- Он сказал, что, если бы он был выдумкой, это была бы самая лучшая
выдумка на свете. Но дело в том, что он не выдумка. - И Малыш взял еще
одну булочку. - Карлсон считает, что, наоборот, Кристер и Гунилла -
выдумка. "На редкость глупая выдумка", - говорит он. И я тоже так думаю.
Мама ничего не ответила - она понимала, что бессмысленно разуверять
Малыша в его фантазиях.
- Я думаю, - сказала она наконец, - что тебе лучше побольше играть с
Гуниллой и Кристером и поменьше думать о Карлсоне.
- Карлсон, по крайней мере, не швыряет в меня камнями, - проворчал
Малыш и потрогал шишку на лбу. Вдруг он что-то вспомнил и радостно
улыбнулся маме. - Да, я чуть было не забыл, что сегодня впервые увижу
домик Карлсона!
Но он тут же раскаялся, что сказал это. Как глупо говорить с мамой о
таких вещах!
Однако эти слова Малыша не показались маме более опасными и
тревожными, чем все остальное, что он обычно рассказывал о Карлсоне, и она
беззаботно сказала:
- Ну что ж, это, вероятно, будет очень забавно.
Но вряд ли мама была бы так спокойна, если бы поняла до конца, что
именно сказал ей Малыш. Ведь подумать только, где жил Карлсон!
Малыш встал из-за стола сытый, веселый и вполне довольный жизнью.
Шишка на лбу уже не болела, во рту был изумительный вкус плюшек с корицей,
через кухонное окно светило солнце, и мама выглядела такой милой в своем
клетчатом переднике.
Малыш подошел к ней, чмокнул ее полную руку и сказал:
- Как я люблю тебя, мамочка!
- Я очень рада, - сказала мама.
- Да... Я люблю тебя, потому что ты такая милая.
Затем Малыш пошел к себе в комнату и стал ждать Карлсона. Они должны
были сегодня вместе отправиться на крышу, и, если бы Карлсон был только
выдумкой, как уверяет Кристер, вряд ли Малыш смог бы туда попасть.
"Я прилечу за тобой приблизительно часа в три, или в четыре, или в
пять, но ни в коем случае не раньше шести", - сказал ему Карлсон.
Малыш так толком и не понял, когда же, собственно, Карлсон
намеревается прилететь, и переспросил его.
"Уж никак не позже семи, но едва ли раньше восьми... Ожидай меня
примерно к девяти, после того как пробьют часы".
Малыш ждал чуть ли не целую вечность, и в конце концов ему начало
казаться, что Карлсона и в самом деле не существует. И когда Малыш уже был
готов поверить, что Карлсон - всего лишь выдумка, послышалось знакомое
жужжание, и в комнату влетел Карлсон, веселый и бодрый.
- Я тебя совсем заждался, - сказал Малыш. - В котором часу ты обещал
прийти?
- Я сказал приблизительно, - ответил Карлсон. - Так оно и вышло: я
пришел приблизительно.
Он направился к аквариуму Малыша, в котором кружились пестрые рыбки,
окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.
- Осторожно! Мои рыбки! - крикнул Малыш; он испугался, что Карлсон
нечаянно проглотит несколько рыбок.
- Когда у человека жар, ему надо много пить, - сказал Карлсон. - И
если он даже проглотит две-три или там четыре рыбки, это пустяки, дело
житейское.
- У тебя жар? - спросил Малыш.
- Еще бы! Потрогай. - И он положил руку Малыша на свой лоб.
Но Малышу его лоб не показался горячим.
- Какая у тебя температура? - спросил он.
- Тридцать - сорок градусов, не меньше!
Малыш недавно болел корью и хорошо знал, что значит высокая
температура. Он с сомнением покачал головой:
- Нет, по-моему, ты не болен.
- Ух, какой ты гадкий! - закричал Карлсон и топнул ногой. - Что, я уж
и захворать не могу, как все люди?
- Ты хочешь заболеть?! - изумился Малыш.
- Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с
высокой-превысокой температурой. Ты придешь узнать, как я себя чувствую, и
я тебе скажу, что я самый тяжелый больной в мире. И ты меня спросишь, не
хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего,
кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и
большого-пребольшого куля конфет!
Карлсон с надеждой посмотрел на Малыша, но тот стоял совершенно
растерянный, не зная, где он сможет достать все, чего хочет Карлсон.
- Ты должен стать мне родной матерью, - продолжал Карлсон. - Ты
будешь меня уговаривать выпить горькое лекарство и обещаешь мне за это
пять эре. Ты обернешь мне горло теплым шарфом. Я скажу, что он кусается, и
только за пять эре соглашусь лежать с замотанной шеей.
Малышу очень захотелось стать Карлсону родной матерью, а это значило,
что ему придется опустошить свою копилку. Она стояла на книжной полке,
прекрасная и тяжелая. Малыш сбегал на кухню за ножом и с его помощью начал
доставать из копилки пятиэровые монетки. Карлсон помогал ему с необычайным
усердием и ликовал по поводу каждой монеты, которая выкатывалась на стол.
Попадались монеты в десять и двадцать пять эре, но Карлсона больше всего
радовали пятиэровые монетки.
Малыш помчался в соседнюю лавочку и купил на все деньги леденцов,
засахаренных орешков и шоколаду. Когда он отдал продавцу весь свой
капитал, то вдруг вспомнил, что копил эти деньги на собаку, и тяжело
вздохнул. Но он тут же подумал, что тот, кто решил стать Карлсону родной
матерью, не может позволить себе роскошь иметь собаку.
Вернувшись домой с карманами, набитыми сластями, Малыш увидел, что в
столовой вся семья - и мама, и папа, и Бетан, и Боссе - пьет
послеобеденный кофе. Но у Малыша не было времени посидеть с ними. На
мгновение ему в голову пришла мысль пригласить их всех к себе в комнату,
чтобы познакомить наконец с Карлсоном. Однако, хорошенько подумав, он
решил, что сегодня этого делать не стоит, - ведь они могут помешать ему
отправиться с Карлсоном на крышу. Лучше отложить знакомство до другого
раза.
Малыш взял из вазочки несколько миндальных печений в форме ракушек -
ведь Карлсон сказал, что печенья ему тоже хочется, - и отправился к себе.
- Ты заставляешь меня так долго ждать! Меня, такого больного и
несчастного, - с упреком сказал Карлсон.
- Я торопился как только мог, - оправдывался Малыш, - и столько всего
накупил...
- И у тебя не осталось ни одной монетки? Я ведь должен получить пять
эре за то, что меня будет кусать шарф! - испуганно перебил его Карлсон.
Малыш успокоил его, сказав, что приберег несколько монет.
Глаза Карлсона засияли, и он запрыгал на месте от удовольствия.
- О, я самый тяжелый в мире больной! - закричал он. - Нам надо
поскорее уложить меня в постель.
И тут Малыш впервые подумал: как же он попадет на крышу, раз он не
умеет летать?
- Спокойствие, только спокойствие! - бодро ответил Карлсон. - Я
посажу тебя на спину, и - раз, два, три! - мы полетим ко мне. Но будь
осторожен, следи, чтобы пальцы не попали в пропеллер.
- Ты думаешь, у тебя хватит сил долететь со мной до крыши?
- Там видно будет, - сказал Карлсон. - Трудно, конечно, предположить,
что я, такой больной и несчастный, смогу пролететь с тобой и половину
пути. Но выход из положения всегда найдется: если почувствую, что
выбиваюсь из сил, я тебя сброшу...
Малыш не считал, что сбросить его вниз - наилучший выход из
положения, и вид у него стал озабоченный.
- Но, пожалуй, все обойдется благополучно. Лишь бы мотор не отказал.
- А вдруг откажет? Ведь тогда мы упадем! - сказал Малыш.
- Безусловно упадем, - подтвердил Карлсон. - Но это пустяки, дело
житейское! - добавил он и махнул рукой.
Малыш подумал и тоже решил, что это пустяки, дело житейское.
Он написал на клочке бумаги записку маме и папе и оставил ее на
столе:
Я на вирху у Калсона
который живет на крыше
Конечно, лучше всего было бы успеть вернуться домой, прежде чем они
найдут эту записку. Но если его случайно хватятся раньше, то пусть знают,
где он находится. А то может получиться так, как уже было однажды, когда
Малыш гостил за городом у бабушки и вдруг решил сесть в поезд и вернуться
домой. Тогда мама плакала и говорила ему:
"Уж если тебе, Малыш, так захотелось поехать на поезде, почему ты мне
не сказал об этом?"
"Потому, что я хотел ехать один", - ответ Малыш.
Вот и теперь то же самое. Он хочет отправиться с Карлсоном на крышу,
поэтому лучше всего не просить разрешения. А если обнаружится, что его нет
дома, он сможет оправдаться тем, что написал записку.
Карлсон был готов к полету. Он нажал кнопку на животе, и мотор
загудел.
- Залезай скорее мне на плечи, - крикнул Карлсон, - мы сейчас
взлетим!
И правда, они вылетели из окна и набрали высоту. Сперва Карлсон
сделал небольшой круг над ближайшей крышей, чтобы испытать мотор. Мотор
тарахтел так ровно и надежно, что Малыш ни капельки не боялся.
Наконец Карлсон приземлился на своей крыше.
- А теперь поглядим, сможешь ли ты найти мой дом. Я тебе не скажу, за
какой трубой он находится. Отыщи его сам.
Малышу никогда не случалось бывать на крыше, но он не раз видел, как
какой-то мужчина, привязав себя веревкой к трубе, счищал с крыши снег.
Малыш всегда завидовал ему, а теперь он сам был таким счастливцем, хотя,
конечно, не был обвязан веревкой и внутри у него что-то сжималось, когда
он переходил от одной трубы к другой. И вдруг за одной из них он
действительно увидел домик. Очень симпатичный домик с зелеными ставенками
и маленьким крылечком. Малышу захотелось как можно скорее войти в этот
домик и своими глазами увидеть все паровые машины и все картины с
изображением петухов, да и вообще все, что там находилось.
К домику была прибита табличка, чтобы все знали, кто в нем живет.
Малыш прочел:
Карлсон,
который живет на крыше
Карлсон распахнул настежь дверь и с криком: "Добро пожаловать,
дорогой Карлсон, и ты, Малыш, тоже!" - первым вбежал в дом.
- Мне нужно немедленно лечь в постель, потому что я самый тяжелый
больной в мире! - воскликнул он и бросился на красный деревянный диванчик
который стоял у стены.
Малыш вбежал вслед за ним; он готов был лопнуть от любопытства.
В домике Карлсона было очень уютно - это Малыш сразу заметил. Кроме
деревянного диванчика, в комнате стоял верстак, служивший также и столом,
шкаф, два стула и камин с железной решеткой и таганком. На нем Карлсон
готовил пищу. Но паровых машин видно не было. Малыш долго оглядывал
комнату, но не мог их нигде обнаружить и, наконец, не выдержав, спросил:
- А где же твои паровые машины?
- Гм... - промычал Карлсон, - мои паровые машины... Они все вдруг
взорвались. Виноваты предохранительные клапаны. Только клапаны, ничто
другое. Но это пустяки, дело житейское, и огорчаться нечего.
Малыш вновь огляделся по сторонам.
- Ну, а где твои картины с петухами? Они что, тоже взорвались? -
язвительно спросил он Карлсона.
- Нет, они не взорвались, - ответил Карлсон. - Вот, гляди. - И он
указал на пришпиленный к стене возле шкафа лист картона.
На большом, совершенно чистом листе в нижнем углу был нарисован
крохотный красный петушок.
- Картина называется: "Очень одинокий петух", - объяснил Карлсон.
Малыш посмотрел на этого крошечного петушка. А ведь Карлсон говорил о
тысячах картин, на которых изображены всевозможные петухи, и все это,
оказывается, свелось к одной красненькой петухообразной козявке!
- Этот "Очень одинокий петух" создан лучшим в мире рисовальщиком
петухов, - продолжал Карлсон, и голос его дрогнул. - Ах, до чего эта
картина прекрасна и печальна!.. Но нет, я не стану сейчас плакать, потому
