ет этих ограничений. Номинализм, однако, утверждает, что универсальная
концепция "белизны" не нужна, и вместо этого призывает нас сосредото-
читься на конкретных вещах. С точки зрения номинализма, существуют эти
два камня, и нет нужды начинать разговор об "универсальной концепции бе-
лизны". [4]
Идея "универсалии", использованная здесь без определения, требует
дальнейшего объяснения. Обратимся к Сократу. Он является человеком и од-
новременно экземпляром человечества. Теперь рассмотрим Платона и Аристо-
теля. Они также являются людьми и экземплярами человечества. Мы могли бы
продолжить этот список, называя имена многих людей, однако парадигма бу-
лот аналогичной отдельные люди являются экземплярами человечества. Реа-
лизм утверждал, что абстрактная идея "человечества" имеет свое собствен-
ное существование. Она является универсалией; а конкретные люди, напри-
мер Сократ, Платон и Аристотель являются конкретными примерами этой уни-
версалии. Общая черта человечности, объединяющая всех троих, имеет свое
собственное реальное существование.
Многим читателям этот спор может показаться типичным для схоластики:
бессмысленным и педантичным. Тем не менее, читателю важно осознать, что
термин "номинализм" относится к спору об универсалиях. Он не имеет пря-
мого влияния на богословие и не определяет никакого конкретного богос-
ловского взгляда. Вскоре мы вновь возвратимся к этому.
Две крупные схоластические школы, находящиеся под влиянием реализма,
доминировали в ранний средневековый период - томизм и скотизм, назван-
ные, соответственно, по имени Фомы Аквинского и Дунса Скота. Ни одна из
них не имела существенного влияния на Реформацию и поэтому не требует
дальнейшего рассмотрения. [5] Однако, две поздние формы схоластики имели
значительное влияние на Реформацию и поэтому заслуживают пристального
влияния. Это "Via moderna" и "schola Augustiniana moderna".
Многие учебники, рассматривающие Реформацию, указывают на конфронта-
цию между "номинализмом" и "августинианством" накануне Реформации и
трактуют Реформацию как победу последнего над первым. В последние годы,
однако, достигнут значительный прогресс в понимании природы позднесред-
невековой схоластики, что потребовало переписать заново интеллектуальную
историю ранней Реформации. Ниже мы попытаемся отразить ситуацию, сложив-
шуюся в результате самых последних исследований.
Предыдущее поколение ученых, писавших в период с 1920 по 1965 годы,
рассматривало "номинализм" как школу религиозной мысли, которая в конце
средних веков доминировала на богословских факультетах большинства севе-
роевропейских университетов. Оказалось, однако, что точно определить
черты этого богословия чрезвычайно трудно. Некоторые богословы-номина-
листы (например, Уильям Окхемский и Гавриил Биль), похоже, были очень
оптимистичны относительно человеческих возможностей, придерживаясь мысли
о том, что человек в состоянии сам сделать все, что требуется для уста-
новления отношений с Богом. Другие богословы-номиналисты (такие, как
Григорий Риминийский и Хуголино Орвиетский), похоже, были чрезвычайно
пессимистичны относительно этих самых способностей, утверждая, что без
благодати Божией человечество совершенно не в состоянии вступить в эти
отношения. Отчаявшись, ученые начали говорить о "номиналистическом раз-
нообразии". Впоследствии, однако, было найдено настоящее решение пробле-
мы: существовало на самом деле две различные школы мысли, единственной
общей чертой которых был антиреализм. Обе школы восприняли номина-
листскую позицию в вопросах логики и теории познания, однако их богос-
ловские позиции радикально отличались. Ранее мы отмечали, что термин
"номинализм" относился к вопросу об универсалиях и не выражал конкретной
богословской позиции. Обе школы отрицали необходимость универсалий, од-
нако вслед за этим они больше ни в чем не соглашались. Одна была глубоко
оптимистична относительно человеческих способностей, другая - значи-
тельно более пессимистична. Эти две школы известны как "Via moderna"
("Современный путь") и "Schola Augustiniana moderna" ("Современная ав-
густинианская школа"). Сейчас мы рассмотрим позиции этих двух школ. В
первую очередь обратим наше внимание на термины "пелагианский" и "авгус-
тинианский", которые неизбежно встречаются при любом рассмотрении позд-
ней средневековой схоластики. Ниже мы объясним, что подразумевается под
этими словами.
"Пелагианство" и "Августинианство"
Доктрина оправдания, которая приобрела особое значение в лютеранской
Реформации, касается вопроса о том, как отдельный человек может устано-
вить связь с Богом. Как может грешник быть принят праведным Богом? Что
должен сделать человек, чтобы быть принятым Богом? Эти вопросы вызывали
жаркие дискуссии в пятом веке во время спора между Августином и Пелаги-
ем. Эта полемика известна как "пелагианский спор", а творения Августина,
касающиеся доктрин благодати и оправдания, которые явились результатом
этого спора, известны как "Антипелагианские". [6] Во многом этот спор
продолжился в четырнадцатом и пятнадцатом веках, причем "Via moderna"
была склонна отстаивать позицию Пелагия, а "Schola Augustiniana moderna"
- позицию Августина. Ниже мы дадим краткий обзор каждой позиции.
Центральной темой философии Августина было то, что человеческая при-
рода пала. Образ "грехопадения" взят из третьей главы Книги Бытия и вы-
ражает мысль о том, что человеческая природа "пала" по сравнению со сво-
им первоначальным чистым состоянием. Таким образом, нынешнее состояние
человеческой природы отличается от первоначального замысла Божьего.
Тварный миропорядок более не соответствует "благости" своей первона-
чальной целостности. Он уклонился от него. Он был испорчен и разрушен,
но небезвозвратно, что подтверждают доктрины спасения и оправдания. Об-
раз "грехопадения" несет идею того, что создание ныне существует на бо-
лее низком уровне, чем это был задумано Богом.
Согласно Августину, все человеческие существа были заражены грехом с
момента своего рождения. В отличие от экзистенциальных философских сис-
тем двадцатого века (например системы Мартина Хайдеггера), утверждающих,
что "падшесть" (Verfallenheit) является состоянием, которое выбираем мы
сами (а не которое выбрано за нас), Августин изображает грех присущим
человеческой природе. Он является составной частью натленого существа, а
не выбором, который мы вольны сделать. Этот взгляд, получивший более
точное выражение в доктрине Августина о первородном грехе, занимает
центральное место в его доктринах о грехе и спасении, суть которых сво-
дится к тому, что все мы являемся грешниками и нуждаемся в искуплении,
что все отпали от славы Божией.
Для Августина человечество, пользуясь только своими собственными си-
лами, не могло войти в общение с Богом. Ничто из того, что человек мог
сделать самостоятельно, не было достаточным для того, чтобы вырваться из
объятий греха. Используя современный образ, с которым Августини, счастью
для себя, никогда не сталкивался, можно сказать, что это похоже на нар-
комана, пытающегося вырваться из героиновой или кокаиновой зависимости.
Создавшееся положение нельзя преобразовать изнутри. Поэтому, если это
преобразование все - таки состоится, оно должно прийти извне. Согласно
Августину, Бог вмешивается в эту человеческую дилемму. Он не обязан был
это делать, но из любви к падшему человечеству Он в Лице Иисуса Христа
входит в человеческое положение, чтобы искупить и улучшить его.
Августин уделял такое большое внимание благодати, что его часто назы-
вают "доктором благодати". "Благодать" является незаслуженным даром Бо-
жиим, посредством которого Он добровольно разрушает оковы греха, сковав-
шие человечество. Искупление возможно лишь как Божественный дар. Сами мы
не можем его достичь, это должно быть сделано за нас. Таким образом, Ав-
густин подчеркивает, что средство к спасению находится вне человечества,
в Самом Боге. Бог, а не человек, кладет начало процессу спасения.
С точки зрения Пелагия дело обстояло не так. Он учил, что средства к
спасению находятся внутри человечества. Отдельные человеческие существа
способны спасти себя сами. Они не захвачены грехом в ловушку, но в сос-
тоянии сделать все необходимое для своего освобождения. Спасение заслу-
живается добрыми делами, которые накладывают на Бога определенные обя-
занности по отношению к человечеству. Пелагий понимает идею благодати, в
виде требований, выдвигаемых перед человечеством, например, Десяти Запо-
ведей. Другими словами, пелагианство можно свести к "спасению по заслу-
гам", а то, чему учил Августин, к "спасению по благодати".
Очевидно, что эти две богословские школы по-разному понимают челове-
ческую природу. Для Августина человеческая природа слаба, падша и бес-
сильна; для Пелагия она автономна и самостоятельна. Для Августина спасе-
ние зависело от Бога; для Пелагия Бог лишь указывает, что нужно сделать
для достижения спасения, и оставляет людей одних. Для Августина спасение
было незаслуженным даром; для Пелагия - честно заслуженной наградой.
Один аспект августинского понимания благодати требует дальнейших ком-
ментариев. Поскольку люди не могли сами спасти себя, и Бог даровал неко-
торым (но не всем) благодать, следовало, что Бог "предизбрал" тех, кто
будет спасен. Усматривая намеки на эту мысль в Новом Завете, Августин
разработал доктрину предопределения. Термин "предопределение" относится
к первоначальнмоу и вечному Божьему решению спасти одних, а других -
осудить. Именно этот аспект мыслей Августина многие его современники, не
говоря уже о преемниках, находили неприемлемым. Не стоит и говорить о
том, что ничего похожего нет в мыслях Пелагия. [7]
В ходе последовавшей в западной Церкви дискуссии взгляды Августина
были признаны подлинно христианскими, а взгляды Пелагия - еретичными.
Два важных собора установили нормативность взглядов Августина - Карфа-
генский собор (418 г.) и Второй Оранжский Собор (529 г.) Интересно отме-
тить, что взгляды Августина о предопределении были несколько выхолощены,
хотя то, что осталось от его системы, было с энтузиазмом одобрено. Тер-
мин "пелагианец" стал не только описательным, но и уничижительным, озна-
чая "человека, который слишком полагается на свои человеческие способ-
ности, не имея должной веры в благодать Божию". Во время Реформации Лю-
тер был убежден в том, что большая часть западной Церкви потеряла из ви-
ду идею о благодати Божией и стала полагаться на свои человеческие воз-
можности. Поэтому, как мы увидим в гл. 5, он считал своим долгом вновь
призвать Церковь к взглядам Августина.
Сейчас следует рассмотреть повторение этого спора, которое произошло
в XIV-XV вв. между "Via moderna" и "Schola Augustiniana moderna", из ко-
торых первая взяла на себя роль Пелагия, а последняя - роль Августина.
"Via Moderna" или "Номинализм"
Термин "Via Moderna" получает в последнее время все большее признание
в качестве наилучшего способа обозначения движения, ранее известного как
"номинализм". В него входят такие мыслители XIV-XV вв., как Уильям Ок-
хэмский, Пьер д'Айлли, Роберт Холкот и Гавриил Биль. В течение пятнадца-
того века "Via moderna" стала вторгаться во многие североевропейские
университеты - например, в парижский, гейдельбергский и эрфуртский. Кро-
ме своего философского номинализма, движение приняло доктрину оправда-
ния, которую многие критики называли "пелагианской". Ввиду важности этой
формы схоластики для богословских достижений Лютера мы подробно рассмот-
рим понимание ею оправдания. [8]
Центральным пунктом сотериологии, или доктрины спасения "Via moderna"
является завет между Богом и человечеством. Позднее средневековье стало
