неизбежно перешли к возможности окисления иных более многоатомных спиртов.
Тут-то и оказалось, что не на что купить даже простого глицерина. Нужно
его много, а к аптечным ценам не подступиться - жалованье на три месяца
вперед выбрано.
Делать нечего, поехал на свечной завод. Хозяин, господин Черухин,
принял гостя вежливо, внимательно выслушал, а потом отрезал:
- Глицерина не имею! Завод стеариновый-с.
- Но вы же сало обмыливаете...
- Как же-с. Известью.
- А воды как дальше обрабатываете?
- В Охту лью.
- Так в той воде глицерина распущено больше чем достаточно...
- Степан! - заревел хозяин, не дослушав, а когда Степан объявился,
приказал: - Доставишь господину химику на Галерную обмылка сколько
потребует, а потом заедь и выпытай, легко ли глицерин выходит и хорош ли
собой.
На следующий день Степан выгрузил у дома Корзинкина две преогромные
бочки с вонючей желтоватой водой, и Соколов мог начать свои опыты.
С той поры, как было установлено, что сладковатая маслянистая
жидкость, известная под названием "глицерин", представляет собой не просто
спиртоподобное вещество, но спирт многоатомный, способный к тройному
замещению, многие естествоиспытатели пытались окислить его. При окислении
винного спирта выходит уксус, об этом знали еще греки. А что может
получиться из такого неудобного спирта? Одни находили в продуктах
окисления щавелевую кислоту, иные считали, что в мягких условиях глицерин
вовсе не способен окисляться.
Соколов взялся за дело аккуратно, греть смеси не спешил и глицерина
не экономил, ибо, благодаря любезности господина Черухина имел его больше,
чем достаточно. Даже в Европе не всякий химик мог в то время работать в
таких вольготных условиях. За год до этого итальянец Канницаро вынужден
был оставить свои интереснейшие синтезы бензильных производных из-за того
лишь, что нигде не сумел найти потребного ему толуола. А ведь это вещество
попроще глицерина. Так что спасибо свечному фабриканту, пусть живет и
наживает.
* * *
Желтая круглая луна выползла из-за леса, осветила крыши институтских
дач. Директорский дом сердито блеснул стеклами из зарослей сирени, и под
его взглядом еще больше стал похож на казарму большой профессорский дом,
выстроенный как раз напротив учебного корпуса. Сам Соколов жил в учебном
корпусе, в профессорском доме пусть обитают магистры полицейского права и
учителя закона божьего, они теперь в Академии в большом почете. А он -
химик, его место при лаборатории.
Соколов протянул руку, не глядя вытащил с полки тоненькую брошюрку,
отпечатанную на рыхлой серой бумаге - собственную свою докторскую
диссертацию, не ту, над которой трудился ночами после собраний кружка, а
настоящую, материал для которой своими руками подготовил неделями пропадая
в лаборатории. Диссертация называлась "О водороде в органических
соединениях".
Соколов раскрыл книжку на середине, но читать не мог, обманчивый
лунный свет, прежде казавшийся таким ярким, ничего не освещал, строчки
сливались перед глазами. Впрочем, и без того Соколов помнил там каждое
слово, зримо представлял даже окатистый шрифт типографии Департамента
внешней торговли. Слава богу, память ему еще не изменяет, она по-прежнему
цепкая и емкая, знаменитая, вошедшая у друзей в поговорку, соколовская
память. Именно она позволила ему в две недели выучить немецкий язык.
Соколов вообще обладал редкой способностью навсегда запоминать все,
когда-либо услышанное, прочитанное, увиденное.
Вот и сейчас, не глядя в страницы, он угадывал текст, а затем в душе
всплыли те минуты, когда он впервые заметил выпавшие из маточного раствора
бесформенные бляшки глицериновокислой извести.
Теперь немного смешно вспоминать его наивную радость после того, как
он определил, что это новое, прежде неизвестное вещество. Ведь в наше
время, как заметил недавно профессор Марковников, получение новых веществ
больше всего напоминает покупку шоколада у механического продавца. С
одного конца опускаешь деньгу, а с другого получаешь продукт в нарядной
упаковке и со вполне определенными константами. Тогда же, все приходилось
делать самому, начиная с отгона вонючей воды и очистки глицерина
кипячением с березовым углем.
Даже странным казалось, что другие прежде не смогли провести этого
исследования. Единственное, что требовалось здесь от химика - неспешность
и точность в работе. Реакции протекали бурно, смесь порой вскипала сама по
себе, и постоянно приходилось держать наготове баню с холодной водой,
чтобы утишить чрезмерно расходившийся процесс. Раз, когда слишком было
взято глицерина и крепкой азотной кислоты, не помогло и охлаждение,
кипящий фонтан ударил в потолок и обрушился оттуда кислым дождем,
мгновенно сжегшим старый сюртук химика и обесцветивший волосы. Две недели
лицо и руки Соколова были покрыты желтыми саднящими пятнами. По счастью,
никто больше не пострадал, Соколов же с тех пор удвоил бдительность.
Новое вещество оказалось капризным, оно не желало вполне отделяться
от примесей щавелевой кислоты, кристаллы солей выходили неоформившимися и
мелкими, вследствие чего, измерение углов делалось совершенно невозможным.
Однако, Соколов не падал духом. Без малого месяц сушил он соли, пока не
добился полного постоянства веса. После семнадцати перекристаллизаций
получил игольчатые кристаллы, которые хотя бы под микроскопом можно было
измерять. Но зато найденный состав кислоты абсолютно точно совпал с
расчетным. Только после этого Соколов записал в рабочем журнале: "вещество
представляет собой новую органическую кислоту, которую я предлагаю назвать
глицериновою кислотою".
Между тем, продолжал собираться и кружок, правда теперь сходились в
доме Корзинкина. Рассуждали, чем можно заменить лопнувшие железные цепи на
дверцах песчаных печек, с тем же жарким единодушием переходили к другим
цепям, тоже готовым лопнуть - спорили о близком, в том сомнений не было,
освобождении крестьян. Потом обсуждали методы преподавания, сообщения в
немецких и французских журналах, ругались, не сойдясь во взглядах на
последнюю статью Чернышевского, и кончали сходки поздней ночью громким,
хотя и не слишком дружным пением студенческих песен, к вящему
неудовольствию дворников и смиренных петербургских обывателей.
На оджин из таких вечеров профессор Горного института Назарий
Андреевич Иванов - грозный начальник департаментской лаборатории, порой
забредавший на огонек в доме своего младшего лаборанта, принес
переведенное с английского и выпущенное торговым домом Струговщикова
сочинение некоего Джонсона. Опус сей при несомненной его анекдотичности,
сыграл в жизни Соколова роль своеобразного детонатора.
- Позвольте, господа, представить новое издание, по которому публика
будет судить как о нашей работе, так и о всей химии, да и вообще о
природе, - с этими словами Иванов бросил на стол два тонких томика в
бумажных обложках, а затем, севши на диван, добавил: - Вредная книжонка.
Первым томом тут же завладел Соколов, второй достался полковнику
Лаврову - преподавателю математики Михайловского артиллерийского училища и
дальнему родственнику того Лаврова, что испытывал в соколовской
лаборатории отечественные угли. Лавров-артиллерист хоть и не работал по
химии, но, следуя похвальной привычке русского человека интересоваться
всем, кружок посещал усердно.
Поначалу книга даже понравилась Соколову. Ее переводчик - Алексей
Ходнев был известен в Петербурге своими весьма популярными публичными
лекциями. Далекая от химии публика находила их поучительными и несложными
и потому охотно посещала чтения Ходнева. Николай Соколов, считавший такие
лекции делом чрезвычайно полезным, Ходнева уважал и потому, увидав его имя
на обложке, глянул на Иванова с неодобрением.
Но уже на седьмой странице в глаза ему бросилась фраза, заставившая
согласиться с Назарием Андреевичем.
- Черт знает что... - пробормотал Соколов и прочел вслух: - Если бы
атмосфера состояла из одного кислорода, то жизнь животных была бы
чрезвычайно кратковременна; тело, однажды зажженное, горело бы так быстро,
что цель, для которой человек сожигает разные естественные материалы, была
бы достигнута весьма несовершенно. В отвращение этого, природа примешала к
кислороду большое количество азота, который, будучи сам по себе совершенно
бесполезен, служит только для ослабления слишком сильного действия
кислорода...
- Телеология апостольского доктора Фомы в приложении к современной
химии, - подал голос Федор Савченков.
Весь последующий текст шел в том же духе, и многочисленные "для того,
чтобы" и "с целью", щедро разбросанные по страницам, действовали на
выученников позитивных философов подобно красной тряпице на стоялого,
выпущенного по весне на травку и ошалевшего от солнца и ветра быка.
Однако, дальше читать Соколову нен удалось, потому что в это самое
время Лавров захлопнул свою книжку, воскликнув:
- Черт знает что! - и рассмеялся, сообразив, что минуту назад этой же
самой фразой разразился Соколов.
- Что, брат, и у тебя тоже? - спросил кто-то.
- Хуже! - Лавров свернутой в трубку книжкой ударил по голенищу
сапога. - Никак не могу понять, что проповедует этот англиканец. По-моему,
он хочет всех нас загнать в китайские курильни. Он так воспевает
наркотические грезы, что торговцы опиумом по-праву должны дать ему премию
за отличную агитацию. Вот только, зачем это перевели? Слава богу, в России
курение опиума запрещено.
Лавров бросил скомканную книжку на стол. Несколько человек враз
потянулись к ней. Оба тома вмиг разобрали на тетрадки, и пошла потеха:
- Гляньте, господа, оказывается большая часть растений любит жить на
почве плодородной!
- Творогу химики дали название казеина, потому что из него получается
сыр!
- А это уже вовсе до химии относится - вы только послушайте: Каждое
эфирное масло есть определенное химическое соединение, обладающее
особенными, ему одному свойственными неизменяемыми качествами... Каково?
- Вредная чушь! Летучие масла - сложнейшие смеси, к тому же, год на
год не приходится, а состав масла меняется и от погоды и от времени сбора.
Не знаешь, как и анализировать такой компот.
- Господа, предлагаю посоревновать, кто больше найдет ошибок!
- Холера состоит в недостаточном окислении крови действием воздуха!
- Аммиак есть главная причина зловония гниющих веществ!
- Совершенно безводный алкоголь получают посредством нескольких
последовательных перегонок! Ура!..
- Спиртные напитки в горных странах вредны для здоровья.
- Не в зачет, здесь нет ни химии, ни ошибок - одна глупость.
- Масляная кислота есть начало, придающее свежему коровьему маслу его
особый приятный запах!
- Что?! Виват сэру Джонсону!
- Золотисто-красные пары окиси азота представляют собой дымящую
азотную кислоту. И здесь же: действие сернистого газа на зловония состоит
в том, что он пересиливает все другие запахи и делает их через то
незаметными.
- Вследствие многочисленных химических опытов убедились в том, что
серная кислота, сильно действуя на различные вещества корня марены, не
производит никакого действия на ее красящее вещество.
- Кто эти опыты производил? И откуда в краппе возьмутся красящие
вещества, если не от разложения руберитиновой кислоты купоросным маслом?
- Господа профессора, не стыдно ли уступать студенту? У Яцуковича уже
три очка, а у многих из вас - чистый ноль...
Веселье былдо в разгаре, когда Александр Энгельгардт, до того вяло
