аллегорического смысла с потугой на философию!.. Никаких убийств нету, нет
сирот и вдов! В городе куры, миллионы кур!..
Митрополит Ловохишвили обиделся:
- Мы должны дать населению ясный ответ, что происходит!
- А мне кажется, я понял аллегорию митрополита, - сказал г-н Персик,
поднимаясь со своего кресла. - Смысл крайне прост: факт произошел, и если
наука не может дать исчерпывающего ответа на произошедшее, то мы должны
просто озаботиться следствием, а именно: что делать с таким количеством кур!
Митрополит Ловохишвили с благодарностью посмотрел на г-на Персика.
- Плохо или хорошо, что в городе сосредоточилось такое количество кур?! -
продолжил с каким-то нервным воодушевлением г-н Персик, обращаясь сразу ко
всем. - А что, Господи Боже мой, страшного произошло?!. Ну, куры в городе,
ну, много их...
- Не много, а миллионы, - встрял г-н Бакстер.
- Прошу не перебивать меня! - взвизгнул Персик.
- Действительно, - поддержал в свою очередь оратора Ловохишвили. -
Какое-то неуважение. Странное дело, когда что-нибудь сказать нужно, вас,
уважаемый, не слышно и не видно... А перебить, так сказать, сбить оратора с
мысли - вы всегда тут как тут! Нам всем сейчас нелегко... Удивительно, какая
бесцеремонность!..
- Что вы имели в виду? - Бакстер угрожающе посмотрел на митрополита,
краснея толстой шеей.
- Вы прекрасно понимаете, что! - не испугался митрополит и звучно щелкнул
четками.
- Господа, господа!.. - В голосе губернатора отчетливо слышалось
недовольство.
- Оставьте наконец свои стычки! Давайте решать дело, а уж после бить друг
другу морды!.. Тем более, господин Бакстер, я не сомневаюсь в исходе
кулачного боя между вами и митрополитом. В митрополите как-никак два
центнера...
После слов губернатора митрополит Ловохишвили совсем расслабился, а г-н
Бакстер еще более покраснел, но сделал вид, что ему на все плевать, и стал
смотреть в окно. Г-н Бакстер был небольшого роста, с толстым пельменным
телом и физической мощью не отличался. Зато его отличало сказочное
состояние.
- Продолжайте, г-н Персик, - губернатор сделал приглашающий жест рукой и
сверкнул совершенным изумрудом в изящном перстне.
- Итак, - собрался с мыслями г-н Персик, - а что, собственно говоря,
плохого в том, что в городе миллионы кур? Я вас спрашиваю! - Он с вызовом
оглядел присутствующих. - И заявляю - ничего!.. Даже больше того скажу: это
хорошо, это замечательное явление. Наконец-то в городе достаточное
количество мяса.
Наконец-то все будут сыты и перестанут бросать камни в огород городского
совета!.. Господа, вы подумайте, какие перспективы перед нашим городом
открываются. Вы только вдумайтесь - миллионы кур!.. Да мы построим
мясоперерабатывающий завод, будем производить куриную колбасу и всякие там
котлеты и пироги... Да что там пироги!.. Мы откроем консервный завод и будем
экспортировать куриное мясо по городам и весям... А пух? А перо? Подушки,
перины, всякое там... - он запнулся, - прикладное искусство... Да это же
сказочное пополнение нашего бюджета... Миллиарды яиц в месяц!.. Вдумайтесь в
эту цифру, господа! По гривеннику за дюжину! - Г-н Персик запыхался и
переводил дух.
- А что, в этом что-то есть, - задумался Ерофей Контата.
- Сто миллионов рублей за миллиард яиц, - изрек г-н Бакстер, сразу забыв
про все обиды. - Я вкладываюсь в предприятие. Миллион.
- Я тоже вхожу в дело миллионом, - гордо объявил скотопромышленник
Туманян. В его красивых армянских глазах взошло южное солнце.
- Считайте и меня компаньоном, - подал голос г-н Мясников.
- Часть дивидендов прошу зарезервировать на реставрацию Плюхова монастыря
и на поддержание жизненного уровня двадцати пяти монахов. - Митрополит
Ловохишвили взялся обеими руками за крест и перекрестил всех собравшихся с
особым воодушевлением.
- Я тоже вхожу в дело, - гордо заявил г-н Персик, отдышавшись.
- Позвольте спросить, чем? - Губернатор еще раз продемонстрировал
собравшимся сияние изумруда и суровый взгляд своих глаз.
- Как - чем? - растерялся г-н Персик. - Что вы имеете в виду?
- Какие средства вы собираетесь вложить в предприятие?
Все прекрасно знали, что г-н Персик был бедным инженером, средств у него
не было и попал он в городской совет лишь благодаря настояниям мещанского
собрания. Теперь г-н Персик стоял столбиком и растерянно хлопал глазами.
- В предприятие он войдет интеллектуальной собственностью, - заявил
митрополит. - Все-таки это его идея как-никак. С этим нужно считаться.
- Один процент, - резюмировал г-н Бакстер. - А реставрацию монастыря
проведем, как и запланировано, через три года. На то и жизнь монашеская,
чтобы терпеть лишения.
- Позвольте!.. - возмутился Ловохишвили.
- Я согласен на один процент, - сказал г-н Персик и сел, не глядя на
митрополита.
- Позвольте! - повторил митрополит.
- С вами позже, - прервал губернатор. - Не волнуйтесь, отец, вас не
оставят и без вас не обойдутся.
- Я думаю. Мнение церкви в этой ситуации отнюдь не маловажно. Может
возникнуть молва, что предприятие не богоугодно, а народ наш религиозен,
горяч не в меру, мало ли что случится со строительством...
- Один процент, - отчеканил Бакстер. - За шантаж.
- Семь.
- Хватили, святой отец! - возмутился г-н Мясников и сощурил свои
татарские глаза. - Я деньги вкладываю, а вы лишь мнение создаете! Эка
наглость! Что за люди нас окружают!..
- Два процента.
- Не надо со мной торговаться, уважаемый господин Бакстер, - с
достоинством произнес митрополит. - Все равно не уступлю. Пять процентов.
Разговор членов городского совета длился не менее трех часов. В конце
концов члены совета пришли к единому мнению, что нашествие кур не столь уж
плохое дело, и даже наоборот: как оказывается, чрезвычайно выгодное и все
поимеют на этом желаемое. На каждого члена совета были возложены различные
обязанности.
Господа Мясников, Бакстер, Туманян - непосредственно занимаются
налаживанием производства, г-н Персик выполняет надзор за мнением мещанского
собрания, митрополит Ловохишвили отвечает за общественную молву о подарке
Господнем верующим, а губернатор Контата возглавляет все предприятие, как и
положено первому лицу города.
На следующий день после заседания городского совета г-н Персик отбыл из
Чанчжоэ в город, близкий к столице, где встретился с г-ном Климовым.
Состоялась серьезная и деловая беседа, на которой была решена судьба
Уклимовскогоы поля. Г-н Климов хоть и был очень стар, но хватки в делах не
утерял, а оттого цену выторговал несколько большую, чем предполагали
партнеры.
Имея в кармане неожиданно удорожавшую купчую на поле, г-н Персик от
некоторого расстройства посетил неприличное заведение города, где всю ночь
пил с проститутками игривое шампанское, отчего сам не в меру разыгрался и
удивил неказистую проститутку Фреду чрезмерной щедростью, так и не
воспользовавшись услугами служительницы любви. Напоследок г-н Персик пьяно
похвалился, что в ближайшее время будет обладать хорошеньким состоянием,
пообещал Фреде забрать ее на содержание, потом почему-то заплакал, да так в
слезах и укатил обратно в Чанчжоэ.
Через месяц на огороженном высоким забором Уклимовскомы поле началось
строительство, где наряду с приглашенными рабочими трудились не покладая рук
и двадцать пять монахов из Плюхова монастыря под присмотром личного
поверенного главы церкви отца Гаврона.
Всем жителям города и его окрестностей с величайшего соизволения его
сиятельства губернатора Ерофея Контаты и благословения его преосвященства
митрополита Ловохишвили было позволено забрать на свои подворья по двадцать
куриных голов на душу населения. Народ прочувствовал милость высокостоящих и
отблагодарил власти бурными выражениями солидарности.
К счастью, на частных подворьях водились петухи, чьих сил с избытком
хватало на покрытие неожиданно утроившихся гаремов. Вследствие этого куры
обильно занеслись, и вылуплялись цыплята, в свою очередь вырастающие в кур и
петухов.
Предприимчивые чанчжоэйцы коптили кур на своих подворьях, вымачивали их в
уксусе, обливали утиными яйцами и жарили, вертели колбасы и закручивали
рулеты. Шили пуховые и перьевые подушки, а также вязали веера и всю эту
продукцию тащили на городской рынок. Безусловно, вследствие этого родилась
великая конкуренция, и через каких-то полгода в Чанчжоэ попросту стало
невозможно продать ничего, что было связано с куриным производством. Самих
горожан лишь от одного куриного вида и запаха выворачивало наизнанку
предродовыми спазмами. Весь город провонял куриным мясом, даже в храме пахло
не ладаном, а жирной курятиной.
Безусловно, конкуренция на внутреннем рынке родила жажду экспорта, и
жители Чанчжоэ стали разбредаться по городам и губерниям со своим товаром. В
этом члены городского совета усмотрели серьезную опасность своему
предприятию, готовящемуся к пуску, а потому не замедлил с выходом указ о
запрещении экспорта курятины в любом ее виде. Чанчжоэйцы загрустили от такой
жесткой меры, но делать было нечего, указ есть указ, и через незначительное
время излишек кур за ненадобностью был выпущен с подворьев на все четыре
стороны.
Куры слегка одичали и стаями бродили по городу в поисках пропитания,
размножаясь в геометрической прогрессии... Тем временем предприятие членов
городского совета вышло на запланированную мощность, вскоре окупилось и
стало приносить огромные дивиденды, так как сырье было абсолютно дармовое.
Вследствие приличных отчислений в бюджет от прибыли куриного производства
город богател на глазах. Были открыты дома для престарелых, бесплатные
ночлежки для бедняков, в которых ежедневно менялось постельное белье и было
трехразовое питание, правда, надо заметить, сплошь из куриных блюд; был в
кратчайшие сроки выстроен интернат для детей-сирот на шестьдесят человек,
которому было дадено собственное имя, звучавшее так: УИнтернат для
детей-сирот имени графа Оплаксина, павшего в боях за собственную совестьы.
Каждый житель города до двадцати пяти лет имел право получить высшее
образование на средства города в любом российском университете. Но таковых в
городе Чанчжоэ за пять лет после нашествия оказалось всего два человека.
Город жил размеренной жизнью, даже сквозь окна домов веяло сытостью и
праздничной леностью...
О гибели пьяницы Шустова и безызвестной смерти капитана Ренатова никто и
никогда не вспоминал, лишь только Евдокия Андреевна изредка доставала из
сундука армейский сапог мужа и грустно плакала над ним.
А как-то ночью учитель словесности Интерната для детей-сирот имени графа
Оплаксина, павшего в боях за собственную совесть, г-н Теплый, известный как
дешифровальщик всяких законспирированных надписей, сидя за письменным столом
при свете тусклого ночника, раскрыл тайну перевода названия города Чанчжоэ.
КУРИНЫЙ ГОРОД - гласила расшифровка. Как это удалось г-ну Теплому, никому
не известно.
4
Елена Белецкая была полной противоположностью Лизочке. Во-первых, Генрих
Шаллер был женат на ней уже двадцать два года, и такой почтенный для брака
срок отнюдь не омолаживает женщину. Тем более что душа Елены тяготела к
феминизму: на свою внешность ей было наплевать, она ходила простоволосая,
лишь изредка затягивая волосы на затылке в пучок. Про всякие пудры и румяна
Белецкая забыла на второй год супружества. Лицо ее было бледным, с редкими
