пальма" Вест-Индии. Она достигает в высоту двухсот футов при
диаметре ствола всего в семь дюймов. Ее прекрасные стволы часто
срубают ради молодых сердцевидных листочков у вершины, которые
обрабатывают особым способом и едят вместо капусты.
Оссару показал молодым саибам, как приготовляют бетель для
жевания. Сперва расстилают листья бетеля-перца. На них
накладывают слой извести, разведенной в воде. Затем нарезают
тонкими ломтиками орех бетеля, кладут на слой извести; все это
свертывают, как сигару, и складывают свертки в хорошенький
бамбуковый ящичек, откуда достают всякий раз, как захочется их
пожевать.
Орех сам по себе несъедобен. У него неприятный запах, а
вкус чересчур вяжущий, так как в нем много танина, но в
соединении с перечным листом и известью он становится мягче и
приятнее на вкус. Однако он слишком едок для европейского неба
и у непривычных людей вызывает опьянение. Старые потребители
бетеля, вроде Оссару, ничего этого не испытывают и
расхохотались бы, если бы им сказали, что от поуни может
закружиться голова.
Орех бетеля отличается странной особенностью: он
окрашивает слюну в темно-красный цвет, напоминающий цвет крови.
Смышленый и находчивый Оссару, побывавший в большом городе
Калькутте и в других частях Индии, рассказал в связи с этим
интересный случай.
Молодой доктор, только что окончивший университет, прибыл
из Европы на пароходе в большой индийский город. На следующее
утро после своего приезда он отправился погулять за город и
встретил на шоссе девушку-индуску, плевавшую, как ему
показалось, кровью. Доктор пошел вслед за девушкой, которая
продолжала плевать кровью чуть не на каждом шагу. Он
встревожился, полагая, что бедняжка не проживет и часа, и,
последовав за нею до дома, сказал ее родителям, кто он, и
заявил им, что, судя по замеченным им симптомам, минуты их
дочери сочтены. Родители, в свою очередь, перепугались, да и
сама девушка, так как никто не сомневался в опытности доктора.
Послали за священником, но не успел он прийти, как девушка в
самом деле умерла. А бедняжка умерла от страха, и напугал ее
доктор. Но ни ее родители, ни священник, ни сам доктор в то
время этого не знали. Доктор продолжал думать, что девушка
умерла от чахотки, и никто не подозревал, на чем основывался
его диагноз.
Быстро распространилась молва об искусном враче. Народ
валил к нему валом, и он мог надеяться, что вскоре наживет
богатство. Но с некоторого времени он стал замечать у других
людей признаки той же болезни, от которой умерла бедная
девушка, и узнал, что они вызваны жеванием ореха бетеля. Будь
он человек рассудительный, он сохранил бы эту тайну, но, к
несчастью, он был болтун и не мог не рассказать своим товарищам
об этом забавном случае, ибо, как это ни грустно, жизнь бедных
туземцев дешево ценится европейцами.
Однако развязка оказалась для доктора далеко не забавной.
Родители девушки узнали, в чем дело, да и все остальные, и
друзья умершей поклялись отомстить ему. Пациенты покинули его
так же быстро, как и появились, и, чтобы избегнуть угрожавших
ему неприятностей и опасностей, ему пришлось уехать домой.
Глава V. ПТИЦЫ-РЫБОЛОВЫ
Наши путешественники следовали вверх по одному из притоков
Брамапутры, который берет начало в Гималаях, течет к югу и
впадает в эту реку близ ее большой излучины. Охотники за
растениями рассчитывали проникнуть в Бутанские Гималаи, так как
туда не заходил еще ни один ботаник, а их флора славилась своим
богатством и разнообразием. Охотники проходили по населенной
части страны. Кругом расстилались поля риса и сахарного
тростника, банановые и пальмовые рощи; некоторые пальмы,
например кокосовые и бетелевые, разводят для сбора орехов,
другие, как широколистные кариоты, для добывания вина.
Можно было видеть также опийный мак и манговые деревья,
высокие, широколистные папавы и стебли черного перца с
красивыми зелеными листьями, вьющиеся вокруг пальмовых стволов.
По пути встречалось хлебное дерево, украшенное огромными
плодами, смоковницы, каркасовые деревья, сосны, молочайники и
различные виды померанцев.
Ботаник замечал немало растений и деревьев, относившихся к
китайской флоре, да и многое другое напоминало ему то, что он
читал о Китае. Действительно, эта часть Индии, примыкавшая к
Ассаму, по характеру своих природных богатств имеет много
общего с Китаем, и даже нравы и обычаи ее жителей несколько
похожи на образ жизни сынов Небесной империи6. Сходство
увеличивают плантации чайного куста, выращиваемого здесь с
успехом.
Но, продвигаясь дальше, наши путники стали свидетелями
сцены, которая еще живее напомнила им Китай, чем все, что они
до сих пор наблюдали.
Обогнув группу деревьев, они увидели небольшое озеро и
недалеко от берега заметили человека, стоявшего в легкой
лодочке. Он держал в руках длинный тонкий шест, которым
отталкивался от дна, направляясь к середине озера.
Оба молодых человека удивленно вскрикнули и сразу
остановились.
Что же их так удивило? Разумеется, не лодка, не стоявший в
ней человек и бамбуковый шест. Все это им каждый день
приходилось видеть в пути. Почему же они так внезапно
остановились и застыли в изумлении? Удивило их, что с двух
сторон лодки, на бортах, сидели в ряд большие птицы, величиной
с гуся. Грудь у них была белая, крылья и спина в коричневых
пятнах, шея длинная, согнутая, клюв большой желтый, а хвост
широкий, закругленный на конце.
Хотя человек в лодке стоял и работал шестом у них над
головой то с одной стороны, то с другой, птицы не обращали на
это никакого внимания, до того они были ручные, -- казалось,
они не были даже привязаны, а просто сидели на борту лодки. По
временам то одна, то другая вытягивала над водой длинную шею,
поворачивала голову немного вбок и снова втягивала ее, принимая
прежнюю позу. Птицы были на диво ручные, и это зрелище поразило
молодых баварцев. Они обратились к Оссару за объяснением, но он
только кивнул головой на озеро и пробормотал:
-- Он ловить рыба.
-- А-а, это рыбак! -- сказал ботаник.
-- Да, саиб! Вы смотреть -- увидеть.
Этого объяснения было достаточно. Юноши вспомнили, что
читали о китайском обычае ловить рыбу с помощью больших
бакланов, и вскоре разглядели, что находившиеся в лодке птицы
были именно бакланами. Хотя они несколько отличались от обычных
бакланов, у них были все характерные признаки этого семейства:
длинное плоское тело, выдающаяся грудная кость, загнутый книзу
клюв и широкий закругленный хвост.
Желая увидеть птиц за работой, наши путники неподвижно
стояли на берегу озера. Было ясно, что рыбак еще не приступил к
работе и только подплывает к нужному месту.
Вскоре он достиг середины озера, и, отложив шест,
обратился к птицам. Слышно было, как он дает им указания --
совсем как охотник своему пойнтеру или спаниелю, -- и тотчас же
большие птицы, распустив широкие крылья, поднялись с борта и,
пролетев немного, все как одна погрузились в воду.
Тут наши путники увидели странную сцену: одна птица
плавала, зорко всматриваясь в воду; другая нырнула, и над водой
торчал лишь ее широкий хвост; третья скрылась под водой, и
только рябь на поверхности показывала, где она нырнула;
четвертая схватила крупную рыбу, которая отчаянно извивалась,
сверкая в ее похожем на щипцы клюве; пятая уже взлетела со
своей добычей и несла ее в лодку. Все двенадцать усердно
занимались своим удивительным ремеслом, для которого были
обучены. Озеро, еще недавно спокойное и гладкое, как зеркало,
покрылось рябью, кругами, пузырями и пеной, -- большие птицы
ныряли и гонялись за добычей. Напрасно рыба пыталась спастись
от них -- баклан быстро скользит в воде и плавает под водой не
хуже, чем на поверхности. Его заостренная, как нож, похожая на
киль, грудь рассекает водную стихию; действуя своими сильными
крыльями, как веслами, и широким хвостом, как рулем, баклан
может делать крутые повороты и устремляться вперед с
невероятной быстротой.
Наши путники наблюдали еще одно интересное обстоятельство.
Если одной из птиц случалось напасть на крупную рыбу, которую
она не могла донести до лодки, то другие бросались к ней на
помощь и сообща относили рыбу.
Удивительно, что эти создания, пищей которым служит та
самая добыча, какую они приносят хозяину, не глотают пойманных
ими рыб. Если птицы молодые и недостаточно обучены, то порой
случаются мелкие покражи. Но тогда рыбак принимает меры
предосторожности, надевая баклану ошейник так, чтобы он не
спускался на толстую часть шеи и не задушил птицу. Но если
птицы старые и хорошо обучены, такая предосторожность является
излишней. Как бы ни была голодна птица, она приносит всю добычу
хозяину и получает за труд вознаграждение в виде мелких, менее
ценных рыбок из ее улова.
Иной раз на баклана нападает лень -- и он сидит на воде,
забыв о своих обязанностях. В таких случаях рыбак подплывает к
нему в лодке и, замахнувшись бамбуковым шестом, ударяет по воде
в нескольких дюймах от беспечно сидящего лентяя и бранит его за
безделье. Такое наказание обычно достигает цели, и крылатый
ловец, взбодренный хорошо знакомым голосом хозяина, с новой
энергией принимается за работу.
Ловля продолжается несколько часов, пока утомленным птицам
не позволят вернуться и сесть на борта лодки; тогда хозяин
снимает с них ошейники, кормит и ласкает их.
Наши путники не стали ждать, пока окончится рыбная ловля,
и двинулись дальше. При этом Карл рассказал Каспару, что еще
недавно в некоторых европейских странах, особенно в Голландии,
обыкновенного европейского баклана обучали таким же способом
ловить рыбу, а в настоящее время этот способ широко
распространен в ряде областей Китая. И во многих городах вся
рыба, какая продается на рынке, поймана бакланами.
Кажется, ни один народ в мире не проявляет такой
изобретательности в обучении животных и в выращивании растений,
как обитатели Небесной империи.
Глава VI. ТЕРАИ
Поднимаясь над уровнем моря и приближаясь к большой горной
цепи, вы вступите в обширную полосу холмов, разделенных
глубокими оврагами, по которым несутся быстрые ручьи и потоки.
Чем выше горы, тем шире эта полоса; если горы относятся к
первому классу, она бывает шириной от двадцати до пятидесяти
миль. Такие пояса предгорий тянутся по обе стороны Анд в
Северной и Южной Америке, а также вдоль Скалистых и Аллеганских
гор. Всем известны предгорья Альп в Италии, и французское
название этой местности "Пьемонт" в переводе на наш язык
означает: "подножие гор".
"Индийские Альпы" также отличаются этой геологической
особенностью. Вдоль их южного склона, обращенного к равнинам
Индостана, тянется полоса предгорий нередко шириной свыше
пятидесяти миль, для которой характерны крутые утесы, глубокие
долины и ущелья, быстрые, пенящиеся потоки, горные тропы,
вьющиеся над стремнинами, и дикие живописные пейзажи.
Нижняя часть этой полосы, примыкающая к знойным равнинам,
известна европейцам под названием "Тераи".
Тераи -- это неправильных очертаний полоса шириной от
десяти до тридцати миль, тянущаяся вдоль Гималаев, от реки
Сатледж на западе до Верхнего Ассама. Это своеобразная
местность. Она резко отличается и от равнин Индии, и от
Гималайских гор, обладая совершенно особой флорой и фауной. Это
