отбрасывали темно-синие тени.
- Ты еще не выпиваешь? - спросил Лемер Четем, выключая
двигатель фургона и вынимая ключи зажигания.
- Нет, сэр.
- Пора бы уже начать. Открой отделение для перчаток и вынь
бутылку.
Это был самогон, что Билли почувствовал еще до того, как Четем
открыл бутылку. Мужчина сделал глоток и закрыл глаза; Билли почти
видел, как расширяются вены в его крупном носу.
- Ты поверил мне, когда я говорил, что не существует таких вещей,
как приведения?
- Да, сэр.
- Так вот, я проклятый лжец, мальчик. Дерьмо! Мой старый
папаша любил рассказывать мне истории о привидениях, от которых у
меня скручивались волосы на заднице! Меня невозможно подтащить
меня к кладбищу ближе, чем на милю, вот где правда! - Он передал
бутылку Билли. - Что касается вас, то меня не интересует, что ты или
твоя мама можете, а что нет. Я слышал рассказы о твоей матери и я был
той ночью на палаточной проповеди Фальконера. Там было чертовски
шумно. Раз ты пришел на мою лесопилку, то... сделай все для того,
чтобы я смог вернуть обратно всех своих рабочих. И я уверяю, что все
они до последнего узнают, что помог им ты... даже если на самом деле
ты будешь и ни причем. Улавливаешь?
Билли кивнул. Его внутренности дрожали. Когда он сказал, что
поможет мистеру Четему, то отец посмотрел на него как на
прокаженного. Но мистер Четем сказал, что заплатит пятьдесят
долларов, разве это плохо, подумал Билли, если он поможет семье в меру
своих возможностей? Однако он не знал точно, что ему предстоит
сделать; он захватил с собой приносящий счастье кусочек угля, но
понимал, что то, что ему нужно совершить, придет изнутри его самого, и
что он будет предоставлен сам себе. До того, как они уехали, мама
позвала его в дом и дала ему наставления, говоря, что пришло его время
и что он должен сделать все, что сможет. О, говорила она ему, она могла
бы поехать вместе с ним, но это полностью его работа; на лесопилке
может быть и вообще ничего нет, но если есть, то это наверняка часть
Линка Паттерсона, оказавшаяся неспособной найти правильную дорогу.
Привлеки ее доверием и помни, чему тебя учила бабушка. Самое важное:
изгони из себя страх, если сможешь, и дай найти тебя. Он ищет помощи,
и он потянется к тебе, как к одинокой свечке в темноте.
Когда Билли садился в белый фургон, Рамона вышла на террасу и
сказала:
- Помни, сынок: нет страха. Я люблю тебя.
Свет медленно угасал. Билли понюхал самогон и сделал глоток.
Его горло словно обожгло лавой, которая медленно стекала по
кричащим внутренностям в желудок; жидкость напоминала ему то, что
бабуля заставила его выпить, чтобы прочистить желудок перед тем как
идти в коптильню.
Иногда по ночам, засыпая, он заново переживал все это странное
приключение. Он оставался в душной коптильне три дня, завернутый в
тяжелое одеяло, без еды, а в качестве питья у него были только
самодельные "лекарства". Убаюканный страшной жарой, он плыл в
темноте, потеряв ощущение времени и пространства; он чувствовал, что
тело обременяет его, оказываясь чем-то вроде скорлупы, в которую
заключена его реальная личность. Сквозь сон он ощущал, что за ним
наблюдали мама и бабушка, время от времени садившиеся рядом с ним:
он чувствовал разницу в ритмах их дыхания, аромате их тел и звуках,
издаваемых ими при движении. Треск горящих поленьев превратился во
что-то вроде музыки, находящейся между тихой гармонией и грубой
какофонией. Дым под потолком шелестел как шелковая рубашка на
ветру.
Когда он наконец проснулся и ему позволили выйти из коптильни,
утренний солнечный свет иголками заколол его кожу, а шелест листвы
казался ему ужасным шумом. Прошло несколько дней прежде чем его
чувства притупились настолько, что он снова почувствовал себя более-
менее сносно. Тем не менее он оставался фантастически чувствителен к
цветам, запахам и звукам; из-за этого ему было очень больно, когда по их
возвращению домой отец ударил Рамону по лицу тыльной стороной
ладони, а затем обхаживал Билли ремнем. Затем дом наполнился
голосом отца, разрывающимся между вымаливанием для них прощения
и громким чтением Библии.
Билли поглядел на золотистые потоки облаков, бегущих по небу, и
представил, как будет выглядеть декорации в гимнастическом зале
файетской средней школы в Майскую Ночь. Он очень хотел пойти на
этот бал вместе со всеми; он знал, что это его последний шанс. Если он
скажет сейчас "нет" мистеру Четему, если он даст понять всем, что он
просто напуганный парнишка, ничего не знающий о приведениях или
духах, то может быть он сможет пригласить Мелиссу Петтус, и может
быть она пойдет с ним на Майскую Ночь, и он устроится механиком в
Файете, и все будет прекрасно до конца жизни. Кроме того, он едва знал
Линка Паттерсона, поэтому что ему здесь делать?
- Я хотел бы покончить с этим до наступления темноты, - нервно
произнес Четем. - Хорошо?
Плечи Билли медленно подались вперед, и он вылез из фургона.
Они молча поднялись по деревянным ступеням ко входу в
лесопилку. Четем повозился со связкой ключей и отпер дверь; перед тем,
как войти внутрь, он поднял руку и включил несколько рядов тускло
сияющих ламп, которые свисали с потолочных балок.
Густо смазанные машины блестели в смеси электрического света и
последних оранжевых лучей заходящего солнца, просачивающихся
сквозь ряды высоких узких окон. Воздух был наполнен пылью, запахом
щепок и машинного масла, и в нем стоял туман из опилок. Четем закрыл
дверь и двинулся в дальний конец помещения.
- Это случилось здесь. Я покажу тебе, - гулко прозвучал в тишине
его голос.
Четем остановился в десяти футах от пилы и указал на нее
пальцем. Билли подошел, поднимая башмаками облачка пыли, и
осторожно коснулся больших изогнутых зубьев.
- Он должен был быть в защитных очках, - сказал Четем. - Это не
моя вина. Гнилые деревья попадаются регулярно, такова жизнь. Он... он
умер примерно там, где ты стоишь.
Билли посмотрел на пол. На опилках виднелось огромное
