что оно находится под властью итальянцев. Сильнее всего оно проявлялось
у образованных и правящих классов, которых возмущало его вмешательство в
местные церковные и политические вопросы; враждебность же к духовенству
сильнее проявлялось у простых людей, особенно в городах, которых возму-
щали их привилегии (например освобождение от налогов) и роль угнетате-
лей, которую играло духовенство в качестве владельцев земель германских
крестьян. Исследования этой традиции антиклерикальных и антипапских
настроений указывают не то, что можно было бы назвать "литературой недо-
вольства Церковью". [5] Папские и клерикальные злоупотребления, которые
в 1520 г перечислил Лютер в своем знаменитом реформационном трактате
"Обращение к германскому дворянству", аналогичны спискам имевшим хожде-
ние в пятнадцатом веке. Похоже, Лютер следовал давно установившейся тра-
диции обвинений против Церкви, чтобы получить поддержку своей программы
реформ.
В народном сознании такие люди, как Лютер и Ульрих фон Гуттен, предс-
тавлялись народными освободителями от угнетающей Церкви. Кроме того, су-
ществуют свидетельства в пользу того, что германский национализм, подог-
реваемый антипапскими и антиитальянскими чувствами, достиг своего апогея
в 1507 - 1521 гг. Развилась народная мифология, которая рассматривала
Германию, как нацию, избранную Богом для осуществления Своих замыслов.
Хотя в 1530-60 гг. такие легенды систематически опровергались гуманиста-
ми, похоже, многие считали Германскую Реформацию, возглавляемую Лютером,
богодухновенной и находящейся под Божественным водительством. Этот фено-
мен, конечно, не ограничивался одной Германием; движению Лолларда в Анг-
лии, похоже, были присущи те же признаки.
Необходимо сделать еще одно замечание относительно роста народной ре-
лигии в период позднего средневековья. Частично народная религия предс-
тавляла собой попытку преобразовать абстрактные идеи богословов в нечто
более осязаемое - например, общественные обычаи. Крещение, бракосочета-
ние и смерть были окружены народными верованиями, которые хотя и основы-
вались на книгах богословов, часто имели с ними мало общего. Популярная
религия обычно концентрировалась на делах сельской общины, отражая их
ритм жизни и сезонные работы. Сельскохозяйственные нужды такой общины -
такие, как заготовка сена и сбор урожая, - плотно переплелись в народных
религиозных обрядах. Так, во французской епархии Меэ возникли религиоз-
ные обряды для лечения животных, детских болезней, чумы, потери зрения и
даже для обеспечения молодым женщинам хороших мужей.
Вероятно, наиболее важным элементом позднесредневековой народной ре-
лигии была группа верований и обрядов, касающихся смерти, в которых свя-
щенник играл незаменимую роль. Расходы, связанные с этим культом мерт-
вых, были значительными, на что указывает возникновение религиозных
братств с целью обеспечения своих умерших членов надлежащими обрядами.
Как было показано выше (стр. 44), во времена экономических трудностей
антиклерикальные чувства были неизбежны, поскольку казалось, что духо-
венство наживается на стремлении живых бедняков позаботиться об умерших.
Центральное место здесь занимала концепция чистилища, живо изображенная
Данте во второй книге его "Божественной комедии", которая выражала мысль
о том, что умершие должны пройти определенное наказание и очищение ос-
тавшихся на них грехов перед тем, как они будут допущены на небеса. Чис-
тилище представлялось своего рода промежуточным пунктом для умерших,
ожидающих окончательного суда. Эта мысль особенно очаровывала людей, на
что указывает рост торговли индульгенциями, которые предлагали ускорен-
ное прохождение чистилища или вообще освобождение от него.
В Германии распространение индульгенций рассматривалось Лютером как
морально возмутительная и богословски сомнительная эксплуатация естест-
венных чувств простых людей к своим умершим родственникам. Его 95 тези-
сов (31 октября 1517 г.) являлись прямой критикой тех, кто утверждал,
что душа умершего может быть мгновенно освобождена из чистилища после
уплаты определенной суммы денег уполномоченному церковному торговцу. Для
немцев к чувству боли добавлялось еще и чувство оскорбления тем, что их
деньги в конце концов оказывались в Италии, где использовались для фи-
нансирования папских излишеств. Лютера особенно возмущала рекламная кам-
пания Иоанна Тецеля:
"Как только монета зазвенит на дне кружки, Душа выпрыгнет из чистили-
ща! "
Лютеровская доктрина оправдания одной верой убрала нужду в чистилище
и индульгенциях; умершие могли покоиться с миром, благодаря их вере, ко-
торая оправдывает их перед Богом, а не благодаря уплате денег Церкви. В
1515 г. во Франции также началась кампания по продаже индульгенций, на-
чатая Львом X и Франциском I для финансирования крестового похода. Одна-
ко в 1518 г. парижский богословский факультет выступил с протестом про-
тив некоторых суеверных идей, которые породила эта кампания. Он осудил
как "ложное и постыдное" учение о том, что "кто бы ни вложил в крестовый
поход один тестон или стоимость одной души в чистилище, тот немедленно
освобождает эту душу, и она беспрепятственно попадает в рай". Однако,
несмотря на то, что академические богословы считали эти верования сомни-
тельными, они оставались очень привлекательными для простых людей. Нача-
ло вырабатываться "неофициальное" богословие, в основном не связанное с
утвержденными богословскими книгами, однако глубоко коренящееся в надеж-
дах и страхах общества в целом.
По мере того, как разрыв между народной верой и богословием увеличи-
вался, возможность реформы становилась все более проблематичной. Рефор-
мирование народных верований путем приведения их в соответствие с "офи-
циальным" богословием предполагало понимание того, что же все-таки было
богословием - а, как мы увидим в последующих разделах, усиление доктри-
нального плюрализма и путаницы сводило на нет эту возможность. В конце
концов, реформаторы разрубили этот Гордеев узел осуждением как народных
верований и обрядов, так и богословия, на котором они в конечном счете,
хоть и слабо, но базировались, и предприняли массовую образовательную
программу. Однако проблемы, стоящие перед теми, кто в конце средних ве-
ков хотел реформировать народные верования, очень четко проявились в от-
носительной неудаче массовых программ периода Реформации: народную рели-
гию и народные суеверия практически невозможно было искоренить.
Возникновение доктринального плюрализма
Одним из наиболее значительных аспектов средневековой религиозной
мысли является возникновение "богословских школ". Точно так, как двадца-
тый век стал свидетелем возникновения "фрейдистской" и "адлерианской"
школ в психоанализе и "Бартианской" школы в богословии, средние века
увидели зарождение целого ряда достаточно хорошо определенных школ бо-
гословской мысли. Следует кратко упомянуть две таких школы: томистскую
школу, основывающуюся на сочинениях Фомы Аквинского, и скотистскую шко-
лу, основывающуюся на совершенно других идеях, присутствующих в сочине-
ниях Джона Дунс Скота. Средние века были периодом расширения университе-
тов и школ в Европе. Неизбежным следствием такого расширения было интел-
лектуальное многообразие. Другими словами, чем больше академий, тем
больше оказывается мнений. К началу шестнадцатого века "внутри западно-
европейской Церкви возникло девять таких школ. [6]
Каждая из этих богословских школ имела отличное от остальных понима-
ние основных вопросов. Например, доктрина оправдания (к которой мы еще
вернемся в гл. 5) заставила школы разделиться по ряду важных вопросов,
таких, как: "что должен делать отдельный человек, чтобы быть оправдан-
ным? ". Аналогичное разделение существовало по целому ряду вопросов,
имевших прямое значение как для личной веры, так и для церковной полити-
ки. Но какая же из этих школ была права? Какая из них более соответство-
вала учению Церкви? Пользуясь специальным термином, что было просто "бо-
гословским мнением", а что "вселенской догмой"? Была жизненно необходима
разработка какого-то способа оценки надежности новых доктрин. По причи-
нам, на которых мы вкратце остановимся, попытки такой оценки предприняты
не были. Папство не желало определять и, очевидно, не было в состоянии
утвердить "истинную доктрину". Результат был неизбежен: путаница. Част-
ное мнение и официальная политика оказались смешанными. Никто точно не
знал, каковым было учение Церкви по определенным вопросам. Поскольку од-
ним из таких вопросов была доктрина оправдания, неудивительно, что она
оказалась в центре внимания одного из основных течений Реформации, свя-
занного с именем Мартина Лютера.
Практический результат доктринальной расплывчатости можно легко про-
иллюстрировать. В качестве примера можно привести эпизод, произошедший в
Италии в период позднего Возрождения. В течение первого десятилетия
шестнадцатого века группа молодых аристократов регулярно собиралась,
чтобы обсудить религиозные вопросы. Члены этой группы разделяли одну
озабоченность: как достичь спасения своей души. Что им нужно было для
этого сделать? Похоже, этот прямо поставленный вопрос не получил ясного
ответа со стороны церковных властей. В группе возник кризис, который
достиг своей кульминации в 1510 году. Группа разделилась на две части.
Одна часть, убежденная, что спасения можно достичь лишь отречением от
мира и самоограничением, вступила в местный монастырь, чтобы заслужить
себе спасение вдали от влияния падшего мира. Другая часть предпочла ос-
таваться в миру. Они полагали, что можно достичь спасения, даже остава-
ясь в миру. Однако никто из них не был уверен в официальной позиции
Церкви по этому важному вопросу - вопросу, к которому позже обратился
Лютер в своей доктрине оправдания верой.
Путаница в связи с официальным учением Церкви об оправдании внесла
немалый вклад в происхождение лютеровской программы в Германии. Наиболее
поздний приговор авторитетного церковного органа в связи с этим догматом
был произнесен в 418 г., и его путанные и устаревшие утверждения мало в
чем проясняли позицию Церкви по этому вопросу в 1518 г., т.е. спустя
одиннадцать веков. Лютеру казалось, что Церковь его времени впала в пе-
лагианство (см. стр. 96) - неприемлемое понимание того, как человек вхо-
дит в общение с Богом. Церковь, полагал Лютер, учила, что люди могли
снискать благоволения Божьего за счет личных достижений и своего стату-
са. Таким образом, отрицалась сама идея благодати. Лютер вполне мог оши-
баться, однако в современной ему Церкви было столько путаницы, что никто
не смог просветить его по поводу официальной позиции Церкви по этому
вопросу. Даже в папском анклаве, Авиньоне, преобладала анархия идей.
"Каждый имеет свое мнение", - писал Бонифаций Амербах, который еще более
усилил хаос 1520-х годов, распространяя в папском оплоте идеи "выдающе-
гося доктора Мартина".
Можно говорить о целом спектре доктрин, существовавшем во времена
позднего средневековья. Писателям двадцатого века легко оглянуться назад
и указать на потенциальную опасность идей, разработанных первыми рефор-
маторами, однако в то время эти идеи привлекали мало внимания со стороны
официальных защитников ортодоксальности. Границы между тем, что было ор-
тодоксальным, а что - нет, были столь безнадежно размыты, что практичес-
ки невозможно было рассматривать таких лиц, как Лютер, в качестве ерети-
ков. К тому времени, когда этот шаг все же должен был быть сделан, Ре-
формация уже получила такой импульс, что оказалось чрезвычайно трудным
остановить ее. Почва для будущей религиозной конфронтации была подготов-
лена доктринальным плюрализмом поздней средневековой Церкви.
