Только учти, тебе не удастся набить из него чучело, он нужен мне
целым. Мальчик влюблён в какую-то дурёху, влюблён настолько, что
умудрился отказать мне. Ты должна осторожненько раздавить эту любовь,
закружить парня, а потом бросить, не слишком разочаровав в жизни.
Понимаешь? За утешением он должен прийти ко мне. Впрочем, не мне тебя
учить.
- Да, госпожа, я знаю свою работу.
- И повторяю, не вздумай коснуться его магии, она тебе не по зубам.
Мальчик нужен мне целеньким.
- Я должна буду с ним переспать? - в голосе ведьмы промелькнуло
нечто, заставившее Амриту удивлённо приподнять бровь.
- С каких пор тебя волнуют такие мелочи? Это я оставляю на твоё
усмотрение. Мне ни к чему его невинность, мне нужна его магия.
- Я всё поняла, госпожа. Где я найду его?
- Если бы я знала... - в голосе богини проскользнуло что-то похожее
на растерянность. - Его любимая живёт здесь, в Соломониках, но о ней
я тоже ничего не могу сказать. Будем надеяться, что она не имеет
отношения к храму.
- Мне не впервой сталкиваться с храмами, госпожа.
- Да уж, знаю. Кстати, как-нибудь расскажешь, что стряслось в Норгае.
Чует моё сердце, там не обошлось без твоих нежных ручек.
- Не без того, госпожа. Но я вышла из последней истории чистой. Меня
никто ни в чём не подозревает.
- Что-то мне кажется, ты стала слишком самостоятельной. Впрочем, об
этом после. Сейчас ты должна найти пастушонка и его девку. Запомни его
хорошенько, чтобы узнать сразу, едва увидишь.
- Да... - Роксалана покачнулась, словно обмотанная тряпками булава
рухнула ей на затылок.
- Эй, что с тобой? - Амрита шагнула вперёд. - Ты меня слышишь?
- Простите, госпожа. Просто слишком яркий образ. Я не успела
сосредоточиться.
- Ну смотри, - укутанная в покрывало фигура заколебалась, готовая
исчезнуть. - Ищи как следует и помни, ты не Линта, у тебя не появится
случая сделать две ошибки кряду.
- Да, госпожа. Я помню.
Видение богини медленно растаяло, а Роксалана ещё долго стояла, уронив
бессильные руки. Медное вавилонское зеркало тускло поблёскивало на
столе. Спрашивать его было незачем.
* * *
Прежде всего, надо было найти место, где можно безопасно жить. Сам Ист
спокойно уснул бы под любой корягой, но Роксалана явно привыкла к
комфорту, её в лес не приведёшь. И покуда в Соломониках догуливал своё
безумный карнавал, Ист вновь отправился в Норгай. Выбор был прост: раз
Роксалана жила здесь, значит, город ей нравится. К тому же, молодому
богу вторгнуться в город - значит поссориться с его покровителем, а
то и вовсе попасть в зависимость от него. Этого Ист никак не хотел и,
ожегшись в Соломониках, решил действовать наверняка. Всё равно
громовержец Гунгурд не простит мальчишку, значит, с ним можно не
церемониться. К тому же, за Норгай злой бог не станет слишком крепко
держаться, ведь храм разрушен, и сам Гунгурд говорил, что его уже не
восстановить.
В Норгае Иста ждал неприятный сюрприз. Казалось бы, что может
измениться за три дня, однако, изменения случились. Как и прежде в
городе пахло краской и влажной штукатуркой, но рабочих на лесах почти
не было видно. Зато чёрные от дыма стены храма были как муравьями
облеплены трудящимся народом. Чудилось, будто весь город, позабыв о
собственных делах, сбежался поднимать пострадавший от пожара храм. А
по ночам городские кварталы обходили не просто привычные караулы. Во
главе каждого патруля кошачьей поступью двигался храмовый служитель в
коротком кафтане, круглой стальной шапочке и с кривым клинком на
поясе. По всему было видно, что храм помирать не собирался.
Помрачневший Ист направился к мастерским, сгрудившимся на далёких
окраинах. Здесь тоже царило оживление. Хибары кузнецов, ткачей и
красильщиков не тронул ни огонь, ни вражеская рука, однако, было
видно, что весь мастеровой люд согнан на работы. Над кузнечной
слободой расстилался дым, дробный перестук молотов терзал слух. Но не
было видно оживлённых лиц, какие бывают у людей, получивших большой
заказ. Не нужно быть волшебником, чтобы понять - работа идёт
подневольная, не за совесть, не за деньги, а всего лишь за страх.
Среди атмосферы мрачного, безрадостного труда особо выделялись
праздные фигуры соглядатаев. Они как бы ни во что не вмешивались, но
их гнетущее присутствие ощущалось каждую минуту. Серые, неприметные
людишки, не маги, не служители, не воины... Шпионы. Храм ненавидел
городские предместья и боялся их, но уже не мог без них обойтись и
потому следил за ними пристально и ревниво.
Мгновение Ист колебался, затем, неприметно для посторонних глаз вернул
себе настоящий облик и решительно направился к знакомой мастерской,
где не так давно чинил меч Гунгурда, ещё не зная, чем закончится поход
в храм.
Кузнец узнал Иста с первого взгляда, да и трудно было бы не узнать
человека из-за которого в медной бороде владельца мастерской
прибавилось немало серебра. Вместе со всеми жителями славного Норгая
ходил мастер смотреть на своего знакомца, заключённого в волшебный
кристалл. Как и все в городе, слушал передаваемые шёпотом невероятные
рассказы об освобождении пленника, доходили до него и фантастические
домыслы, всевозможные предположения: кем бы мог быть неведомый юноша.
Говорили, что это юный Жель - бог покровитель стад, наказанный
старшим братом, болтали о могучем чародее, вздумавшем низвергнуть
богов, выдумывали ещё невесть что. Кузнец слушал, тряс головой и
молчал, хотя ему было чем взбудоражить любопытство соседей. Однако, и
в бреду не вздумал бы умный коваль болтать на запретную тему, а слушая
чужие измышления, истово мечтал, чтобы впредь боги, колдуны и
прочие, недобрые к мастеровому люду повелители обходили стороной его
дом и весь город Норгай.
Бессильно стукнув, опустился молот. Мастер разжал клещи и выпрямился.
Железная полоса, из которой надлежало творить фрагмент узорной
решётки, чернела на наковальне, теряя жар. Кузнец ждал, безучастно
глядя на подходящего Иста и также терпеливо ожидал молотобоец,
испробовавший в прошлый раз силу Истовой руки.
- Добрый день, мастер! - поздоровался Ист, шагнув под навес.
- Здравствуй и ты, - кузнец, видимо решил не отказываться старого
знакомства, тем более, что человечишка неумело переодетый в рабочее и
бездельно ошивавшийся поблизости, тихо отлепился от забора и,
съёжившись, заспешил по проулку. Терять было нечего, и кузнец спросил,
глядя в глаза пришельцу: - Всё-таки решил сжить меня со света? Ну
давай, чародей, говори, зачем явился?
- Хочу спросить: ты так и будешь гнуть спину перед бездельниками,
умеющими только жрать чужое? Если храм столь могуч, как это говорят,
почему он сам не куёт украшения своих стен и оружие своих воинов? А
если он не может обойтись без тебя, почему ты, выходя в город, должен
рисовать на щеках чёрные полосы в знак того, что ты как бы и не
человек, а чудище, проклятое богами?
Бугристая рука, сжимавшая клещи, напряглась, однако, кузнец промолчал.
- В прошлый раз ты говорил, что тебе не за что любить богов, так
почему же ты работаешь на них? - настаивал Ист.
- Стража уже спешит сюда, - глухо промолвил кузнец. - Я верю, что
ты расшвыряешь их голыми руками и уйдёшь, а мне уходить некуда. У меня
семеро детей и минуту назад, заговорив со мной, ты убил их всех.
- Их убил ты, когда впервые начертал на своём лице позорные знаки! А
я хочу спасти их для новой жизни.
- Спаси сначала свою жизнь, - угрюмо усмехнулся кузнец, кивнув в
конец улицы. Там, дружно пыля сапогами, бежали с полдесятка стражников
из поспешно набранной городской гвардии и несколько храмовых
смотрителей, прежде надзиравших за ходом работ.
Ист повернулся к вооружённым людям, поднял руку.
- Вы мне мешаете, - произнёс он. - Я хочу говорить с этим человеком
без вас.
Бегущие остановились, с недоумением глядя на Иста.
- Как ты думаешь, - спросил Ист кузнеца, - к какому делу их
приспособить?
- Они ни к какому делу не способны, - бесшабашно отозвался кузнец,
успевший сообразить, что перед ним творится неведомое волшебство, и,
значит, караульные в драку не полезут. - Это же говно, а не люди.
- Ну тогда... - Ист на секунду задумался, - одолжите бочки у
городских золотарей и вычистите все выгребные ямы в слободе. Когда
выполните, доложитесь вот ему, а он укажет, что вам делать дальше, -
Ист указал на кузнеца, который со злобным весельем внимал крамольным
речам.
Стражники послушно развернулись и молча поспешили в сторону городской
свалки, возле которой искони обитали золотари, крючники и прочая
норгайская сволочь.
- Ты кто? - спросил кузнец, когда взгляд Иста вновь коснулся его.
- Я человек.
- То что ты делаешь, под силу только богу.
- Вот что, - Ист шагнул ближе. - Слушай и запоминай. Нет на свете
никаких богов, есть лишь обманщики, присвоившие это имя. И есть
прогресс, который рано или поздно отменит всех богов. А вы все,
мастеровые люди - служители прогресса. Вы вращаете колёса, куёте
металл, рубите корабли. На вас держится мир, а они пытаются вогнать
вас в ничтожество. Вон храм Гунгурда - почему вы дозволили ему
придавить весь город? Гоните их прочь!
Кузнец слушал молча, лицо его было тёмно. За спиной хозяина сопел
молотобоец, и сразу было видно, что этот парень пойдёт за своим
мастером, куда прикажут и станет делать, что велят. Год за годом бить
тяжёлой кувалдой вслед за молотком хозяина, не рассуждая, зная лишь
одно - хозяин лучше понимает, как сковать вещь; такое не проходит
даром. И так ли велика разница между фанатиком, бьющим поклоны в храме
и этим парнем, слепо верящим, что мастер знает куда надо бить?
Ист вскинул голову, отгоняя несвоевременную мысль, и в этот момент
кузнец повернулся к подмастерью и приказал:
- Беги по слободе, собирай народ. Будут спрашивать: "Зачем?" -
отвечай: "Истинное слово есть".
Парень прислонил молот к стене и побежал, загребая башмаками пыль.
Весть о возмущении кузнечной слободы облетела город в полчаса. Причём
рассказы были изукрашены такими подробностями, что в них никто не
поверил бы, если бы городские обыватели самолично не увидали
гвардейский патруль и храмовых надзирателей дружно катящих парашную
бочку через центр города к мятежной слободе. На расспросы добровольные
золотари не отвечали и лишь сопели от усердия. Тут уж приходилось
верить в любую чертовщину, и когда слухи донесли, что возмущённая
толпа направилась к храму, город обуяла паника.
Храмовую дружину мастеровые встретили почти у самых стен. Ист идущий в
центре толпы, издали учуял, что на этот раз к ним приближаются не
просто воины. Все волшебники, что ещё остались в храме, сейчас были
здесь. И вновь, как всегда, впереди шагал верховный жрец с витым
посохом в руках. Две смерти за полгода ничему не научили твердолобых
жрецов: раз в канонах записано, что верховный идёт в бой впереди всех,
то верховный будет идти первым, хотя бы это и стоило ему жизни.
Гунгурд - бог-воитель, он не потерпит уклоняющихся от сражения.
Вот только на этот раз впереди отряда был не старый Протт, умевший
повелевать стихиями, и даже не богохранимый Кайрус, убитый злым
северным магом. Новый первосвященник хотя и был чародеем, но не мог и
сотой доли того, что умели его предшественники. Слишком большие потери
понёс храм во время двух великих разорений. И всё-таки, это была сила.
Люди остановились, кто-то попятился.
Ист, борясь с желанием достать меч, шагнул вперёд, протянул руку с
раскрытой ладонью, требовательно произнёс:
- Дай сюда!
Ничего не скажешь, даже этот жрец был недурным воином. Вместо того,
чтобы покориться приказу, он попытался ударить. Человека он, конечно,
сумел бы достать, но Ист легко уклонился от неповоротливого жезла, а
потом вырвал символ верховной власти из ладони противника.
- Кому сказано - дай!
Небрежным движением, каким крестьянин ломает хворост на костёр, Ист
переломил витой скипетр о колено и зашвырнул обломки далеко в поле. По
