тайну, страшной силой святой книги. Именно страшной, прости, Господи.
Рано она из тьмы вынырнула, не готовы к ней люди. Не рассказ о жизни
Искупителя, Сестрой написанный, каждому нужен, а только лишь --
Изначальное Слово. И пусть желание это каждый объяснит благородно и
возвышенно -- Владетель заботой о Державе и простых гражданах, Преемник
-- стремлением к святому... Одно, одно стоит перед глазами у каждого,
знающего тайну -- горы сокровищ. Железо и сталь, медь и золото, оружие и
доспехи, машины и книги, картины и скульптуры... Власть -- чего стоят
заносчивые маркизы и герцоги, когда в любой миг можно лишить их всего
состояния?
-- Раньше надо было... делать... Вешаться! -- рявкнула Хелен.
-- Думайте, что говорите, графиня! -- настоятельница вновь повысила
голос. -- Святая книга сама решает, когда к людям прийти! Из тьмы веков
выплыла, себе хранителя избрала! И наш долг теперь...
-- Луиза Миллер, баронесса Франкфуртская, вас всегда губила излишняя
экзальтированность... -- бросила Хелен.
Ой!
Они знакомы!
-- Я давно не баронесса, милая графиня, и моя мирская жизнь...
-- То-то и оно, что мирская жизнь вам покоя не дает, -- устало
сказала Хелен. -- Ваш долг, как верной служительницы Церкви, состоял в
том, чтобы со всей любовью и заботой проводить принца Маркуса в Урбис.
И... быть может... тем спасти множество жизней.
Женщины окинули друг друга ненавидящими взглядами.
Беда с этими высокородными! Все они друг друга знают, за каждым
тянется хвост титулов, интриг, недомолвок. Даже помыслить страшно, что
произойдет, если в их кругу окажешься.
-- Тихо, тихо! -- завопил я, бросаясь между Хелен и Луизой. Похоже и
старая баронесса, и молодая графиня уже были готовы выяснять отношения
словно базарные торговки. -- Забудем старые распри! Опомнитесь! Что
произойдет, если мы доставим мальчика в Версаль или Урбис?
Марк тихо стоял в углу, будто всецело отдался нашей воле. Ох, не
люблю таких тихих и покорных!
-- Смерть! -- рявкнула Хелен. -- Кто бы ни завладел книгой -- всегда
будет опасаться, что мы тоже знаем Изначальное Слово.
-- Смерть, -- подтвердила Луиза. И, словно смутившись от того, что
согласилась с летуньей, добавила: -- Возможно, вечное заточение. Под
Версалем глубокие подземелья.
-- Под Урбисом тоже, -- буркнула Хелен, ухитрившись оставить
последнее слово за собой.
-- Тоже так думаю, -- согласился я. -- Маркус?
Мальчик пожал плечами:
-- Если Владетель не поклялся нас помиловать лично... значит...
Все ясно.
-- Хорошо, -- я не давал женщинам передышки. Все-таки особенности
женского ума не дают им сразу несколькими делами заниматься... уж если
начали думать, так на ссору энергии не хватает. -- Значит, с этим
понятно. Сдавать Маркуса уже поздно, все равно нас прикончат.
-- Не в этом дело, -- чуть напыщенно сказала Луиза. -- Будь то ко
благу Державы и Церкви -- то и жизнь не дорога. Но что случится, если
Слово Исконное употребят в злых целях? Захотят над миром возвысится?
Среди святых братьев и сестер тоже всякие люди случаются... прости их,
Господи...
Хелен промолчала, и я счел, что она подобное самопожертвование не
разделяет.
-- Что тогда нам остается? Я говорю нам -- потому что мы теперь все в
одной упряжке. И ссорится -- только себя карать. Луиза, Хелен, Марк?
Летунья вздохнула:
-- Не знаю. Я даже не думала, что так все повернется. Наверное,
бежать, Ильмар. Куда угодно. В Колонии, в Африку, в Китай. Чем дальше
уйдем, тем больше проживем.
-- Нельзя нам убегать! -- радостно возразила Луиза. -- Книга не зря
на державной земле хранилась, тут ее место! Судьба нас свела, чтобы мы
святую книгу берегли, хранили... ждали, пока сердца людские смягчатся, и
станем мы достойны подлинного Слова. Тогда... тогда и подарим ее Церкви,
Дому, людям. Каждый бедный крестьянин Словом Божьим владеть станет! Все
в мире станет общим, кому что понадобится -- тот в Холод потянется, и
возьмет, сколько нужно! Вот тогда и настанет Железный Век, воцарится на
земле Царство Божие, уверуют язычники, просветлеют грешники...
-- А потом в программе должен быть Страшный Суд, -- пробормотала
Хелен. К счастью, увлеченная своей речью настоятельница ее не услышала,
а то пришлось бы мне разнимать двух дерущихся баб, а в этом деле всегда
страдают посторонние.
-- Так, -- сказал я, пытаясь собраться с мыслями. -- Значит, святая
сестра, вы предлагаете где-то в Державе укрыться, и жить тихонечко...
-- Да!
Что в лоб, что по лбу. Можно, конечно... неизвестно, где нас раньше
схватят. Только все равно ведь схватят, и не помилуют.
-- А доживем ли мы, настоятельница, до всеобщего просветления и
умиротворения? Уж сколько веков люди по заветам Божьим живут, а зло все
не кончается...
-- Не мы -- так дети наши доживут.
Еще веселее. Значит, нам должно маленькой общиной обосноваться, да и
начать семейную жизнь. Мне, видно, Хелен в жены предназначена, ну а для
себя сестра Луиза Марка вырастит...
-- Маркус?
Я заметил, что взгляд принца быстро обежал всех -- и Хелен, и Луизу,
-- прежде чем на мне остановился.
-- Да, надо скрываться, -- решил мальчик наконец. -- А где... это вам
виднее.
-- Ильмар, -- Луиза вдруг заговорила со мной удивительно любезно,
даже с теплотой в голосе. -- Не зря, не зря тебя Сестра с Маркусом
свела! Всегда среди святых были раскаявшиеся грешники, в напоминание
людям, что никогда не поздно прощение получить! А твой опыт в делах...
тайных нам поможет от Стражи укрыться...
Вот она чего к нам пришла. Опыт мой ей требуется. Да за кого она меня
принимает -- я же простой вор, а не карбонарий, не государственный
преступник. От сонной Стражи укрываться -- одно, от всей Державы,
включая Церковь -- совсем другое.
-- Вначале нам надо уйти с острова, -- решил я. -- Хелен, скажи, кто
знает про твое задание?
-- Никто, кроме нескольких людей в Версале, -- твердо сказала
летунья. -- Моя миссия маленькая, вряд ли кто верил, что я тебя найду, а
еще меньше -- что ты знаешь что-нибудь полезное. Но таких как я,
одиночек, много могло быть послано. И по той ниточке, что от епископа
Ульбрихта тянулась, и по прочим.
-- Могут здесь искать Маркуса?
Летунья только покачала головой:
-- Не знаю. Его везде ищут... а какие места решат проверить особо
тщательно... не мне судить. В общем-то, по уму, могут и взяться за
Капри. Марк, где тебе еще приходилось бывать?
-- В Лондоне, в Варшаве, на Ривьере... -- он задумался. -- Ну, в Риме
и в Париже, конечно. И все. Я редко выезжал из Версаля.
-- Здесь не стоит долго оставаться, -- твердо сказала Хелен. --
Сестра Луиза...
По ее тону я заключил, что летунья согласилась с необходимостью
примирения.
-- Да, Хелен?
Видимо, и бывшая баронесса пришла к тому же решению.
-- Никто в вашем монастыре не знает о... личности Маркуса?
-- Нет, -- твердо сказала Луиза. -- Мы порой принимаем девочек-сирот,
это долг любого монастыря. Решение принимаю я лично, и это не первый
случай.
-- Сестра-настоятельница, а вы уверены, что никто не заподозрил...
ну, что это не совсем сиротка?
Луиза помолчала, вопрос был явно болезненный.
-- Не знаю. Мне кажется, что некоторые сестры поглядывали на
мальчика... с удивлением, быть может. Ему не всегда удавалось вести себя
адекватно. Но даже если подозрения и возникли, то полной уверенности ни
у кого быть не может. Я выделила Маркусу отдельную келью и назначила
одиночное покаяние. Пустила слух, что... что девочка согрешила с родным
братом, пришла к нам замаливать грехи, и до полного раскаяния ее не
стоит тревожить.
-- Ну и затейницы вы, святые сестры, -- вздохнула Хелен. -- Луиза,
можно было придумать не столь интригующую историю?
-- Прятать большой скандал надо в скандале мелком! -- отрезала
настоятельница. -- Пусть лучше сестры полночи перешептываются о всяких
гадостях, чем зададутся вопросом, девочка ли пришла в монастырь!
Спорить тут было бесполезно. Я был вполне солидарен с Хелен, тут
стоило придумать историю простую и незатейливую, но что уж теперь?
-- Ладно. Этого не изменить, -- решила летунья. -- Пока нас не ищут,
это уже прекрасно. Завтра утром мы сядем в планёр... и отбудем на
материк.
-- Вчетвером?
Хелен вздохнула.
-- Да, сестра. Я не в восторге, скажу прямо, в планёре лишь два
кресла. Но есть грузовой отсек, а перелет небольшой, дотянем на одних
толкачах.
Луиза молча обдумывала сказанное.
-- Почему не морем, паромом?
-- Потому что в небе мне никто не указ, настоятельница. Там не бывает
ретивых чиновников, солдат, любящих притиснуть девочку в угол, и прочих
ненужных проблем. Довезу я всех, Маркус и Ильмар подтвердят.
-- Она довезет, -- немедленно согласился Марк.
Видимо сестра Луиза сочла разговор законченным. Набросила платок,
укрывая голову, кивнула Марку:
-- Пойдем, сестренка...
Молодец, уже входит в роль. Только куда они собрались?
-- Мы будем ночевать в монастыре, -- не терпящим возражений голосом
пояснила Луиза. -- Мне надо оставить распоряжения сестре-экономке,
привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.
-- И все-таки... -- начала Хелен.
-- Пойдем, Маркус!
Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча
помогла ему, спросила, не глядя на летунью:
-- Нам прийти утром?
-- Да. В шесть.
-- Маркус не выспится.
-- Зато голову сбережет. Не стоит тянуть.
-- Мы придем в половине седьмого, -- решила Луиза. И, взяв Марка за
руку, потянула к двери.
-- Семени помельче! -- посоветовал я мальчику, когда тот на миг
обернулся. -- И глаза потупь.
Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный
вой:
-- Старая дура... сумасшедшая святоша... наивный щенок...
Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее
останавливать, пусть сбросит пары.
-- Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой,
провалился... Вот ведь... урвала свой шанс, зараза!
-- О чем ты? -- спросил я, продолжая держаться на безопасном
расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
-- Дай чего-нибудь выпить, Иль...
-- Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу...
-- Коньяк! -- велела летунья.
Я позвонил, через минуту пришел заспанный, но любопытный слуга. Едва
заметно покосился на растрепанную, красную Хелен, выслушал заказ, и
удалился.
-- Подумал, что мы тут с монашками оргию устроили, -- предположил я.
-- Да пусть хоть что подумает... в Миракулюсе затейников много.
Когда слуга принес маленькую бутылку "Реми", я разлил коньяк по
бокалам и решился спросить:
-- Откуда ты знаешь эту монашку?
-- Мир тесен, Ильмар... -- Хелен покачала головой. -- Да и знаю-то я
ее... чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в религию с
головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
-- Маркус... нет, словно знал, к кому за помощью идти...
-- Почему?
-- Ну, Иль, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они
рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой
Владетеля стать...
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса, и кивнул.
-- Или в науках прославится, воинским делом овладеть...
-- Ты ведь тоже из таких, -- сказал я.
-- Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра
приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется, да
сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот, баронесса Луиза Миллер --
из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену боготворил.