Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ПРИНЦЕССА СТОИТ СМЕРТИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. "ОБРУЧЕНИЕ"
- В тебя можно влюбиться?
Я не сразу расслышал вопрос. Занятый очень сложной попыткой подняться
с земли, не опираясь на разбитые в кровь кулаки, я почти забыл про
девчонку. Такое часто случается в очень жестоких драках - к их концу
успевает забыться причина ссоры.
- В тебя можно влюбиться?
Мне наконец-то, удалось встать. Сильнее всего болели руки, и это было
неплохо. Выходит, большую часть ударов я сблокировал. Если бы не прямой в
лицо, на последних секундах, победа оказалась бы идеальной. И бескровной;
для меня, конечно...
- В тебя можно влюбиться?
Голос девчонки был настойчивым и спокойным. Словно не ее, отчаянно и
неумело отбивавшуюся, тащили недавно к скамейке трое здоровенных ублюдков.
Будто и не было короткой, беспощадной драки, к концу которой я впервые
перешел незримую грань - начал бить на поражение. Насмерть. Потому что
иначе могли убить меня.
Я как будто увидел себя со стороны. Высокий, мускулистый, в
разорванной рубашке, с залитым кровью лицом. Кастет у них был, что ли?
Супермен-любитель, нетвердо стоящий в окружении трех поверженных врагов и
спасенной девушки. Можно ли в такого влюбиться?
- Да, конечно, - вполголоса, не осознав еще нелепости вопроса, сказал
я. - Можно...
И посмотрел на девчонку.
Господи, и чего они к ней привязались? Совсем еще малолетка, лет
тринадцати-четырнадцати. Красивая, правда...
Очень красивая.
Мягкие каштановые волосы, свободно падающие на тонкие плечи. Стройные
ноги, длинные, но без подростковой несоразмерности. Фигурка, правильная до
идеальности, до классических пропорций греческих скульптур. Большие
темно-синие глаза на тревожном, и от этого еще более красивом лице.
Значит, все-таки испугалась... Лишь голос остался спокойным, сдержанным.
Я смотрел на девчонку, не в силах оторвать взгляда. Она и одета была
удивительно: в коротких, облегающих шортах, маечке-топике из глянцевитой
багрово-красной ткани, таких же вишневых кроссовках, бледно-розовых
носочках, валиками скатившихся на щиколотках. Красивую тонкую шейку дважды
обвивала золотистая цепочка, такая массивная, что у меня мелькнула мысль -
подделка. И вдруг я понял, что это не так. На девчонке не было ничего
бутафорского. Цепь - золотая, стоящая уйму денег.
Господи, и как на нее не напали раньше?
- Тебе очень больно? - тихо спросила девчонка.
Я покачал головой. Больно, конечно, но тебе не стоит об этом думать.
Тебе надо поскорее попасть домой. И не бродить по ночам в самом
заброшенном городском парке, где полно обкуренных анашой юнцов и
напившихся до одури пьянчуг.
- Сейчас все пройдет, - твердо, уверенно сказала девчонка. И
протянула ко мне руку.
Теплые, нежные пальцы коснулись моего лица. Она словно не видела
липкой крови, запекшейся на коже. Или - не боялась до нее дотронуться.
Боль прошла.
Меня словно обдало холодным ветром. Сознание обретало ясность. Тело
вздрогнуло, я напрягся, готовый снова кинуться в драку. Готовый умереть
из-за незнакомой девчонки. Готовый убить любого, кто посмеет ее обидеть.
А боль исчезла.
- Я очень рада, - продолжала девчонка. - Ты красивый, хоть это и не
важно. Ты сильный, но и это не самое главное. Ты смелый.
На секунду она замолчала. Ее пальцы скользили по моему лицу, и где-то
в глубине кожи рождался легкий холодок. Странно, ведь ладонь такая
теплая...
- А самое главное - в тебя можно влюбиться.
Я кивнул. Теперь уже - вполне сознательно. Я хочу, чтобы ты в меня
влюбилась, странная девчонка.
Потому что я уже люблю тебя.
- Ты будешь ждать, пока я вырасту?
Она улыбнулась, и огромные синие глаза вспыхнули. Девчонка спрашивала
уже зная ответ. Словно исполняя скучный, но обязательный ритуал.
- Да...
- Тогда дай мне руку.
Что-то тяжелое и маленькое легло в мою ладонь. Пальцы сжались сами
собой, пряча неожиданный подарок.
- Ты должен носить его, пока не передумаешь. Пока не устанешь ждать.
А мне пора.
Девчонка шагнула назад. В темноту, в сплетение деревьев, в
неизвестность.
- Постой... - я подался к ней. - Я провожу...
И снова улыбка - смеющиеся глаза на лице юной богини.
- Меня проводят. Это слишком далекий путь... для тебя. Я рада, что мы
обручились. Прощай.
Меня охватило непонятное оцепенение. Я видел как она уходит, и каждая
клеточка тела, каждый мускул, каждый нерв тянулся вслед. Надо было идти за
ней, надо было проводить девчонку домой...
Но я не мог сдвинуться с места. Я лишь смотрел на нее. А потом разжал
ладонь. И увидел кольцо из тяжелого желтого металла.
...Сегодня вечером мы тусовались на хате у Крола. Какое место он
занимает в нашей конторе понятно, я думаю, по прозвищу. Лопоухий, с вечно
красными, слезящимися глазами, не по делу суетливый. Зато с
родителями-геологами, подолгу пропадающими в командировках, и вполне
приличным штатовским видиком.
На тусовку я пришел уже разогретым. Состояние было странным - обычно
я или совсем не пью, или довожу себя до полного кайфа. Сейчас мне пить не
хотелось абсолютно.
В комнате у Крола было темно, работал видеомагнитофон, на широкой
разболтанной кровати сидело человек семь-восемь. Кто-то громко позвал:
- Серж, приземляйся!
И потише, но куда более властным голосом:
- Эй, место Сержу...
Я вяло взмахнул рукой, одновременно и здороваясь, и объясняя, что не
собираюсь садиться. Постоял минуту, привалившись к косяку, глядя на экран,
где шла очередная серия "Кошмаров на улице Вязов". Неистребимый Фредди
Крюгер молотил пальцами-бритвами тощего очкастого парня. Кровь хлестала
фонтаном. Очкарик, с обреченным видом, словно понимая бесплодность своей
затеи, палил во Фредди из двух огромных револьверов. Клочья полосатой
рубахи и куски гнилого мяса вылетали из Крюгера не менее эффектными
гейзерами.
Развернувшись, я побрел к ванной. Вслед мне несся восторженный голос
гундосого переводчика: "А теперь, ребята, я займусь вами по-настоящему..."
В ванной комнате готовилась к любви незнакомая парочка. Девчонка уже
разделась, парень стягивал брюки. На меня они уставились так ошалело, что
я немного протрезвел. Даже дошло в чем дело - дверь была заперта на
довольно массивную щеколду. Не рассчитал усилия, что поделаешь.
- Я быстро, - объяснил я, включая холодную воду. - Чувствую
потребность умыться...
Ледяная струя хлестнула по затылку, потекла за шиворот. Я помотал
головой, постанывая от наслаждения. Так, что мне еще нужно? Сигарету...
Девчонка стояла смирно, прикрывшись полотенцем. Парень медленно
багровел от злости. Крутя головой под струей воды, я краем глаза наблюдал
за ним и пытался предугадать дальнейшую реакцию. Если он меня знает, то
выждет минуту, приладит задвижку на двери, и спокойно...
Так, значит, не знает. Я дернулся, уходя от удара. Парень саданул
ребром ладони по чугунному краю ванны и взвыл. Не давая ему опомниться, я
ударил в плечо. Несильно, просто разворачивая в удобную позицию... И
влепил ногой в живот - на этот раз покрепче. Парень согнулся и сел на пол.
- Еще полезешь - ударю пониже, - наставительно произнес я. - Будешь
неработоспособен.
Поискал глазами полотенце, не нашел. Улыбнулся девушке:
- Мне бы вытереться.
Она быстро протянула полотенце, которое держала перед собой на манер
ширмы. Я осторожно взял махровое полотнище за уголки и, продолжая
занавешивать девушку, промокнул лицо, кивнул и вышел в коридор.
Поиски сигареты привели меня на кухню. Будь моей целью введение в
легкие никотина, этого посещения оказалось бы вполне достаточно. Несмотря
на открытое окно и небольшое количество народа - трое парней да целующаяся
парочка, воздух казался настоем кислорода на табачном дыме.
Устроившись на подоконнике рядом с Графом и Досом, я не глядя
протянул руку. Граф вложил вложил в нее новенькую, только распечатанную
пачку: мягкая желтая обертка с пасущимся на фоне минарета верблюдом. Явно
не турецкие, для продажи "за пределами США".
- Ого...
Я подцепил короткую "кэмелину", а пачку опустил в карман.
- Ты мне даришь, идет?
Граф поморщился, но возражать не стал. Поднес зажигалку, тоже
фирменную, на этот раз предусмотрительно не выпуская из рук.
Затянувшись, я блаженно улыбнулся и расслабленно откинулся назад.
Прямо в проем открытого окна.
Девчонка, не прекращая целоваться, завизжала. Я перегнулся через
карниз, замер, разглядывая с высоты девятого этажа ночную Алма-Ату.
Ровные, как линеечкой вычерченные, обозначенные пунктиром фонарей, улицы.
Пятна цветного света на площадях. Машины, ползущие по улицам, некогда
носившим имена Пастера и Горького, а ныне - кого-то труднозапоминаемого.
Окутанное мягким светом здание высотной гостиницы с окруженной красными
огоньками "коронкой" на крыше.
Ногами я надежно зацепился за чугунные ребра батареи. Дос похлопал
меня по животу: хватит дурить, навернешься вниз...
Я распрямился, снова усаживаясь на подоконник. Граф молча кивнул на
стол, где в окружении стопок и нарезанной ломтями колбасы скучала
ополовиненная бутылка водки "Жыбек-жолы". Две ее пустые сестры лежали под
столом. Я помотал головой. Нет, не хочу. Не знаю почему, но не тянет...
В прихожей хлопнула дверь. Через минуту, заполненную шорохом
снимаемой обуви и тихим разговором, в кухню вошел Ромик. За ним -
незнакомая девчонка.
Голова закружилась. Я вдруг почувствовал, что трезвею. Синие глаза
из-под каштановой челки, стройная фигурка, джинсовые шортики. Девчонка
была красивая. И казалась до боли знакомой.
Я смотрел как Ромик с подружкой приближаются к нам. А в глубине души
звучал вкрадчивый шепоток рассудка. "Успокойся. Опомнись, Сергей. Прошло
пять лет. Почти пять... Можно влюбиться в семнадцать лет, но глупо
вспоминать в двадцать два детскую любовь. Она просто похожа."
Очень похожа.
Я пожал Ромкину ладонь. И почему у него вечно влажные руки? Граф
бесцеремонно спросил:
- Ты с новой подружкой?
Ромик покосился на девушку, уклончиво сказал:
- Как видишь...
- Я пока не твоя подружка, - рассматривая нас, сказала девушка. - Ты
меня представишь?
- Знакомьтесь, это Ада. С биофака... - начал Ромик.
- В начале представляют мужчин, - брезгливо произнесла Ада. Она
оценивающе смотрела на меня. Так изучают манекен на витрине.
Подвинув плечом Доса, я взял Аду за руку. Потянул к себе.
- Садись.
Она молча села.
- Меня зовут Серж. Будешь моей подружкой?
Ада пожала плечами. Взглянула на Ромика. Тот косо улыбнулся.
- Не беспокойся, он разрешит, - объяснил я. - На той неделе я ему
уступил свою девчонку, так что за ним должок. Верно, Ромик?
- Серж, ты оборзел, - тихо сказал Ромик.
- Исчезни, - коротко приказал я.
Ромик взял со стола полную стопку. Залпом выпил. Бросил на меня
ненавидящий взгляд. И вышел.
Он меня знал.
Я прикрыл глаза, затянулся, глотая сладковатый дым, услышал голос
Графа:
- Поговорить с ним, Серж?
Я покачал головой.
- Он в своем праве, Граф. А я и верно оборзел. Сам разберусь.
Сигарета дотлела почти до фильтра. С каждой затяжкой табак казался
все крепче.
- Мне не нравится, что ты куришь, - негромко сказала Ада.
Я кивнул, доставая из кармана пачку. Перебросил ее через плечо, в
темный провал окна, сплюнул на пол окурок. Граф тоскливо посмотрел в окно.
