явления и заточения выпал снег и превратил черные камни в белые. Это была
первая увиденная мной зима - я не помнила холодного времени из своего
сгинувшего детства. Этот снег похуже, чем в горах. Он шел беззвучно, и
теперь пустыня и в самом деле станет белой.
Толстый Опарр доложил, стоя передо мной:
- Джавховор просит богиню уделить ему немного своего священного
присутствия.
- Где Вазкор? - сразу же спросила я.
- Вазкор, военачальник, естественно, будет сопровождать своего
владыку Джавховора.
- Когда?
- Как только голубь Джавховора вернется во дворец.
Вазкора я все это время не видела. И не знала, чего он желал от меня,
что сделать или сказать его повелителю, этому человеку, которого он
собирался заменить. Я отдала Опарру одно из своих золотых колец, чтобы он
надел его на лапку почтового голубя, приняв в обмен золотое кольцо
Джавховора с ониксом и вырезанным гребешком феникса.
Ждать пришлось недолго. Полагаю, они пришли, пробираясь через
сугробы, но путь-то им расчистили. Не знаю, чего я ожидала, скорее всего,
что увижу нового Распара из Анкурума, а может даже еще одного Герета.
Джавховор вошел в сопровождении всего трех человек, и одним из них
был Вазкор. Джавховор оказался высоким, прямым и стройным. Золотую маску
феникса он сразу же снял, надо полагать, из уважения ко мне. Лицо его с
тонкими, возможно, чересчур изящными чертами было необыкновенно прекрасным
и все же ни в коем случае не женственным, и он был очень молод, не старше
шестнадцати лет.
Несмотря на свою молодость, он производил впечатление своей осанкой и
двигался спокойно и элегантно. Он отвесил мне глубокий поклон, но не пал
ниц, как падали другие. Глаза его на фоне бледной прозрачной кожи
выглядели иссиня-черными, а длинные волосы отливали при сиянии
светильников золотом, как маска.
- Я твой слуга, богиня, - степенно проговорил он, и я почувствовала в
нем искорку вежливого вызова по отношению к той, что столь внезапно
явилась ниоткуда.
- Чего желает владыка от Уастис? - спросила я. Это была обычная
манера спрашивать тех, кто являлся ко мне.
- Засвидетельствовать свое почтение. Побыть с богиней наедине. Задать
ей несколько вопросов, если она разрешит. Мне очень любопытно; надеюсь,
богиня не прогневается.
- Любопытство, - заметила я, - как правило, не вызывает гнева богов.
Он улыбнулся, вежливый и спокойный. И полуобернувшись, сказал своим
трем спутникам:
- Можете идти.
- Владыка, - возразил высокий человек в волчьей маске, - вам не
подобает быть без охраны.
- Вазкор, Вазкор, я не боюсь. Богиня оградит меня от всякой беды.
Они покинули его, и Вазкор тоже, а затем и Опарр, через особый ход
унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и
я.
У одной из стен стояла единственная скамья. Он перенес ее поближе и
уселся. Его стройность ввела мещан в заблуждение, я не сочла его особенно
сильным, но скамья-то была мраморной, большой и неподатливой. Он
непринужденно сидел, глядя мне в лицо, закрытое маской, чуть снизу вверх,
поскольку скамья была ниже моего кресла.
- Могу я спросить, что хочу?
- Спросить можешь, - отозвалась я.
- А ответы - на усмотрение богини? Отлично понимаю. Откуда ты
произошла, богиня?
Мне было трудно ориентироваться, Вазкор не прислал мне никакого
предупреждения. Я не ожидала столкновения с таким вежливым прощупыванием.
- От Древней расы, - ответила я.
- Но Древняя раса исчезла, богиня. Говорят, ты спала, а потом
проснулась.
- Да, - подтвердила я, - под далекой горой.
- И явилась в Эзланн. Почему?
- Эзланн - мой город. Он поклонялся мне задолго до моего пробуждения.
- Как же богиня явилась в Эзланн?
- Я явилась сюда, - сказала я. - И этого довольно.
- А как же богиня вошла в храм, узнала о потайной двери и секретном
механизме?
- Я вошла, - сказала я, - и узнала. И этого довольно.
- Уже ходит легенда, - сказал он, - что Уастис в облике золотого
феникса пролетела сквозь каменную стену своего храма, сожгла себя в
пламени сторожевого огня на алтаре и восстала вновь. Говорят, что она жила
среди многих народов и была их божеством, что она умерла и вернулась к
жизни, что вид ее лица столь ужасен, что превратит в камень любого
увидевшего его человека, что тело ее заполнено змеей, а мозг высечен из
нефрита.
- Некоторые вещи сокрыты, - сказала я.
- Однажды, - тихо произнес он, не глядя на меня, - кто-то подослал
убийцу к моему военачальнику, Вазкору. У него есть враги, богиня, и такие
вещи случаются. Я слышал о том, что случилось, - охрана Вазкора вбежала и
обнаружила, что убийца несколько раз пронзил ему ножом грудь и горло,
однако мертвым был не он, а убийца. Вазкор сломал ему шею в то самое
время, как тот убивал его. Охранники полагали, что Вазкор погибнет от
таких ран, но он не погиб. Это ты и сама видела. А я знаю про это, - он
посмотрел на меня и улыбнулся, - потому что мне тоже приходится держать
шпионов, богиня.
Я не знала, что делать. И ничего не сказала. Миг спустя Джавховор
поднялся.
- Сила, - проговорил он. - Я знаю, что ты можешь испепелить меня на
месте, как того жреца. Но ты не гневливая богиня. Есть и еще одна часть
легенды. Ты слышала ее?
Единственное мое оружие заключалось в молчании, и поэтому я ждала.
- Легенда утверждает, что богиня возьмет в мужья Верховного владыку
своего Города. Притча о единении религии и государства. Народ Эзланна уже
призывает к этому.
Да, он был очень опасен, наверное, еще опасней, чем Вазкор, ибо его
оружием была честность. Я гадала, чего б захотел от меня Вазкор в такой
ситуации. И чего захотела бы я.
- Ты, - сказала я, - смертный.
- Конечно, - согласился он, - очень даже смертный. Убийце, который
всадит нож в сердце мне, будет незачем больше страшиться меня.
- Не знаю, что тебе сказать, - проговорила я. - Мне нужно время,
чтобы найти ответ.
Он поклонился и снова улыбнулся, но без всякой теплоты.
- В твоем храме каждодневно молятся о нашем союзе. Такова страсть к
точному соответствию.
Он надел маску феникса и повернулся к дверям. Когда он приблизился,
те мигом распахнулись стоявшими снаружи слугами, которые наверняка слушали
всю беседу, если смогли столь идеально предугадать его выход.
Вскоре вернулся Опарр.
- Ты слышал, о чем говорилось? - спросила я его.
- Я? Но, богиня, ведь я же не присутствовал.
- Естественно, - обронила я, - в этом помещении есть несколько
"глазков".
Он молчал, и его руки в перчатках беспокойно дергались в складках
балахона.
- Слушай, Опарр, - сказала я. - Ты слуга Вазкора, но я тоже предана
ему - уж это-то ты видел. Мы должны действовать совместно, мы трое, иначе
замыслы твоего господина ни к чему не приведут. Беседа, которую я только
что имела, могла бы пройти лучше, если бы ты заранее предупредил меня о
том, что скажет Джавховор. А теперь извести Вазкора и спроси его, что я
должна ответить и что я должна делать.
Какой-то миг Опарр стоял молча, а затем низко поклонился,
пробормотал: "Богиня", и вышел.
Во мне теплилась надежда, что Вазкор придет самолично, но он не
пришел. Это ведь, в конце концов, было бы глупо. Вместо него ко мне в
полночь прокрался Опарр, как раз когда женщины готовили мне постель.
- Ну? - спросила я его.
- Да, богиня, - сказал он.
- Да? Что ты имеешь в виду?
- На все, о чем просили, ответ должен быть "ДА".
Я так и догадалась, но это разъярило меня. Как всегда, меня покупали
и продавали. Использовав всю силу своей ненависти, я ударила Опарра по
голове и шее. Он зашатался и упал. Некоторое время он лежал на полу,
стеная от боли и несправедливости.
- Убирайся, пока я тебя не убила, - приказала я, и он убежал.
Женщины в страхе попятились от меня. Ненависть из моих глаз ударила,
как копье, по высокой черной вазе, которая мгновенно разбилась вдребезги.
- Вон! - крикнула я женщинам, и те с радостью удрали.
Я лежала в прохладной темноте. И думала. "УЙДУ. СЕГОДНЯ НОЧЬЮ Я УБЕГУ
В ПУСТЫНЮ".
Я грезила об этом, о коне, летящем подо мной по безлунным просторам.
Но за мной гнался другой конь, черный и более сильный, чем мой. И Вазкор
схватил мои поводья и остановил меня, и я поняла, что рада этому. Рада,
что не сбежала от него. Так оно и было.
Мой ответ отправился к Джавховору вместе с золотым перстнем с
печаткой. В Городе очень обрадовались. Прошло пять дней, дней
предполагаемого очищения моего жениха. На шестой женщины принесли мне
подвенечное платье - из черного бархата, так густо расшитого золотой
нитью, изображавшей феникса, что оно сидело у меня на теле жестко, как
латы. Свадьба была странной. В назначенное время я вошла в огромный зал
храма, впереди меня шли девушки и рассыпали лепестки тепличных зимних роз,
белых, как снег. Я сидела на высоком троне, а Опарр, выглядевший более
крупным и впечатляющим в своем церемониальном облачении, возглавлял
хоровые песнопения моему величию. Наконец, формальный вопрос - возьму ли я
себе в мужья какого-то человека? И формальный ответ: да, им будет, как и
подобает, Верховный владыка.
Элегантный, прекрасный мальчик, который должен был стать моим
супругом, вышел вперед, безликий, одетый в черно-золотое. Казалось
недопустимым вовлекать его в этот обман. Он был одновременно и слишком
невинным, и слишком знающим, чтобы втягивать его в такое. Однако он
опустился передо мной на колени и произнес ясным холодным голосом все
хвалы и обещания, какие полагалось произнести. После чего я подняла его с
колен и стояла с ним рука об руку, и с любопытством обнаружила, что он,
при всей его стройности, намного массивней меня; ибо он показался мне
таким молодым, что я ожидала, будто придется стоять рука об руку с не по
годам развитым ребенком. Снова песнопения, а затем мы вместе покинули мою
тюрьму тьмы, отправляясь, как мне представлялось, в другую, очередную
тюрьму.
Мы ехали по заснеженным, запруженным народом шумным улицам стоя,
по-прежнему держась за руки, на большой золотой колеснице, влекомой
шестеркой вороных кобыл. Позади и впереди колесницы маршировали гвардейцы,
а девы пели и бросали на снег разноцветные лепестки. Стоял лютый холод, а
поездка вышла долгой. Иной раз благодаря нашей близости на колеснице я
чувствовала дрожь моего спутника, легкий беспомощный спазм, неподвластный
даже его самообладанию. Его рука легко лежала в моей, тонкая длиннопалая
рука поэта или музыканта.
Мы достигли дворца, еще одной из огромных, многоярусных черных башен
Эзланна. Внутри выложенные мозаикой полы, золотые гроздья светильников,
теплый сквозняк от горячих труб, проходивших в стенах и под плитками пола.
Еще час мы сидели на тронах, пока мимо тянулась бесконечная цепь
аристократов, слагавших к нашим ногам бесценные побрякушки.
Было сумрачно, и горели светильники. Мы остались наедине в округлой
комнате с двадцатью узкими окнами, выходившими на Эзланн. Джавховор снял
маску, которую он, казалось, не любил носить, и впервые заговорил со мной
в тот день, если не считать его взываний у моих ног в храме, которые
вообще адресовались не мне.
- Ну, значит, с этим закончено, богиня. Наконец-то. Я даю тебе десять
женщин - надеюсь, этого хватит; если нет, тебе нужно лишь сказать. Они
явятся, как только ты нажмешь вон на тот резной цветок. Принесут любые
прохладительные напитки, какие тебе потребуются, приготовят тебе спальню и
