парус судна, идущего на фордевинд. Футах в двадцати от пристани судно
сделало поворот, и перед толпой предстал Деметриос Контос. Театральным
жестом, словно рыцарь перед состязанием на турнире, он приветствовал
восхищенных зрителей, встретивших его возгласами одобрения, и остановился
в двухстах ярдах от берега. Потом он опустил парус, лег в дрейф по ветру и
стал закидывать сеть. Он закинул ее не всю, а футов пятьдесят, не больше,
однако нас с Чарли, как громом, поразила наглость рыбака. Тогда мы еще не
знали - это стало нам известно позже, - что сеть была старой и негодной.
Она могла задержать рыбу, но сколько-нибудь значительный улов разорвал бы
ее на куски.
- Признаться, я ничего не понимаю, - пожав плечами, заметил Чарли. -
Пусть он закинул всего пятьдесят футов сети, что из этого? Ему все равно
ее не вытащить, если мы двинемся за ним. И зачем он вообще явился сюда и
нагло попирает закон у нас на глазах? Да еще у самого города, в котором мы
живем.
В голосе Чарли послышались нотки обиды, и он несколько минут
продолжал горячо возмущаться бесстыдством Деметриоса Контоса.
Тем временем человек, о котором шла речь, сидел развалившись на корме
своей лодки и следил за поплавками. Когда в жаберную сеть попадается
большая рыба, поплавки, приходя в движение, тотчас дают об этом знать.
По-видимому, так случилось и сейчас, потому что Деметриос вдруг вытянул из
воды футов двенадцать сети и, прежде чем бросить в лодку, поднял кверху
крупного с блестящей чешуей лосося. Зрители на пристани наградили его
троекратным ура. Тут уж Чарли не вытерпел.
- Пошли, сынок! - обратился он ко мне.
Не теряя времени, мы вскочили в свою лодку и поставили парус. Толпа
громко закричала, предостерегая Деметриоса, и когда мы стремительно
понеслись вперед, то увидели, как он отсек свою сеть длинным ножом. Парус
на его лодке был мигом поднят и вскоре заполоскал на ветру в солнечном
свете. Рыбак бросился к корме, выбрал шкоты и лег на длинный галс курсом к
холмам Контра Коста.
К этому времени мы были уже не больше чем в тридцати футах от его
кормы. Чарли ликовал. Он знал, что наша лодка быстроходна, и не
сомневался, что мало найдется людей, способных сравниться с ним в умении
вести лодку. Он был уверен, что мы поймаем Деметриоса, и я разделял его
уверенность. Однако судьба, видимо, решила иначе.
Дул попутный ветер. Мы мягко скользили по воде, но Деметриос не спеша
все больше и больше удалялся от нас. Он не только шел быстрее, но держал к
ветру на какую-то долю румба круче, чем мы. Это особенно поразило нас,
когда он сделал поворот, минуя холмы Контра Коста, и, пройдя мимо нас на
другом галсе, оказался на добрую сотню футов впереди с наветренной
стороны.
- Вот это да! - воскликнул Чарли. - Одно из двух: либо его лодка чудо
из чудес, либо к нашему килю привязали пятигаллонный бочонок с
каменноугольной смолой!
Третьей причины, видимо, быть не могло. А к тому времени, когда
Деметриос прошел мимо Саномских холмов, расположенных по другую сторону
залива, мы так безнадежно отстали, что Чарли велел мне потравить шкот, и
мы двинулись назад, к Бенишии. Когда мы, возвратившись, ставили нашу лодку
на прикол, рыбаки с пароходной пристани осыпали нас градом насмешек. Мы с
Чарли ушли, чувствуя себя в дураках, ибо когда считаешь, что у тебя
отличная лодка и ты умеешь ее вести, а является кто-то другой и обставляет
тебя, это не может быть ударом по самолюбию.
Несколько дней Чарли был как во сне; потом, как и в прошлый раз, нам
сообщили, что в следующее воскресенье Деметриос Контос повторит свое
представление. Чарли мигом пробудился. Вытащив нашу лодку из воды, он
очистил и заново выкрасил днище, что-то изменил в конструкции выдвижного
киля, переосновал бегучий такелаж и почти всю ночь под воскресенье шил
новый, намного больший, чем прежде, парус. Чарли сделал его таким большим,
что понадобился добавочный балласт, и мы уложили на дно нашей лодки старый
железный рельс весом почти в пятьсот фунтов.
Пришло воскресенье, а вместе с ним явился и Деметриос Контос, чтобы
вновь открыто, средь бела дня, нарушить закон. Опять дул послеполуденный
бриз, и опять Деметриос Контос забросил футов сорок или пятьдесят своей
гнилой сети и, подняв парус, ушел у нас из-под носа. Рыбак предвидел ход
Чарли: его парус, к задней шкаторине которого он добавил целое полотнище,
был поднят выше прежнего.
До холмов Контра Коста мы прошли почти вровень, не обгоняя и не
отставая друг от друга. Но, повернув к Сономским холмам, заметили, что
почти при равной скорости движения Деметриос взял чуть-чуть более круто к
ветру, чем мы. А ведь Чарли вел нашу лодку с предельной ловкостью и
искусством и выжимал из нее больше, чем обычно.
Конечно, ничто не мешало Чарли вытащить револьвер и выстрелить в
Деметриоса, но мы давно убедились, что стрелять в убегающего человека,
совершившего какой-нибудь незначительный проступок, противно нашей натуре.
К тому же между патрульными и рыбаками существовало нечто вроде негласного
уговора: мы не стреляем в них, когда они удирают, а они, в свою очередь,
не оказывают нам сопротивления, если удается их задержать. Деметриос
Контос уходил от нас, а нам не оставалось ничего другого, как изо всех сил
стараться его догнать; с другой стороны, окажись наша лодка более
быстроходной или веди мы ее лучше, чем Деметриос свою, он, если бы нам
удалось задержать его, наверняка не оказал бы нам никакого сопротивления.
При огромном парусе и резвившемся в Каркинезском проливе сильном
ветре наше плавание было, как говорится, рискованным. Нам приходилось быть
все время начеку, следить, чтобы нас не опрокинуло, и пока Чарли стоял на
руле, я держал в руках грота-шкот, обернув его всего один раз вокруг
нагеля, готовый в любую секунду отдать его. У Деметриоса, который вел свой
парусник один, руки были все время заняты.
Однако наша попытка его догнать оказалась тщетной. От природы
сообразительный, он сумел соорудить лодку, оказавшуюся удачней нашей. И
хотя Чарли шел не хуже, а то и чуть лучше Деметриоса, лодка его во многом
уступала лодке грека.
- Трави шкот! - скомандовал Чарли, и когда наша лодка легла на
фордевинд, до нас донесся уничтожающий смех Деметриоса.
- Бесполезное это дело, - качая головой, заметил Чарли. - У
Деметриоса лодка лучше нашей. Если он попытается еще раз повторить свое
представление, нам придется в ответ придумать что-нибудь новое.
На этот раз выручила моя смекалка.
- А что если в следующее воскресенье я один пущусь в погоню за
Деметриосом, - предложил я в среду. - А ты будешь ждать его возвращения на
пристани в Валлехо?
Чарли подумал минутку, потом хлопнул себя по колену.
- Прекрасная мысль! Ты начинаешь шевелить мозгами. Должен сказать,
это делает честь твоему учителю. Только не загони его чересчур далеко, -
продолжал он, - а то, вместо того чтобы вернуться домой в Валлехо, он
двинет в залив Сан-Пабло, а я так и буду дурак дураком стоять на пристани
и ждать его.
В четверг у Чарли нашлось возражение против моего плана.
- Все будут знать, что я отправился в Валлехо, и, можешь не
сомневаться, узнает и Деметриос. Как ни жаль, но от твоей затеи придется
отказаться.
Довод был вполне веским, и остаток дня я ходил как в воду опущенный.
Однако ночью мне вдруг показалось, что я нашел выход, и, полный
нетерпения, я разбудил крепко спавшего Чарли.
- Ну, - промычал он, - что случилось? Дом горит?
- Нет, - ответил я, - у меня в голове горит. Слушай! В воскресенье мы
с тобой будем болтаться на пристани Бенишии, пока на горизонте не
покажется парусник Деметриоса. Это усыпит подозрение. Когда же парусник
подойдет ближе, ты не спеша побредешь в сторону города. Рыбаки решат, что
ты побежден и признал свое поражение.
- Пока подходяще, - вставил Чарли, когда я остановился, чтобы
перевести дух.
- И даже очень подходяще, - с гордостью продолжал я. - Так, значит,
ты не спеша двинешься в сторону города, но как только скроешься из виду
людей, стоящих на пристани, дашь ходу прямо к Дэну Мелони. Возьмешь его
кобыленку и что есть духу помчишься по проселочной дороге в Валлехо.
Дорога там хорошая, и ты доберешься до Валлехо раньше, чем Деметриос,
которому придется все время идти против ветра.
- Утром я первым делом договорюсь насчет кобылы, - отозвался Чарли,
безоговорочно приняв мой план.
Однако, только я успел как следует заснуть, он сам разбудил меня.
- Послушай, сынок, - посмеиваясь в темноте, сказал он, - не кажется
ли тебе, что гоняться за браконьером верхом - дело не совсем привычное для
рыбачьего патруля?
- На то и существует смекалка, - ответил я. - Ты сам постоянно
твердишь: "Постарайся напасть на верную мысль раньше, чем твой противник,
и победа будет за тобой".
- Ха! Ха! - смеялся Чарли. - Уж если на этот раз верная мысль вместе
с кобылой не побьют Деметриоса, значит, я не ваш покорный слуга Чарли Ле
Грант.
- Только сумеешь ли ты один управиться с лодкой? - спросил он в
пятницу. - Не забудь, что парус у нас огромный.
Я так горячо убеждал его в своем мастерстве, что он больше не
заговаривал об этом до субботы, когда предложил мне снять целое полотнище
с задней шкаторины. Вероятно, на моем лице было написано столь сильное
разочарование, что он не стал настаивать. Я и в правду так гордился своим
учением вести парусную лодку, что мне прямо до безумия хотелось выйти в
море одному и под большим парусом стрелой мчаться по Каркинезскому проливу
в погоне за удирающим греком.
Как всегда, в воскресенье Деметриос Контос был тут как тут. У рыбаков
уже вошло в привычку собираться на пароходной пристани, чтобы
приветствовать его появление и посмеяться над нашим поражением. Деметриос
спустил парус в нескольких сотнях ярдов от пристани и закинул свои обычные
пятьдесят футов прогнившей сети.
- Сдается мне, эта забава будет продолжаться до тех пор, пока его
ветхая сеть не порвется окончательно, - проворчал Чарли с расчетом быть
услышанным кое-кем из греков.
- Тогда я дам ему мою, - быстро и не без коварства отозвался один из
них.
- Незачем, - ответил Чарли, - у меня самого найдется завалящая сеть.
Он сможет ее получить, если придет ко мне и попросит.
Греки ответили веселым смехом, ибо могли себе позволить добродушно
шутить с человеком, которого так здорово околпачивали.
- Ну, пока, сынок, - минутой позже обратился ко мне Чарли. - Пожалуй,
двинусь в город к Мелони.
- Можно мне взять лодку? - спросил я.
- Как хочешь, - ответил он и, круто повернувшись, медленно побрел
прочь.
Деметриос вытащил из сети двух крупных лососей, и я вскочил в лодку.
Рыбаки столпились вокруг, весело настроенные, и, когда я стал поднимать
парус, засыпали меня всевозможными шутливыми советами. Они даже предлагали
друг другу заключить пари, что я непременно поймаю Деметриоса, а двое из
них, разыгрывая роль судейских чиновников, пресерьезно просили позволения
отправиться вместе со мной, чтобы посмотреть, как я это сделаю.
Но я не торопился: я тянул время, чтобы дать Чарли возможность
добраться до Валлехо. Делая вид, будто мне не нравится, как стоит парус, я
слегка подтянул снасть, с помощью которой удерживается верхний конец
гафеля. Только, когда по моим расчетам Чарли уже побывал у Дэна Мелони и
сел верхом на его кобылку, я отошел от пристани и поставил парус по ветру.
Сильный порыв ветра, наполнив парус, сразу резко накренил судно, и добрых
