"Святые всегда осознают свой грех и ищут праведности у Бога в соот-
ветствии с Его милосердием. И именно по этой причине они считаются свя-
тыми. Таким образом, в своих собственных глазах (и в действительности!)
они являются грешниками, однако в глазах Божиих они праведны, потому что
Он считает их таковыми благодаря их исповеданию своих грехов. В действи-
тельности они являются грешниками, однако они праведны по приговору ми-
лостивого Бога Они неосознанно праведны и осознанно грешны. Они грешники
в реальности, но праведники в надеждах".
Лютер не обязательно имеет в виду, что это сосуществование греха и
праведности является постоянным состоянием Христианская жизнь не статич-
на, как если бы - используя очень вольное сравнение - относительное ко-
личество греха и праведности всегда оставалось одинаковым. Лютер прек-
расно осознает, что христианская жизнь динамична в том плане, что верую-
щий вырастает в причинности. Он имеет в виду, что существование греха не
отрицает нашего христианского статуса. Бог Своей праведностью защищает
нас от нашего греха. Его праведность является защитным покровом, под ко-
торым мы должны бороться с нашими грехами. В оправдании нам дается ста-
тус праведности, в то время как мы вместе с Богом трудимся ради достиже-
ния природы праведности. В том, что Бог обещал сделать нас однажды пра-
ведными, заключается указание на то, что в Его глазах мы уже праведны.
Лютер говорит об этом следующим образом:
"Это похоже на человека, который болен и верит своему врачу, обещав-
шему ему выздоровление. В надежде на обещанное выздоровление, он выпол-
няет все предписания врача и воздерживается от того, что врач ему запре-
тил, чтобы никоим образом не препятствовать обещанному восстановлению
здоровья... Является ли этот больной человек здоровым? - фактически он
является больным и здоровым одновременно. Он болен в реальности однако
он здоров ввиду твердого обещания врача, которому он верит и который ви-
дит его уже выздоровевшим".
Очевидно, наслаждаясь медицинской аналогией, Лютер продолжает ее.
Придя к выводу, что болезнь аналогична греху, а здоровье - праведности,
он заключает:
"Поэтому он одновременно является и грешником, и праведным. Он греш-
ник в действительности, однако праведен по твердому обещанию Божиему
продолжать избавлять его от грехов до полного выздоровления. Поэтому в
надеждах он совершенно здоров, однако в реальности он грешник".
Такой подход объясняет пребывание греха в верующих, объясняя в то же
время постепенное преобразование верующего и будущее избавление от гре-
ха. Однако для того, чтобы быть христианином, не обязательно быть совер-
шенно праведным. Грех не указывает на неверие или невыполнение обещания
со стороны Бога; он лишь указывает на дальнейшую необходимость вручить
свою личность надежной заботе Божией. Лютер объявляет, что верующий яв-
ляется "одновременно и праведником, и грешником ("simul iustus et
peccator"): праведным в надежде, но фактически грешником; праведным в
глазах Бога и по Его обещанию, но грешником в действительности.
Эти идеи были впоследствии развиты последователем Лютера Филиппом Ме-
ланхтоном и привели к тому, что сейчас известно как "судебное оправда-
ние". Там, где Августин учил, что грешник в оправдании делается правед-
ным, Меланхтон утверждал, что он считается праведным или объявляется
праведным. Для Августина "оправдывающая праведность" наделяется; для Ме-
ланхтона она приписывается. Меланхтон проводил четкое различие между
объявленной праведностью и наделенной праведностью, называя первое "оп-
равданием", а второе - "освящением" или "обновлением". Для Августина оба
были различными аспектами одного и того же. Согласно Меланхтону, Бог
произносит Свой приговор о том, что грешник праведен, в небесном суде
("in foro divino"). Этот юридический подход к оправданию и рождает тер-
мин "судебное оправдание". [13]
Важность этой концепции состоит в том, что она знаменует полный раз-
рыв с учением Церкви по данному вопросу. Со времен Августина оправдание
всегда понималось относящимся как к объявлению праведности, так и к про-
цессу, посредством которого грешник делался праведным. Концепция судеб-
ного оправдания Меланхтона коренным образом отличалась от этого. Пос-
кольку, со временем, она была принята практически всеми крупными рефор-
маторами, она стала представлять собой общепринятое различие между про-
тестантами и римо-католиками. Наряду с различиями по вопросу о том, как
оправдывался грешник, возникло новое несогласие о значении самого слова
"оправдание". Тридентский собор, являвшийся каноническим ответом Римс-
ко-Католической Церкви на протестантский вызов, подтвердил взгляды Ав-
густина на природу оправдания и объявил взгляды Меланхтона ложными.
Мы уже отмечали выше, что концепция судебного оправдания представляет
собой развитие лютеровской мысли. Это естественно подводит нас к вопросу
о том, какие другие подходы к вопросу об оправдании можно выделить внут-
ри Реформации.
Различия среди реформаторов по поводу оправдания
Популярные издания о Реформации часто создают впечатление монолитного
однообразия в этом движении относительно доктрины оправдания. На самом
же деле имеются существенные различия между теориями различных реформа-
торов. Целью настоящего раз дела является исследование некоторых таких
разногласий.
Оправдание и швейцарская Реформация
Европейская Реформация часто изображается как однородное явление.
Иными словами, она представляется состоящим из последовательных идей.
Это неприемлемый взгляд на Реформацию, и роль доктрины оправдания одной
верой в швейцарской Реформации является особенно важной иллюстрацией
этого принципа.
Как мы уже видели, в период 1518 - 1520 годов доктрина оправдания
выдвинулась на первое место в богословской мысли Лютера. Она не только
стала центром его богословия, но и сосредоточением его программы реформ.
Полемические сочинения Лютера, его литургические нововведения и реформы
и его проповеди того периода свидетельствуют о значении доктрины оправ-
дания для его реформационной программы. Как было указано выше, сущест-
венным компонентом лютеровской доктрины оправдания верой является его
понимание самой оправдывающей веры - веры, которая присоединяет верующе-
го ко Христу и приносит с собой реальное и личное присутствие в нем
Христа.
Цвингли, однако, отражает озабоченность восточно-швейцарских гуманис-
тических братств того периода. В своем обзоре реформационных сочинений,
написанных в то время в этом районе Швейцарии, Эрнст Циглер указывает,
что в этих сочинениях слово "Реформация" обозначает реформирование обра-
за жизни и нравственности. Бросается в глаза отсутствие в этих сочинени-
ях самого термина "оправдание верой". Моралистический акцент восточ-
но-швейцарского гуманизма резко контрастирует с акцентом, делаемым Люте-
ром на незаслуженном даре благодати, даруемом человечеству заранее и не-
зависимо от нравственных действий людей. Это не означает, что такие ав-
торы, как Вадиан или Цвингли, защищали доктрину оправдания трудами, что
спасения можно добиться нравственными человеческими достижениями. Эти
реформаторы предпочитали делать ударение на нравственных последствиях
Писания, что приводило к принижению тех вопросов, которые для Лютера бы-
ли чрезвычайно важны.
Как мы видели выше, доктрина оправдания Лютера была направлена на от-
дельного верующего, проясняя его отношения с Богом и Церковью, чтобы ус-
покоить его совесть. Во многом это иллюстрирует озабоченность Лютера от-
дельным человеком и его субъективным сознанием, отражая связанное с Ре-
нессансом возникновение индивидуализма. Как же обстояло дело со швейцар-
ской Реформацией, где больше внимания уделялось реформации общины?
Цвингли рассматривал Реформацию как процесс, касающийся общественной
жизни, затрагивающий Церковь и общество, а не просто отдельного челове-
ка. Эта Реформация по своей природе была, в первую очередь, нравствен-
ной: Цвингли волновало нравственное и духовное обновление в Цюрихе для
приведения его в соответствие с духом Нового Завета, а не какая-либо
доктрина оправдания. Его не интересовал вопрос о том, как отдельный че-
ловек мог найти милостивого Бога. Лютеровский акцент на оправдании верой
отсутствует у Цвингли. Однако разногласия между ними по поводу этой
доктрины касаются не только акцентов, но и самой сути. Цвингли, напри-
мер, рассматривал Христа как внешний нравственный образец, не при-
сутствующий лично в верующем. Неверно было бы утверждать, что существует
оправдание трудами - т.е., что благодаря человеческим достижениям можно
приобрести спасение. Все же, как мастерски показал Жак Поллет, ранние
сочинения Цвингли проникнуты приоритетом нравственного обновления над
спасением. Для таких авторов, как Вадиан, Евангелие, в первую очередь,
несет послание нравственного обновления и возрождения верующих, а оправ-
дание (этот термин и используется крайне редко) следует после этих про-
цессов.
В течение 1520-х годов идеи Цвингли об оправдании начинают прибли-
жаться к идея Лютера. Возможно, это связано со знакомством Цвингли с со-
чинениями последнего. Все же читатель может выделить фундаментальное
различие между этими двумя авторами, отражающее различные подходы к оп-
равданию. Для Лютера Писание объявляет об обещаниях Божиих, которые ус-
покаивают и утешают верующего; основным предназначением Писания является
повествование и провозглашение того, что сделал Бог во Христе для гре-
ховного человечества. Для Цвингли Писание несет в себе ряд нравственных
требований, которые выдвигает Бог перед верующими; его основным предназ-
начением является указание на то, что должно делать человечество в ответ
на пример, данный Христом.
Таким образом, расхождения внутри Реформации по поводу оправдания
стали очевидны еще в 1520-е годы. Широко различающиеся взгляды Лютера и
Цвингли представляют собой две крайние позиции. Впоследствии были предп-
риняты попытки найти компромиссное решение. Наше внимание сейчас обраща-
ется на такие попытки, предпринятые Букером и Кальвином.
Поздние направления: Букер и Кальвин об оправдании
Можно сказать, что различия между Лютером и Цвингли подготовили почву
для обширной дискуссии о правильном понимании доктрины оправдания в пе-
риод поздней Реформации. Решения требовали два вопроса: о роли Христа в
оправдании и об отношении между милостивым Божественным актом оправдания
и человеческой покорностью воле Божией. Ввиду преувеличения Лютером пер-
вого вопроса и путаницы со вторым, у многих (например, гуманиста Георга
Спалатина) создалось впечатление, что после того, как грешник оправдан,
у него нет обязательств в отношении нравственного поведения. На самом
деле позиция Лютера заключалась в том, что добрые дела являются надлежа-
щим ответом на милостивое оправдание Божие, однако их нельзя рассматри-
вать как причину оправдания. Однако, большая часть последователей Лютера
в 1520 - е годы понимала эту его мысль как вывод освобождения христиан
от нравственных обязательств.
Вероятно, наиболее значительная попытка исправить очевидные промахи
такого подхода принадлежит страсбугскому реформатору Мартину Букеру. В
ряде сочинений, особенно в написанных в 1530-е годы, Букер выработал
доктрину двойного оправдания, которая, как ему казалось, "обходила"
трудности, возникшие из-за одностороннего акцента Лютера на благодати
Божией. Букер утверждал, что оправдание состоит из двух ступеней. Первая
ступень, которую он назвал "оправданием безбожников (iustificatio
impii)", состояла в милостивом прощении Богом человеческих прегрешений.
(Позднее протестантское богословие называло эту ступень собственно "оп-
