нального самосознания. В то время как Эразм предпочитал сосредотачи-
ваться на отбрасывании националистических идей и ценностей, швейцарские
гуманисты Глареан, Миконий, Ксилотект рассматривали себя исполняющими
священный долг по защите швейцарского национального самосознания и
культуры литературными средствами. Эти споры между "космополитическим" и
"националистическим" гуманизмом, между отменой и консолидацией нацио-
нального самосознания указывают как на разнообразие позиций внутри гума-
низма, так и на то, что Эразма нельзя считать представителем всего гума-
низма, как это" делают некоторые ученые.
Наиболее влиятельным гуманистическим произведением, распространенным
в Европе в первые десятилетия шестнадцатого века, была работа Эразма
"Enchiridion Militis Christiani" ("Руководство христианского солдата").
[9] Хотя эта работа была впервые опубликована в 1503 г., а затем переиз-
дана в 1509 г., реальное ее влияние начинается после ее третьего переиз-
дания в 1515 г. С этого момента она стала вызывать такое преклонение,
что в последующие шесть лет выдержала 23 переиздания. Она была обращена
к образованным мирянам, которых Эразм считал истинным сокровищем Церкви.
Ее поразительная популярность после 1515 г. позволяет предположить, что
она привела к коренному изменению мирского самовосприятия, и нельзя не
упомянуть, что реформационные волнения в Цюрихе и Виттенберге начались
вскоре после того, как "Руководство" стало своеобразным бестселлером.
Успех Эразма показал также важность книгопечатания как средства расп-
ространения новых радикальных идей - ни Цвингли, ни Лютер не прошли мимо
этого момента, когда настала их очередь проповедовать такие идеи.
"Руководство" выдвигало привлекательный тезис о том, что современную
Церковь можно реформировать коллективным возвращением к Писанию и творе-
ниям Отцов Церкви. Регулярное чтение Писания объявлялось ключом к новому
благочестию мирян, на основании которого можно было обновить и реформи-
ровать Церковь. Эразм воспринимал свое произведение как руководство к
пониманию Писания для мирян и снабдил его простым, но ученым изложением
"философии Христа". Эта "философия" является, на самом деле, формой нра-
воучения, а не академической философией: Новый Завет учит знанию о добре
и зле, чтобы его читатели могли отвергнуть последнее и возлюбить первое.
Новый Завет является lex Christi (законом Христа), к соблюдению которого
призываются христиане. Христос является примером, которому христиане
должны подражать. И все же Эразм не воспринимает христианство всего лишь
как внешнее соблюдение нравственных правил. Его типично гуманистический
акцент на внутренней религии приводит его к предположению, что чтение
Писания преображает читателя, давая ему новый стимул возлюбить Бога и
ближнего.
Ряд вопросов представляют особую важность. Во - первых, Эразм счита-
ет, что будущая жизненность христианства будет основываться на мирянах,
а не на духовенстве. Духовенство рассматривается в качестве учителей, в
чьи обязанности входит поднятие мирян до своего собственного уровня по-
нимания. В книге Эразма нет места каким-либо суевериям, которые бы дава-
ли духовенству постоянное превосходство над мирянами. Во-вторых, сильный
акцент, который Эразм делает на "внутреннюю религию", приводит его к по-
ниманию христианства, не зависящего от Церкви, - ее обрядов, священников
и институтов. Зачем исповедоваться в своих грехах другому человеку, го-
ворит Эразм, лишь потому, что он священник, когда можно исповедаться Са-
мому Богу? Религия - это дело сердца и ума каждого отдельного человека,
это внутреннее состояние. Эразм подчеркнуто избегает упоминания таинств.
Аналогичным образом, он отрицает взгляд на "религиозную жизнь" (другими
словами - монашество) как на высшее проявление христианской жизни: миря-
нин, который читает Писание, так же верен своему призванию, как и любой
монах.
Революционный характер "Руководства" заключается в дерзком предполо-
жении о том, что признание христианского призвания мирян является - клю-
чом к возрождению Церкви. Клерикальный и церковный авторитет отвергает-
ся. Писание должно быть доступно всем, чтобы все могли вернуться к исто-
кам и утолить свою жажду из источника чистой и живой воды христианской
веры, а не пить из мутных и застоявшихся прудов религии позднего средне-
вековья.
Эразм, однако, осознавал, что на предлагаемом им пути имеются серьез-
ные препятствия, и предложил ряд способов их преодоления. Во - первых,
Новый Завет нужно было изучать на языке оригинала, а не в неточном пере-
воде Вульгаты. Это требовало двух инструментов, которых в то время не
существовало: соответствующей филологической компетентности для работы с
греческим текстом и прямого доступа к самому тексту.
Первый инструмент был найден, когда Эразм обнаружил заметки Лоренцо
Валлы о греческом тексте Нового Завета, сделанные в пятнадцатом веке.
Эти заметки хранились в архиве местного монастыря и были найдены и опуб-
ликованы Эразмом в 1505 г. Второй инструмент был найден после издания
Эразмом первого печатного Нового Завета на греческом языке, Novum
Instrumentum omne, который сошел с печатных станков Фробена в Базеле в
1516 г. Хотя более совершенная версия того же текста была сдана в набор
в Алкале (Испания) двумя годами раньше, издание этой версии (т.н. Комп-
лутенсаинской Полиглоты) задержалось до 1520 г. Текст Эразма не был та-
ким надежным, каким он должен был бы быть: Эразм пользовался всего лишь
четырьмя рукописями большей части Нового Завета и лишь одной рукописью
заключительной КнигиОткровения. Так случилось, что в этой рукописи от-
сутствовали пять стихов, которые Эразм вынужден был перевести на гречес-
кий с латыни. Тем не менее, это издание было значимой литературной ве-
хой. Богословы впервые получили возможность сравнить оригинал греческого
текста с более поздним латинским переводом Вульгаты.
Основываясь на работе Лоренцо Валлы, Эразм показал, что ряд мест пе-
ревода Вульгаты является неоправданным. Так как ряд средневековых цер-
ковных обрядов и верований основывался на этих текстах, утверждения
Эразма с ужасом были восприняты многими консервативными католиками (ко-
торые хотели сохранить эти обряды и верования) и с восторгом - реформа-
торами (которые хотели отменить их). Несколько примеров укажут на значе-
ние библейских исследований Эразма.
Христианская Церковь всегда придавала особое значение определенным
обрядам или формам богослужения, известным как таинства (см. стр.
196-229). Два таких таинства признавались ранней Церковью как "Господ-
ние" (другими словами, восходящие к Самому Христу). Ими являлись Креще-
ние и таинство, которое в настоящее время известно под рядом названий:
"Месса", "Вечеря Господя", "Преломление хлеба", "Евхаристия". В своем
изложении притчи о добром самарянине (Лк. 10: 35) великий патриотический
богослов Августин утверждал, что две серебряные монеты, которые самаря-
нин дал содержателю гостиницы, являются аллегорией двух таинств Еванге-
лия, данного Христом Своей Церкви.
Однако к концу двенадцатого века их число было увеличено до семи.
Развитие и консолидация системы таинств Церкви были одним из важнейших
аспектов средневекового богословия, частично обязанным своим существова-
нием крупной работе средневекового богословия - труду Петра Ломбарда
"Четыре книги предложений". Семью признанными Церковью таинствами теперь
были евхаристия, крещение, покаяние, конфирмация, брак, священство и со-
борование.
Многим казалось, что новый перевод Нового Завета, сделанный Эразмом,
ставил всю эту систему таинств под сомнение. Известный английский ученый
Томас Линакр, который оставил медицинскую практику, чтобы стать священ-
ником, сказал следующие слова после первого прочтения Евангелия в гре-
ческом оригинале: "Либо это не Евангелие, либо мы не христиане". Предс-
тавляется полезным рассмотреть некоторые вопросы, которые вызвали у Ли-
накра такое утверждение.
Средневековое богословие оправдывало включение брака в число таинств
на основании новозаветного текста в переводе Вульгаты, в котором говори-
лось о нем как о "таинстве" (Еф. 5. 31-32). Эразм, следуя за Валлой,
указал, что греческое слово (musterion), переведенное как "таинство", на
самом деле означало лишь "тайна". Не было, следовательно, никаких указа-
ний на то, что брак является "таинством". Таким образом, одно из класси-
ческих текстуальных доказательств, использованных средневековыми богос-
ловами для оправдания включения брака в число таинств, оказалось практи-
чески бесполезным.
Аналогичным образом Вульгата переводила начальные слова служения Ии-
суса (Мф. 4. 17) как "Делайте покаяние; ибо приблизилось Царство Небес-
ное". Эразм, вновь основываясь на трудах Баллы, указал, что греческий
текст следовало перевести: "Покайтесь; ибо приблизилось Царство Небес-
ное". Другими словами, Эразм настаивал, что там, где Вульгата, казалось,
указывала на таинство покаяния, имелось в виду внутреннее психологичес-
кое состояниераскаяние. Вновь важное подтверждение системы таинств Церк-
ви было поставлено под вопрос.
Еще одна область богословия, в которой средневековые богословы далеко
ушли от умеренных взглядов ранней Церкви, касалась Марии, Матери Иисуса.
Многие богословы позднего средневековья рассматривали Марию как своеоб-
разный резервуар благодати, из которого можно черпать по мере необходи-
мости. Частично этот взгляд основывался на средневековом представлении о
благодати как своего роде субстанции - это взгляд был оставлен во време-
на Реформации. Он также основывался на латинском переводе слов, обращен-
ных Гавриилом к Марии (Лк. 1. 28). Согласно Вульгате, Гавриил при-
ветствовал Марию как "полную благодати (gratia plena)", что наводило на
мысль о емкости, наполненной жидкостью (благодатью). Однако, как указы-
вали Эразм и Балла, греческий текст означал "Благодатная", т.е. "пользу-
ющаяся благорасположением". Вновь библейские исследования гуманистов,
казалось, противоречили важным богословским построениям средневековья.
Таким образом, имела место общая потеря доверия к надежности Вульгаты
- официального латинского перевода Библии. [10] Писание и Вульгата уже
не могли рассматриваться как одно и то же. Для реформаторов, однако, эти
исследования были ни чем иным, как провидением. Как мы уже видели, ре-
форматоры стремились вернуться к обрядам и верованиям ранней Церкви [11]
- и если новый перевод Нового Завета, сделанный Эразмом, помогал отверг-
нуть средневековые добавления к этим обрядам и верованиям, то тем лучше.
Библейские исследования гуманистов поэтому рассматривались как союзник в
борьбе за возвращение к апостольской простоте ранней Церкви. Многое из
сложной сети религиозных идей и обычаев позднего Средневековья можно бы-
ло отбросить в сторону как искажения (или добавления) к ранней и более
простой форме христианства.
Программа реформ Эразма требовала также свободного доступа к творени-
ям Отцов Церкви. Это требовало выпуска надежных изданий трудов таких бо-
гословов, как Амвросий, Августин и Иероним (любимый патриотический писа-
тель Эразма). Эразму принадлежит также большая редакционная заслуга из-
дания целого ряда патриотических творений, которые были своеобразным чу-
дом того времени. Хотя издание творений Августина, сделанное Эразмом, не
может сравниться с одиннадцатитомным изданием Амербаха, выпущенным в
1506 г., его редакция трудов Иеронима широко известна как интеллекту-
альное чудо света.
Не следует думать, что средневековые богословы игнорировали взгляды
таких патриотических писателей, как Августин. Они относились к таким пи-
саниям с глубоким почтением. Однако, они не имели доступа к полным и
точным изданиям. Так, средневековые писатели обычно цитировали очень ко-
