парень, чтобы увести животных на хутор. Он бросил на меня единственный
взгляд, побелел, а затем повернулся и убежал со всех ног, крича от страха.
И неудивительно - ведь я же была трупом, и позади меня зияла разверзнутая
могила; я шла, серая от грязи и пыли, с руками, покрытыми кровью от
сорванных ногтей, со свалявшимися, слипшимися от глины волосами, белыми,
как иглы какого-то странного животного: дух, живой мертвец. Лошади тоже от
меня шарахнулись, но мне удалось схватить одну за беспорядочную жесткую
гриву. Напряжение, потребовавшееся для того, чтобы забраться на нее,
лишило меня последних сил. Я навалилась всем телом ей на шею, слегка пнула
ее в бок, и она рванула испуганным галопом.
Я не думала, что они станут меня преследовать.
Тянулась дорога, вымощенная камнем, с плитами, теперь далеко не
ровными, местами выступавшими, местами - ушедшими в землю.
Первая часть скачки прошла в каком-то болезненном сне. Теперь же
вокруг царила пронизанная лунным светом темнота, черно-белый мир пустынной
ночи.
Я находилась далеко от хутора и гадала, почему лошадь устремилась в
этом направлении. Позже мне пришло в голову, что хуторяне, вероятно, время
от времени ездили этой дорогой, и лошадь, откликаясь на знакомый пинок,
рванула по ней. Менять курс не имело смысла.
Я выпрямилась и посмотрела по сторонам и вперед.
Мерзость запустения.
Плоский ландшафт, попадающиеся иногда скопления скал, невысоких,
приземистых и ветшающих. И древняя дорога, такая похожая на Лфорн Кл
Джавховор, по которому я путешествовала с Дараком. Впереди пустыня и
дорога раскинулись до самого края земли, неустанно и монотонно. Луна
прожигала в моих глазах белые дыры.
Я тогда думала, что не знаю, почему я позволила лошади нести меня по
древней Дороге, но, должно быть, я все таки знала. К рассвету я начала
ощущать притяжение. И рыба, вытащенная на берег в жестокой сети, не может
почувствовать себя более беспомощной. И все же я не испытывала ничего
похожего на ужас, ощущаемый рыбой. Я радовалась, что меня притягивает,
влечет; взволнованная, ликующая, окрыленная. В меня вливалась новая сила,
укрепляя и согревая меня. Я выпрямилась и шлепнула лошадь ладонью. Та
какое-то время шла неспешной рысью, теперь же она снова побежала вперед
очень быстро и уверенно по этой дрянной мостовой.
Небо надо мной постепенно серело, звезды растворялись, словно
брошенная в воду соль. На востоке почти у меня за спиной облака
раскалывались золотыми трещинами.
Я долго его не видела. Небо светлело позади меня и оставалось
индиговым впереди. Но затем солнце пробилось на волю и озарило его, и я
отлично увидела, к чему же я спешу. Примерно в двух милях от меня
начинался постепенный подъем, и мостовая стала широкой дорогой, идущей по
насыпи, возвышавшейся примерно на пятьдесят футов над окружающей
бесплодной пустыней. Милей дальше по обеим сторонам ее стояли две огромные
колонны, высеченные из темного камня, и дорога там казалась укрепленной и
ровной. За ними, примерно в пяти милях от меня, монотонная местность
извергла из себя огромную скалу с плоской вершиной и черную, как слепота.
А на вершине этой скалы стоял Город.
Он тоже был черным, но сверкающе-черным, из базальта и мрамора.
Возносящиеся шпили и многоступенчатые крыши отражали солнце, как зеркала.
Я удерживала лошадь на месте и глядела на него во все глаза, учащенно
дыша. Насколько древним был этот Город? Достаточно древним. Он стоял еще в
их время; они, Древние, построили его руками своих рабов. Я не испытывала
ни отвращения, ни страха, только потребность быть там, среди этой
сверкающей темноты.
Лошадь прыгнула, подгоняемая мной, и помчалась к насыпной дороге.
Я никак не думала, что застигну их в дороге, но я забыла, что
множество скованных людей идут медленнее, чем едет одинокий всадник как бы
сильно их ни хлестали.
Ехала я быстро - мостовая под копытами лошади выровнялась между
темными колоннами, очень высокими, увенчанными высеченными языками пламени
и фениксами с золотой отделкой. Свет стал полным и резко-ярким. Внезапно я
увидела впереди в миле от меня ползущую массу - черных всадников и
спотыкающихся людей, скованных друг с другом тусклым металлом. Пленные
караванщики и приезжавший за ними отряд, люди с мечами, пронзившие мне
сердце, что для них означало смерть.
Я пнула лошадь, и та снова побежала вперед. Она имела склонность
сбавлять темп всякий раз, когда я оставляла ее без внимания. Воздух запел,
и силуэты пустыни стремительно понеслись мимо меня. Неприятная процессия
впереди становилась все ближе и ближе.
Трое ехавших в арьергарде черных солдат услышали меня первыми. Они
быстро обернулись, и солнце вспыхнуло бликом на их серебряных
масках-черепах. Один из них пораженно вскрикнул. В замешательстве они
повернули лошадей, выхватывая мечи. Но это был лишь привычный жест. Разве
они уже не убили меня однажды? Запинающийся ритм движения колонны
окончательно поломался. Серые лица пленников поворачивались в мою сторону,
люди крякали от отчаяния, удивления и боли. Даже сейчас мелькали
бесполезные бичи. Затем двадцать черных всадников поскакали обратно, чтобы
преградить мне путь. Один из них, по-видимому, был их новым капитаном, так
как толстый браслет из переплетенного черного и золотого металла сверкал
теперь на его правой руке.
Натянув поводья, я остановила лошадь и сидела, глядя на них. Они были
безликими, однако, я тоже не уступала им в этом. Всего тридцать человек, и
я не боялась. Я ощущала только презрение. Мы с ними знали, как мало вреда
они могли мне причинить.
Молчание длилось долго. Затем один из них взволнованно выпалил:
- Она же умерла - Мазлек убил ее. Я сам видел, как клинок пронзил ей
левую грудь - она пала.
- Да, - тут же настойчиво добавил другой. - Мазлек, а потом мой
собственный клинок я вонзил его ей в живот. Она плавала в собственной
крови. И не двигалась. Все еще лежала там, когда на рассвете мы забрали их
из зала. Она была _м_е_р_т_в_а_.
- Молчать! - прорычал новый капитан железным голосом, но он боялся
так же, как и все остальные. - Вы ошиблись.
- Они не ошиблись, - очень мягко уведомила я его. - Твои воины убили
меня, а хуторяне меня похоронили. Но вот я здесь, и я опять цела, и я
жива. Эти люди, которых вы держите в цепях, - мои. Куда вы их ведете?
- В цитадель, - ответил капитан, - служить на войне солдатами под
началом Джавховора Эзланна, великого Города, что находится перед тобой.
Это не твое дело.
Оттого, что они употребляли древний язык и назвали древний титул,
меня переполнила ярость. Я знала, что они не принадлежат к Старинной Расе,
хотя и старались изо всех сил подражать ей.
- Кто этот человек, что дерзает носить титул Верховного Владыки? Вы
его слуги?
С гневом пришло и невероятное ощущение Силы. Я почувствовала, как они
трепещут перед ней.
- Мы солдаты военачальника Джавховора, - прохрипел капитан. - Ты
видишь нашу силу. Поворачивай назад, и мы не причиним тебе зла.
- Зла? - переспросила я. - Вы что, опять меня убьете?
Снова воцарилось молчание. Лишь шипел сухой ветер пустыни.
- Отпустите захваченных вами людей, - потребовала я. - А не то я убью
их, одного за другим, у вас на глазах. Они - мои. И достанутся либо мне,
либо Смерти, а не вам или вашему господину.
- Если ты - их ведьма, то их судьба, похоже, достаточно мало тебя
заботит. Лучше уж надежда остаться в живых на войне, чем смерть здесь и
сейчас.
- Они для меня ничего не значат, - заявила я, - но они мои. И
достанутся либо мне, либо Смерти, - и это было правдой. Я не ощущала
никаких преград, только великий гнев и великую Силу.
Капитан прочистил горло:
- У нес нет никакого оружия. Пусть с ней разделается пустыня.
Поворачивай! - крикнул он.
Воины развернули коней. И ждали, повернувшись спиной ко мне, очень
обеспокоенные.
- Вперед! - призвал капитан.
Из живота у меня поднялся белый жар и наполнил мне мозг. Я
почувствовала, что если я не смогу высвободить его, то у меня треснет
череп. Из глаз брызнула ослепительная белая боль. Руки сжались в узлы муки
и ярости. Я вытянула их над головой, поднялась на стременах, все мое тело
ныло и напрягалось, когда я выкрикнула им вслед единственное слово.
На насыпной дороге вспыхнула рваная пелена. Лошади пронзительно
заржали и взвились на дыбы. Земля громыхала и содрогалась. Гром и холодный
жар затмили мир.
Только моя лошадь стояла подо мной неподвижно, как скала. Боль меня
покинула, оставив слабой, дрожащей и бледной. Я с усилием выпрямилась и
открыла глаза, мгновенно заслезившиеся. Черные солдаты и их кони пребывали
в хаосе, люди вылетели из седел, тела животных шатались и брыкались.
Караванщики повалились аккуратными рядами среди своих цепей. Их кожа,
казалось, лишилась всякого цвета, и на них самих и на окружающей их земле
лежал своеобразный серебряный осадок. Все они были мертвее мертвых.
Меня чуть не вытошнило, я ощущала головокружение, дурноту. И мне
потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что черные люди пали вдоль
насыпной дороги на колени, стискивая свои маски-черепа и открывая
надменные сильные лица и серебристо-белые волосы. Ко мне очень медленно
приблизился капитан, красивый мужчина с лицом, как и у всех остальных,
жестоким и холодным, но теперь раздетым донага, как и у остальных.
- Прости нас, - взмолился он, падая передо мной на колени в пыль. -
Мы давно тебя ждали. Так давно, что были неразумными, - а затем он
произнес мое имя, имя целительницы, как сперва подумала я, а потом поняла
разницу, ибо он повторял его вновь и вновь, свистящее, шипящее _с_л_о_в_о
с "У", смягченным до звука "О" в Старинной речи. - Прости нас, Уастис,
Богиня, Великая, прости нас, согрешивших, Уастис, Богиня...
2
Сейчас трудно объяснить, что я в то время не испытывала душевных мук
или раскаяния из-за того, что совершила. И сейчас нельзя добиться никакого
словесного искупления. И все же убийство само принесло кару за себя. Я
шаталась в седле, словно мучимая какой-т болезнью, бледная, полуослепшая,
полуоглохшая, неудержимо дрожа, с телом, промокшим от ледяного пота. Но с
прежним ощущением Силы, а никак не поражения. Это было лишь временное
расстройство. По бокам от меня ехали черные солдаты, снова в масках.
Мертвых караванщиков оставили тем хищникам, какие могли существовать в
этом бесплодном месте.
Свистел ветер.
Мы не поднялись по самому дальнему отрезку насыпной дороги, который
вел к горящим черным воротам Эзланна Темного. И направились вместо этого
по скальному карнизу, шедшему вокруг основной массы скалы и достаточно
широкому, чтобы по нему могло проехать шестеро в ряд. Наконец зияющий
арочный вход, тускло-зеленоватый свет факелов в стенах, скат, идущий по
наклонной вниз, а затем вверх. Местами нам преграждали путь железные
ворота с механизмом, реагирующим на нажимы браслета из переплетенных змей.
Все это я увидела, но спросила намного позже. Последние ворота были не из
железа, а из воды - нам преградила путь водяная завеса, но они,
по-видимому, умели управлять и ею, ибо над головами у нас сомкнулись
огромные плиты и перекрыли ее, пока мы не проехали.
Я поняла, что мы теперь в Городе, однако, все еще по прежнему под
землей. Черные, полуосвещенные, высеченные людьми проходы. А затем новый
свет, холодный и серый, под открытым небом. Мы выбрались на круглый двор,
