Туманность церковной точки зрения на относительный вклад в покаяние
кающегося и священника неизбежно привели к развитию ряда весьма сомни-
тельных народных верований. Спасение широко рассматривалось как нечто,
что можно было заслужить добрыми делами. Запутанное и туманное богосло-
вие о прощении периода позднего средневековья, особенно относительно ин-
дульгенций, придавало вес предположению, что возможно приобрести как
прощение грехов, так и освобождение от "очистительного наказания". Дру-
гими словами, вечное наказание, являющееся результатом греховных
действий, можно было уменьшить, если не отменить, уплатив соответствую-
щую сумму денег соответствующему церковному лицу. Так, кардиналу
Альбрехту Бранденбургскому удалось обеспечить освобождение от очисти-
тельных наказаний в течение 39 млн. 245 тыс. 120 лет. Если такие верова-
ния и противоречили учению Церкви, то она не делала никаких попыток вы-
вести своих членов из заблуждения. Имеются основания полагать, что тер-
пимость к такой практике доходила до неофициального включения ее в
структуры Церкви. Власть и доход церковных учреждений и их руководителей
были тесно связана с продолжением такой практики и верований.
Чем же была индульгенция? Первоначально индульгенции представлялась
денежным или благотворительным даром в знак благодарности за прощение. К
началу шестнадцатого века, однако, эта невинная идея преобразовалась в
важный источник доходов для папства, столкнувшегося с финансовым кризи-
сом и готового к более гибким действиям, чтобы преодолеть его. Гнев Лю-
тера был, в первую очередь, вызван техникой продажи, использованной Ио-
ганном Тецелом. Всего лишь за три марки можно было получить избавление
от всех наказаний, с которыми грешнику пришлось бы столкнуться в чисти-
лище, и многие считали, что от такого предложения трудно отказаться. В
век, который знал, как получать удовольствие от своих простительных гре-
хов, возможность грешить без страха Божественного наказания была чрезвы-
чайно соблазнительна. Предложение Тецеля о том, что можно освободить ду-
шу любимого человека от страданий чистилища, заплатив разумную сумму де-
нег (основанную на скользящей шкале в соответствии с достатком челове-
ка), было привлекательно для живых, которые чувствовали вину перед мерт-
выми.
В начале шестнадцатого века индульгенции были крупным источником
папских доходов, и, как указывает корыстная сделка между папой, Альбрех-
том Бранденбургским и банкирским домом Фуггеров, эти средства оседали в
целом ряде кошельков. Во времена, когда церковные должности часто поку-
пались, а не заслуживались, покупатели считали себя вправе получать до-
ход от вложенных денег. По этой причине всячески поощрялись такие обря-
ды, как обедни за умерших и т.д. В результате этого финансовые интересы
ряда сторон требовали сохранения той туманности доктрины оправдания, ка-
кой она была в начале шестнадцатого века. Уникальная и незаменимая роль
священника в исповеди и прощении приводила к злоупотреблениям, и, сог-
ласно имеющимся свидетельствам, взяточничество духовенства было немалой
проблемой накануне Реформации.
Доктрина оправдания верой Лютера и связанная с ней доктрина "свя-
щенства всех верующих" приобрела, таким образом, важность, выходящую да-
леко за рамки академического богословия. Она выбивала почву из-под ног
церковных доходов, о которых мы только что упомянули. Прощение было де-
лом между верующим и Богом: больше в этом не участвовал никто. Не требо-
вался священник для произнесения отпущения - верующий мог прочесть в Пи-
сании об обещаниях прощения тем, кто кается в своих грехах, и не нуждал-
ся ни ком, кто бы повторял и исполнял эти обещания. Для получения Бо-
жественного прощения не требовалось никакой платы. Концепция чистилища,
на которой основывалось многое из народных суеверий и их церковная
эксплуатация, отвергалась как выдумка, не содержащаяся в Писании. Вместе
с отрицанием существования чистилища изменилось отношение к смерти и
умершим и обряды, которые были с этим связаны. Новый акцент на отношени-
ях отдельного человека с Богом, частично обязанный своим появлением ин-
дивидуализму Ренессанса, а частично - Новому Завету, оставлял "за кад-
ром" учреждения Церкви. Лютер нападал не только на доходы, получаемые от
продажи индульгенций, - эта практика противоречила его взгляду на роль
Церкви в отпущении грехов.
Акция Лютера, выразившаяся в том, что 31 октября 1517 г. (который в
настоящее время отмечается в Германии как День Реформации) он прибил к
дверям виттенбергского храма Девяносто пять тезисов об индульгенциях,
была не просто протестом против рекламной кампании Тецеля, которая, по
выдвигаемым обещаниям могла сравниться с современными рекламами сти-
ральных порошков. Не было это и требованием, чтобы Церковь прояснила
свое учение о прощении. Она ознаменовала появление нового богословия о
прощении (или, точнее, появление заново старого и, очевидно, забытого
богословия спасения), которое грозило лишить официальную Церковь участия
в процессе прощения, угрожая, таким образом, материальным интересам па-
пы, большой части духовенства, некоторых князей и одного очень влия-
тельного банкирского дома (дома Фуггеров в Аусбурге, который заменил дом
Медичи в должности официальных банкиров Церкви после того, как Лев X,
сам являющийся представителем семейства Медичи, занял папский престол в
1513 г.) Доктрина оправдания одной верой подтверждала то, что Божествен-
ное прощение даровалось, а не покупалось, и было доступно всем, незави-
симо от материального и социального положения. Связанная с ней доктрина
"священства всех верующих" означала, что верующий, с благодатной помощью
Божией, мог сам сделать все, что необходимо для его спасения, не прибе-
гая к помощи ни Церкви, ни священников (хотя сам Лютер считал, что про-
фессиональные проповедники и учреждения Церкви должны играть существен-
ную роль в христианской жизни). Поэтому не вызывает удивления, что
взгляды Лютера были с волнением восприняты церковными учреждениями и
вызвали такой интерес у многих мирян того времени.
Хотя первоначальный спор Лютера проходил с академическим богословием
"Via modema", развивающиеся события привели к тому, что он отказался от
этого ограниченного и малозначимого спора, чтобы взять на себя роль на-
родного реформатора. Начиная с 1519 г. взгляды Лютера на оправдание при-
вели его к оспариванию доктрин и практики современной ему Церкви, а не
идей "via moderna". Если раньше Лютер, так сказать, витал в интеллекту-
альных облаках, то сейчас он спустился на землю, чтобы применить свои
идеи к жизни Церкви. С опубликованием трех великих реформационных мани-
фестов 1520 г. [12] он продемонстрировал способность захватывать сердца
людей. Из кабинетного ученого он превратился в харизматического народно-
го реформатора.
Социальные последствия лютеровской доктрины оправдания одной верой
можно проиллюстрировать судьбой мирских братств. Как было указано выше
(стр. 42-43), мирские братства были ассоциациями мирян, которые обязыва-
лись обеспечивать своим членам полный погребальный обряд. Верхние слои
общества были в состоянии делать завещательные вклады для обеспечения
постоянных молитв за их души в чистилище: так, в 1483 г. за графа Верне-
ра Циммернского была якобы отслужено 1000 поминальных месс. Нижние слои
общества, не имея средств, чтобы позволить себе подобные крайности,
объединялись в братства, чтобы обеспечить своим членам исполнение надле-
жащих отходных и погребальных обрядов. Кроме того, многие братства вы-
полняли важную социальную роль, например, открывая школы и богадельни
для своих членов и пытаясь заботиться об их вдовах и сиротах. Тем не ме-
нее, их "raison d'etre" было глубоко религиозно, основано на вере в чис-
тилище, заступничество Богородицы и почитании святых. Доктрина оправда-
ния верой ликвидировала необходимость создания таких братств, отвергая
ряд верований о смерти и суде, на которых они были основаны. "Raison
d'etre" этих братств было подорвано, а с прекращением исполнения ка-
ких-либо существенных религиозных функций социальная роль братств также
прекратилась. Это явление является еще одним примером того, как измене-
ние религиозных идей может иметь существенные социальные последствия
Концепция "Судебного оправдания"
Одним из центральных взглядов лютеровой доктрины оправдания одной ве-
рой является то, что грешник не способен к самооправданию. Инициативу в
процессе оправдания берет на себя Бог, предоставляя все необходимые
средства для оправдания грешника. Одним из этих средств является "пра-
ведность Божия". Иными словами, та праведность, на основании которой со-
вершается оправдание грешника, является не его собственной праведностью,
но праведностью, данной ему Богом. Ранее об этом высказывался Августин:
Лютер, однако, осмысляет это по-новому, что приводит его к разработке
концепции "судебного оправдания".
Данный пункт трудно объяснить, но он сосредотачивается на вопросе о
местонахождении оправдывающей праведности. Как Августин, так и Лютер бы-
ли согласны в том, что Бог милостиво предоставляет грешным людям правед-
ность, которая оправдывает их. Но где же находится эта праведность? Ав-
густин утверждал, что она находится внутри верующих; Лютер настаивал на
том, что она находится вне их. Иными словами, для Августина эта правед-
ность является внутренней, а для Лютера - внешней.
По мнению Августина, Бог налагает оправдывающую праведность на греш-
ника таким образом, что она становится частью его личности. В результате
эта праведность, хотя и происходящая не от грешника, становится частью
его личности. Для Лютера рассматриваемая праведность остается вне греш-
ника: это "чуждая праведность" ("mstitia, aliena"). Бог рассматривает
эту праведность таким образом, как если бы она была частью личности
грешника. В своих лекциях 1515 - 1516 годов, посвященных "Посланию к
Римлянам", Лютер развил идею "чуждой праведности Христовой", налагаемой
- не прививаемой - на верующих верой, как основание для оправдания. Его
комментарии к Рим. 4. 7 имеют особое значение.
"Святые всегда в своих глазах являются грешниками и поэтому всегда
оправдываются извне. Однако лицемеры всегда праведны в своих глазах и
поэтому всегда являются грешниками извне. Я использую слово "внутри" для
того, чтобы показать, какими мы являемся на наш собственный взгляд, в
нашей собственной оценке, а слово "извне" - для указания того, какими мы
являемся перед Богом, с Его точки зрения. Таким образом, мы являемся
праведными извне, когда мы праведны исключительно перед Богом, а не пе-
ред самими собой или своими делами"
Верующие являются праведными благодаря "чуждой" праведности Христа,
которая налагается на них - т.е. она рассматривается так, как если бы
она была их собственной через веру. Ранее мы указывали, что существенным
элементом лютеровской концепции веры является то, что она присоединяет
верующего ко Христу. Таким образом, оправдывающая вера позволяет верую-
щему присоединиться к праведности Христа и на этом основании быть оправ-
данным. Христиане поэтому являются "праведными в глазах милостивого Бо-
га"
С точки зрения Лютера, благодаря вере, верующий одевается правед-
ностью Христа так же, как в Иез. 16. 8 говорится о Боге, покрывающем на-
шу наготу. Для Лютера вера означает правильные (или праведные) отношения
с Богом. Таким образом, грех и праведность сосуществуют; мы остаемся
грешниками внутри, однако праведными извне, в глазах Божиих. Исповедуясь
в наших грехах в вере, мы вступаем в правильные и праведные отношения с
Богом. С нашей точки зрения мы являемся грешниками, однако с точки зре-
ния Бога мы праведны. Комментируя Рим. 4. 7, Лютер заявляет.
