Саттни серьезно кивнул.
-- Пока. как я сказал.
-- И не подумаю! -- гневно ответил Челлиж. И в то же мгновение получил
удар сзади. _Удар_ не был сильным, но пришелся в самое чувствительное
место -- затылок, который
и так уже пылал болью. На пару секунд перед его глазами не осталось
ничего, кроме полной искр пустоты, а когда он снова пришел в себя,
оказалось, что он лежит на полу возле кресла пилота. Роане глупо улыбался.
-- Хотите получить еще? -- хохотнул он.
Челлиж с трудом подавил в себе _желание_ вскочить и броситься на
Роане, но никакого особого смысла бросаться на направленный в его сторону
лучевой пистолет не было.
-- Итак?..-- начал Саттни.
-- Вы перепили! -- вскричал Челлиж.-- Разве вы не знаете, что
произойдет, если я стартую теперь? _Через_ две-три минуты за нами
устремится весь флот Серого Чудовища. _Или вы_ намерены просить
разрешения на старт законным путем?
Он поднялся и увидел, как окаменело лицо Саттни.
-- Сейчас не место и не время для шуток,-- сказал тот тихо. но с
угрозой в голосе.-- Вы хорошо знаете возможности этого корабля и можете
произвести мгновенный старт, а еще через минуту включить маршевые двигатели.
И не пытайтесь рассказывать мне сказки. Я знаю возможности "Газели".
"Ну хорошо же,-- яростно подумал Челлиж. Ты знаешь ее возможности, и я
должен выбросить из нее в первую очередь именно тебя. Видит небо, что всю
свою _жизнь_ я был неважным солдатом, иначе давно бы уже был капитаном,
а, может быть, и выше. Но этого, Саттни. ты от меня не добьешься".
Он обошел кресло пилота. Ощущение безысходности положения терзало его,
но все же не настолько, чтобы протест против бесчестности Саттни полностью
угас.
-- И куда же мы теперь отправимся?-- язвительно осведомился он.-- Если
я должен лететь на маршевых двигателях, то должен знать куда.
-- Это вовсе не обязательно,-- тотчас же возразил Саттни.-- Наш план мы
можем осуществить в любой части Галактики. Поэтому держите курс, куда
хотите, только остерегайтесь залетать в пределы Андромеды. Это все!
Гюнтер Челлиж усмехнулся. Потом кивнул.
-- Как вам будет угодно. _Вся_ ответственность за это лежит на
вас.
-- А это уж не ваша забота. Я перенесу это,-- язвительно парировал
Саттни.
Челлиж со всей медлительностью, на которую только был способен,
приступил к священнодействию за пультом. Он протянул руку, чтобы нажать одну
из кнопок, но со стоном убрал ее и схватился за голову. Стараясь выиграть
время, он сдавленно захрипел, словно ему стало дурно. Так он выиграл еще
полторы минуты. чтобы окончательно прийти в себя и обдумать тысячи пришедших
ему в голову вариантов. Он обдумал и отбросил эту тысячу вариантов и
набрал пятьсот новых. _Все_ они никуда не годились -- это он понял
быстро. Не было никакой возможности, которую он мог бы использовать.
_Все_ идеи содержали огромный риск для него самого. Но после раздумья
он понял, что должен пойти на этот риск.
_Все_ теперь зависело от того, знает ли Саттни назначение одной из
кнопок на огромном пульте управления. Кнопка эта не была подписана. Зато она
была большой и ярко-красной, и каждый, кто хоть раз сидел за пультом
"Газели", знал ее назначение. Это была кнопка включения бортовой тревоги.
Бортовая тревога, пока корабль находился на посадочном поле, поднимает всех,
кто находится на этом поле. С того мгновения, когда Челлиж нажмет на красную
кнопку, и до того, когда на поле появятся отряды спасателей, пройдет самое
большее двадцать секунд. Потом старт станет уже невозможен, и Саттни с Роане
попадут в свою собственную западню.
У Гюнтера Челлижа, однако, было подозрение, что в таком случае они
предпочтут умереть и убить его, чем сдаться. Это был риск, на который он
должен был решиться.
Кнопка располагалась на самом верху пульта таким образом, чтобы никто
не мог нажать на нее по неосторожности. И для того, чтобы добраться до нее,
_Челлижу_ нужно нагнуться далеко вперед. Он не сделал этого, потому
что, даже не оглядываясь, был уверен, что Роане стоит позади него, направив
ствол пистолета ему в спину. Он стал нажимать ряд клавиш, которые находились
под кнопкой тревоги и пока не выполняли никаких функций, так как приборы,
которыми они управляли, не были еще включены. Рука его продвигалась все
дальше и дальше, а сам он все больше и больше наклонялся вперед.
Он не решался оглядываться, боясь, что, если обернется, они могут
заметить его неуверенность. Но он сделал паузу, когда головная боль стала
сильнее, и прислушался. Позади него ничего особенного не было слышно. Все,
что он мог слышать,-- это тяжелое дыхание Роане.
Он снова упал в кресло, чтобы выиграть еще немного времени. Теперь он,
наконец, будет работать с кнопками наверху пульта, и ни у кого не вызовет
подозрения, если он нагнется еще дальше вперед.
Наклонившись вперед и нажав еще пару переключателей, он внезапно
выбросил руку в направлении желанной кнопки.
То, что было затем, произошло настолько быстро, что позже он не мог
припомнить последовательность событий. Боль словно кипятком захлестнула
руку, пронзила его всего прежде, чем он успел нажать кнопку. Сразу же
послышалось шипение, а на панели возле экрана начали вздуваться пузыри. Пара
капель расплавленного металлопластика, сбегая вниз, застыла прежде, чем
достигла панели пульта.
_Все_ это Челлиж увидел с поразительной четкостью, до мельчайших
подробностей, хотя чудовищная боль в руке уже начала угнетать его сознание.
Он понял, что Саттни переиграл его, разгадал его намерения и выстрелил ему в
палец в то самое Мгновение, когда он хотел уже коснуться кнопки тревоги.
Гнев и отчаяние от неудавшейся попытки были столь же велики, как и боль
от раненой руки. На пару мгновений Челлиж потерял способность мыслить, и
только резкий голос Саттни вывел его из этого состояния.
-- Вы имели возможность убедиться, _Челлиж,_ что мы не потерпим
никаких шуток! А теперь принимайтесь за работу и делайте то, что от вас
требуется!
Челлиж был сломан и раздавлен и не мог теперь оказать какого-либо
сопротивления.
Он раньше так часто проводил подготовку "Газели" к старту, что теперь
его руки словно во сне сами двигались по пульту. _Ему_ не нужно было
задумываться над своими действиями, и это было весьма кстати, потому что
рассудок его был переполнен мыслями об унижении и поражении и гневом на
Саттни и _Роане,_ так что для чего-либо другого у него просто не
оставалось времени.
Включив системы подготовки, он откинулся на спинку кресла. Как ни
горько ему было, приходилось признать свое поражение. _Ведь_ "Газель"
теперь, не встречая никаких препятствий, готова была незамедлительно
покинуть стартовую площадку, и ни у кого не оставалось возможности не только
для ее преследования, но и для атаки.
Саттни был прав: сорок секунд максимального ускорения -- и можно будет
провести гиперпрыжок. А так как корабль был снабжен не только структурными
компенсаторами, но и новейшими поглотителями собственных частотных
колебаний, не было никакой нужды в подготовке маршевых двигателей.
Итак, все же проиграна игра или нет?!
Внезапно у Гюнтера вновь появилась надежда на спасение. Ну. конечно же.
Саттни, а может быть, и Роане могли что-то знать о возможностях "Газели", но
в галактонавтике они все же были полными профанами. А это значило, что они
никогда не смогут понять, в каком направлении движется корабль. И может
случиться так, что ему удастся вывести "Газель" на оживленную трассу, и если
там поблизости окажутся корабли космического флота, то, вполне естественно,
Саттни и Роане предпочтут сдаться, не ожидая обстрела из тяжелых
дезинтеграторов. Да, да, конечно _же,_ так и надо сделать. _Ведь_
среди людей, которые всего несколько дней назад были приняты на службу в
космический флот, только Ронсон Лауэр знал галактонавтику. Его на борту не
было, хотя, конечно, Челлиж не мог полностью поручиться за то, что тот не
мог быть сообщником
Саттни и Роане. И то, что его до сих пор не было видно, было важнее
всего. Это значило, что курс "Газели" мог определить только он, а Роане и
Саттни оставались в роли статистов, которых целыми днями можно было водить
за нос. Эта мысль настолько вдохновила его, что все его существо наполнили
новые силы и желание борьбы.
-- Теперь садитесь,-- сказал он Саттни и Роане.-- Я стартую.
-- Зачем? -- удивленно спросил Саттни.-- Корабль оснащен поглотителями
ускорения. С нами и так ничего не произойдет, не так ли?
Челлиж пожал плечами. Не было смысла объяснять им что-либо, они не
должны были спускать с него глаз.
Он потянул на себя стартовый рычаг. Затем осторожно перевел его на
первое деление и задумчиво проследил по экрану, как "Газель" отреагировала
на это. Потом он напряг мускулы и перевел рычаг до упора.
Внутри корабля ничего не чувствовалось. Но на экране внезапно вспыхнул
яркий свет. С ускорением, которое было достаточным, чтобы молекулы воздуха
при столкновении с защитным экраном ионизировались и начинали светиться,
"Газель" прошла через плотные слои атмосферы планеты, оставляя за собой
пылающий огненный шлейф. Челлиж внимательно наблюдал за приборами. Он видел,
как давление воздуха за бортом корабля внезапно упало, и световой указатель
скорости пополз по шкале. Когда он достиг ее конца, шкала сменилась. Она
показывала новую область скоростей, и указатель, на этот раз гораздо
медленнее, начал отклоняться влево. Справа от этой шкалы тикал маленький
хронометр, отсчитывая время, прошедшее после старта. Где-то был прибор,
который контролировал и указатель скорости, и курсограф, и хронометр, все
вместе; при помощи позитронного мозга производил подсчет и обозначал путь,
пройденный со времени старта. После сорока секунд'полета пройденное
расстояние составляло четыреста тысяч километров. За сорок секунд "Газель"
на максимальном ускорении проделала путь, который был больше, чем расстояние
от Земли до Луны.
Настало время включения маршевых двигателей. У Челлижа не было времени,
чтобы рассчитать точные данные прыжка. Он запрограммировал корабельный мозг
для прыжка в двести световых лет. Теперь он не имел никакого представления,
где они окажутся. Но он сможет установить это, когда корабль снова вернется
в нормальное пространство.
Он сказал Саттни:
-- Теперь я прыгаю!
Затем, быстро нажав на кнопку, совершил гиперпрыжок. Он почувствовал
короткую тянущую боль дематериализации, и на секунду у него появилось
ощущение, что ему закрыли глаза рукой.
Когда он снова смог видеть, картина на экране дальнего обзора
изменилась. Светящийся туман миллиардов далеких звезд остался таким же, но
созвездия соседних солнц, которые, как большие жемчужины, висели на темном,
мерцающем фоне, стали другими. Прыжок был удачным, и никто на Сером Чудовище
или где-нибудь еще не знал, куда исчезла похищенная "Газель".
Челлиж расслабился. В то же мгновение Саттни спросил:
-- Где мы?
-- В двухстах световых годах от Серого Чудовища,-- ответил Челлиж.--
Больше я пока тоже ничего не знаю.
"Но сейчас,-- подумал он,-- я это узнаю. Двести световых лет от Серого
Чудовища, этого тебе мало, а, Саттни, здесь ты еще не чувствуешь себя в
безопасности. Мы сделаем второй прыжок, и еще один. Будет, например, свыше
шестисот световых лет. И я хочу знать, как ты по моим вычислениям узнаешь,
где прыжок закончится? Галактоматематика -- сложная штука, Саттни. Ты не
понимаешь ее, не так ли? Я скажу тебе: этот прыжок приведет нас не в центр
