воды? Трое или пятеро...
Я вдруг вспомнил о кольце. Взглянул на руку - не исчезло ли? Кольцо
по-прежнему было надето на безымянный палец. А вот кристаллик-бриллиант
исчез. Даже вмятины в золоте не оставил. Что ж, ключ в замке повернут, и
барьер открыт. Обратно дороги нет.
Посмотрев по сторонам - везде одно и то же, выжженная степь, никакой
разницы, я сориентировался по солнцу и решил, что пойду на восток.
Конечно, если я не ошибся, и сейчас - утро.
Ноги не болели даже после трехчасовой ходьбы босиком. Сказались
тренировки по каратэ. Иногда мне кажется, что на подошвах, ребрах ладоней
и костяшках пальцев вместо кожи наросла какая-то роговая пластина, твердая
и абсолютно нечувствительная. А вот пить хотелось ужасно. Я с тоской
вспоминал недопитый кофе, ну а вид чайника, наполняемого из-под крана
холодной водой, старался вообще не вызывать в сознании. Если жажда так
мучает меня после небольшой прогулки, то завтра она станет непереносимой.
К тому же меня подвело солнце. Оно неторопливо садилось на "востоке".
Выходит, сейчас не утро, а вечер. Ну а двигаюсь я на запад.
Конечно, в выборе направления не было никакой разницы. Вполне
возможно, что идти следовало на север, где мог возвышаться гигантский
город. Не исключено, что на юге раскинулись огромные озера, по берегам
которых растут съедобные плоды. Но ошибаться всегда обидно.
Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, я начал готовиться ко
сну: высматривать более-менее ровное и свободное от щебенки место. Первая
неловкость от ходьбы голышом уже прошла. Все равно никто не видит. Я
чувствовал себя первобытным человеком, не успевшим еще изобрести одежду.
Правда, на руке у меня было кольцо. Иногда я касался его кончиками
пальцев, словно ожидая чего-то. Совета, поддержки, глотка воды... Ты
позвала, девчонка моей мечты, и я пришел.
Я иду.
Гул родился высоко в небе, на западе. Я остановился, всматриваясь. И
увидел, как над полукругом заходящего солнца серебристыми искорками
блеснули две летящие точки.
Почему-то я сразу подумал о боевых самолетах, об истребителях. На
такую мысль наводила то ли стремительность полета, то ли явно заметные
маневры "самолетов". Тот, что летел первым, непрерывно менял высоту и
скорость, пикировал, свечей взмывал вверх. Второй синхронно повторял его
движения, все сокращая и сокращая расстояние, разделявшее их.
Задрав голову, я следил за полетом. Оба летательных аппарата были уже
надо мной, но высота, не меньше чем пятикилометровая, мешала разглядеть
очертания. Просто серебристые точки в темном небе - там, где они мчались,
солнце еще светило вовсю.
Я ждал развязки. Я был уверен, что она неизбежна, что погоня
окончится где-то здесь. И развязка последовала, но не та, которая казалась
самой вероятной.
Клубящееся белое пламя, неяркое, похожее скорее на дым, чем на огонь,
появилось вокруг преследователя. Серебристая машина стала уходить в
сторону. Но медленно, очень медленно. А светящееся облако сместилось ей
вслед - так стальные опилки ползут по листу бумаги за сильным магнитом.
Окутанная белым пламенем машина начала падать. Отвесно, кувыркаясь, с
каждой секундой обретая объем, превращаясь в нечто вроде сплюснутого шара.
Еще несколько секунд смертоносное облако снижалось рядом, затем отстало, и
принялось меркнуть.
Сбитый аппарат падал на меня. Я пригнулся, торопливо решая, стоит ли
убегать и куда. Но машина, похоже, еще не совсем потеряла управление.
Скользнув на высоте нескольких сот метров над землей, она замедлила
движение, зависла. На какой-то миг я решил, что ей удастся благополучно
сесть.
С негромким, похожим на хлопок, взрывом металлический шар развалился.
Блеснуло оранжевое пламя.
Вколоченные в армии рефлексы не подвели. В прыжке, не обращая уже
внимания на камни, я растянулся на земле, ногами к огню. От инопланетной
техники я ожидал любой гадости, вплоть до атомного взрыва.
Осколки глухо пробарабанили вокруг. Дохнуло жаром, спину обдал
горячий ветер. Еще несколько секунд в воздухе висел давящий гул, глухой
болью отзывающийся во всем теле. Потом стих и он. Лишь одиноко позвякивала
железяка. катившаяся по камням в мою сторону.
Я поднялся. Метрах в пяти, завершая свое движение, подпрыгивал на
одном месте маленький металлический диск - уцелевшая деталь разрушенного
аппарата. Невдалеке темнела груда обломков, ничем не напоминающая
сплюснутый шар, еще недавно стремительно маневрировавший в небе. Оружие,
используемое в этом мире, при всей своей экзотичности было весьма
эффективным.
Обогнув маленький диск (приближаться к нему абсолютно не хотелось), я
побрел к обломкам. Найти там что-то целое представлялось нереальным, но и
острый кусок металла окажется очень полезным. Нож - это самое простое, но
и самое надежное в мире оружие. Он не дает осечек, и в нем не кончается
боезаряд. Правда, и от своего владельца холодное оружие требует некоторых
навыков...
В глубине души я понимал, что приближаться к разрушенной машине
небезопасно. Она могла быть радиоактивной. Топливо, если оно вообще
существовало, скорее всего ядовито. Наконец, во взорвавшемся аппарате
вполне способны уцелеть пока еще не взорвавшиеся блоки. Кое-где по
металлическому хламу пробегали язычки светлого пламени. Земля под ногами
была горячей. Повторный взрыв мог последовать в любую секунду.
К остаткам машины я так и не подошел. В нескольких метрах от них я
увидел пилота.
Он лежал, раскинув руки, неподвижным черным отпечатком на фоне серого
круга невыгоревшей земли. Фигура была человеческая, антрацитово-черная,
похожая на густую тень, на обугленную, выкрашенную темной кистью огня,
деревяшку. Но когда я подошел ближе, то увидел, что пламя его пощадило.
Просто от кончиков пальцев и до макушки пилота обтягивал тугой,
вырисовывающий каждый мускул, комбинезон. Ткань маслянисто поблескивала,
но на ней не был заметен ни красный отблеск заката, ни голубые блики
догорающей машины. Она словно впитывала падающий на нее свет, чтобы
преломить его, переработать в собственное легкое мерцание. Кое-где тонкая
пленка комбинезона набухала гроздьями маленьких шариков, утолщалась,
превращаясь в узкие ленты-ремни, охватывающие тело.
На поясе у пилота висела короткая широкая кобура, расположенная
непривычно - справа. У левого же бедра, прижимаясь к ноге, крепился
длинный плоский чехол ножен.
Мне приходилось видеть разную форму. И нашу, армейскую, бывшего
Советского Союза. И пестрое, нередко нелепое, обмундирование национальных
воинских формирований. Я помнил мундиры "голубых касок", частей ООН,
высаживавшихся на пылающие улицы Тирасполя из своих огромных, двухвинтовых
десантных вертолетов. Международные силы сдерживания сменили тогда нас -
спецназовцев - на границах крошечной Приднестровской республики.
Но ни в одной армии моего мира летчики ВВС не летали с пристегнутым
мечом.
Я глянул вверх. Второй аппарат уже исчез. Он даже не снизился к
сбитому противнику. Опасался чего-то?
Мешкать все же не следовало.
Колебался я недолго. Ночевка в степи без одежды привлекала меня
меньше, чем мародерство. Осторожно перевернув тело на спину я с некоторым
страхом взглянул на лицо. Оно оказалось человеческим. Пилоту было лет
сорок, комплекции мы оказались почти одинаковой. Я не увидел следов крови,
но безжизненно расширенные зрачки не оставляли никаких сомнений. Пилот был
мертв.
Мысленно извинившись, я принялся разбираться с застежками
комбинезона. Шов был один, он тянулся от шеи до низа живота. Вскоре я
понял, что он открывается при давлении на него, с одновременным смещением
вправо. Принцип действия застежки остался мне не ясен. Скорее всего -
какой-то магнитный механизм. Но это было не слишком важно.
Минут через десять я стоял одетый в глянцево-черный комбинезон. Белья
с пилота я снимать не стал, он так и остался в светло-сером, похожем на
спортивный, костюме. Снять и его - было бы логичнее, но это не позволили
мне совесть и брезгливость. К тому же черная ткань и без того приятно
холодила обнаженную кожу. Ремни, впрессованные в нее, почти не ощущались.
Они слегка сократились в поясе, растянулись в плечах, и комбинезон
подогнался под мою фигуру. Удобно.
- Не знаю, кто ты, и за что погиб, - вполголоса сказал я. - Но за
такую одежду - спасибо. А я сделаю для тебя, что могу...
Я огляделся, подыскивая подходящий кусок металла, чтобы вырыть
неглубокую могилу. Обломки уже догорели, никаких признаков жизни
поблизости не было, а бросить непогребенным тело я не мог. Однажды, в
горном бою на Кавказе, мы потеряли троих ребят, вытаскивая из-под обстрела
труп нашего сержанта. Наше отношение к убитым на войне - словно попытка
извиниться за то, что мы сами еще живы...
3. ПЛОСКОСТНОЙ МЕЧ
Первую ночь в чужом мире я провел беспокойно. В комбинезоне погибшего
летчика было тепло и уютно, вокруг - тихо и безжизненно. Далеко позади
остались обломки летательного аппарата, ставшие памятником над безымянной
могилой. Но уснул я не сразу.
Тысячами ослепительных звезд, узорами незнакомых созвездий, цветными
полотнищами туманностей пылало надо мной чужое небо. У планеты, на которой
я находился, не оказалось крупных, заметных спутников, но светло было как
в полнолуние. Только сейчас, глядя на звезды, названий которых не знал, я
понял, как далеко нахожусь от дома. Не просто от дома - от всей Земли.
Бесконечно далеко. Жизнь словно перелистнула несколько страниц и начала
новую главу. Еще неизвестно, интересную или нет, печальную или веселую.
Просто новую. Лишь я - главное действующее лицо, прежний. Сергей-Серж,
студент-медик и отставной десантник с Земли, влюбившийся пять лет назад в
звездную принцессу, девочку из мечты...
Она позвала. И я пришел.
Сжимая ладонь на кобуре пистолета я уснул. Детальный осмотр оружия
придется отложить до утра - даже в светлом полумраке здешней ночи не
следует заниматься делом, требующим максимальной сосредоточенности и
осторожности. Достаточно и того, что на гладком, словно бы вылитом из
цельного куска металла, пистолете, есть спусковая кнопка. О принципе
действия можно подумать и утром. Последней моей мыслью было: как сильно
хочется пить...
С ней же я и проснулся. Во рту не осталось ни капли слюны, язык
распух и болел, губы покрылись мерзким, отвратительным на вкус налетом.
Сон не принес мне ни бодрости, ни сил.
Над степью медленно вставало солнце. Небо снова наполнилось густой
синевой, не осталось и следа от ночного великолепия. Воздух был
прохладным, но сухим. На камнях не лежало ни капли росы.
С некоторым усилием я поднялся, пару раз сглотнул, разминая
пересохшее горло. Провел ладонью по голове, приглаживая волосы. Повернулся
спиной к солнцу. Тень упала на землю тонким, указующим направление
перстом.
Вперед.
На ходу я достал из кобуры пистолет, снова осмотрел его. Да,
вчерашний осмотр не подвел: никаких предохранителей или регуляторов не
было. Только спусковая кнопка, широкая и удобная. Ствол оканчивался
конусовидно расширенным отверстием.
Нацелив оружие на ближайший валун, я надавил на спуск. Плавно и
осторожно, готовый в любое мгновение отдернуть палец или выбросить
пистолет.
Руку стало отжимать назад. Это не было похоже на отдачу от выстрела.
Ощущение, скорее, напоминало легкое давление включенного вентилятора.
А валун покрылся сетью мелких, извилистых трещин. Я торопливо убрал
