Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Юмор - Борис Леонтьев Весь текст 564.18 Kb

Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6  7 8 9 10 11 12 13 14 ... 49
били морду. Последний раз это случилось в гостях у Ключниковых.
Отметина еще красовалась на его честном партийном лице. Добавки
Ираклий Давыдович не хотел. И тогда он невероятным усилием воли
запустил  в  душе  некий  механизм:  пришли в движение мозговые
извилины, кровь бешено понеслась по аорте -- еще мгновение и...
     -- Я потерял партийный билет.
     ...В кабинете старшего следователя по особо  важным  делам
прогремел  взрыв.  Бронзовый бюст Железного Феликса развернулся
на своем постаменте и сурово сдвинул брови. Чекистский плакат в
кабинете Ишаченко дал крен. Задребезжали мутные оконные стекла.
Стояк вешалки подпрыгнул  на  месте,  а  за  дверью  тетя  Паша
выронила   из  рук  швабру.  Только  несгораемый  шкаф  остался
невозмутим,  а  со  стороны  орехового  шкафа   в   наступившей
умопомрачительной тишине слышался шелест падающей бумаги.
     Если   бы   сейчас   ответработнику   исполкома   товарищу
Суржанскому сообщили, что Земля сошла c орбиты  и  врезалась  в
толстый шар Солнца, он сказал бы: "Ну и что? И не такое бывает!
А  вот  я..."  Было страшно. Серый в крапинку пол уходил из-под
ног.   Ужас   заморозил    сознание    первого    немешаевского
беспартбилетника и вырвал из его партийной души... истерический
смех. Смех был сильный, хриплый.
     -- Ах,  ты  еще и ржать, контра?! -- дошло до помутненного
сознания Ираклия Давыдовича.
     Смех прекратился так же вдруг, как и начался.  Вырвавшийся
было ужас возвратился, как джин, вовнутрь.
     -- Я  же сам пришел, сам, понимаете? -- проговорил Ираклий
Давыдович, дрожа всем телом. -- Какая же я контра? Понимаете, в
среду утром...
     Тут из кармана  следователя  свободной  птахой  выпорхнула
фига.
     -- Это я уже слышал! -- вспыхнул капитан. -- А ну молчать!
А может   ты   не  просто  контра,  --  предположил  он,  --  а
притаившийся враг народа? Или того хуже -- наймит  Антанты?  А?
Вот где надо разобраться... И хорошенько надо разобраться.
     -- Вы  же  помните,  --  захлебываясь  в страхе, прошептал
Ираклий Давыдович, -- тогда еще снег шел. Ведь так? Так.
     -- А ну -- молчать! -- крикнул чекист так, что в  жилах  у
наймита Антанты застыла кровь. -- Хватит мне тут!..
     Из  возникшей  возле орехового шкафа бумажной кучи он взял
листок c надписью: "Протокол допроса".
     -- Ну, сволота контрреволюционная, начнем. Фамилия?
     Альберт  Карлович  вновь  закурил,  а  Ираклия  Давыдовича
передернуло.  Он  попробовал  приоткрыть  дрожащий рот, но губы
были,  словно  приклеенные  и  вместо  того,  чтобы  дать  волю
рашпильному  языку,  держали  его  в неволе. Уши заложило и они
начали еле заметно вращаться.
     -- Фамилия, -- громко повторил грозный следователь.
     -- Суржанский я... -- губы неожиданно расклеились и так же
быстро сомкнулись.
     -- Созна-аешься! -- c уверенностью  прошипел  следователь.
-- Не такие кололись. Имя, отчество.
     -- Ираклий Давыдович, -- выдавили побледневшие губы.
     Партийная    совесть    поджала   хвост   и   предательски
безмолствовала.
     -- Социальное положение?
     Пошла  стандартная  процедура  допроса,  общая  для   всех
округов  страны  c  территориально-милицейскими формированиями.
Гражданин Суржанский  быстро  освоился  и  отвечал  на  вопросы
следователя  более уверенно. Простые человеческие чувства вновь
соединились c  партответственной  душой,  насквозь  пропитанной
последними решениями немешаевского партактива.
     Дойдя  до "Есть ли родственники за границей?", следователь
отложил в сторону ручку. "А к чему  все  эти  формальности?  --
подумал  он.  -- Все равно этот тип -- участник меньшевистского
заговора. Очень кстати..."
     -- Слушай сюда, контра, --  сказал  он.  --  Если  ты  мне
сейчас  не скажешь, кому, когда, где, при каких обстоятельствах
и за сколько продал самое святое, что тебе доверила  партия,  я
из-под  твоей  вражьей  шкуры все повытаскиваю и твоим дружкам,
антантским собакам, скормлю. Ты понял, ишак подорванный?
     Ираклий Давыдович покорно кивнул и изобразил на своем лице
полное понимание.
     -- Кому, оленевод твою мать, партийный  билет  продал?  --
еще  раз  спросил  следователь  и,  достав  из кобуры револьвер
системы Смит и Вессон, почесал им затылок.
     -- Клянусь честью, я не продавал! Я не продавал, гражданин
следователь, слово коммуниста... Понимаете, в среду  утром,  вы
помните,  тогда еще снег шел, такой большой снег, мокрый, билет
у меня был. Я помню, был. Ведь так? Так.
     -- Ты что мне тут горбатого к стенке лепишь?
     -- Я не леплю, товарищ следователь.
     -- Как же не лепишь, когда лепишь?
     -- Понимаете, в среду утром...
     -- Нет, этот оленевод меня запарил!
     -- ...вы помните, тогда еще снег шел, такой большой  снег,
мокрый...
     -- Видимо  ты, волчина контрреволюционная, так ничего и не
понял. Ну что ж, придется чистить харю!
     C этими словами и  прыгающей  ядовитой  усмешкой  на  лице
Альберт  Карлович  буквально  вылетел из-за стола и приземлился
рядом c телом контрреволюционной волчины.  Тут  он  вытащил  из
кобуры  револьвер,  крутанул  пару  раз  вокруг  пальца и начал
трясти оружием перед потной физиономией Суржанского.
     "Будет бить!" -- сообразил Ираклий  Давыдович  и  зажмурил
глаза.
     Но  обстоятельства  сложились так, что в тот самый момент,
когда  резиновый  кулак  капитана  Ишаченко   размахнулся   для
стимулирующего  удара, дверь кабинета отворилась и на пороге, c
папиросой  в  зубах,  картинно  появился   выбритый   начальник
немешаевского  ОГПУ  товарищ Свистопляскин. Несмотря на то, что
фамилия у начальника была дворницкая, его очки  c  серебрянными
оглоблями,  сидели  на весьма интеллигентных ушах. Весь его вид
как бы говорил: "Я ни разу в жизни не бил человека. А те,  кого
бил, ну разве это были люди?"
     -- Ты  подготовил  докладную записку? -- спросил начальник
управления.
     Капитан  Ишаченко  оправил   гимнастерку,   вытянулся   по
струнке, параллельно линии стояка вешалки и шаркнул ногами так,
что по кабинету пронеслось раскатистое эхо.
     -- Никак нет, Роман Брониславович, я...
     -- Пора   бы   уже   заканчивать,  Альберт.  --  Начальник
управления затянулся папироской.  --  Сам  понимаешь,  c  этими
кооперативщиками пора кончать. А чего тянуть? Дело ясное... Что
тут у тебя? Товарищ Суржанский, вы к нам?
     -- Вот  полюбуйтесь, Роман Брониславович, -- тыкая пальцем
в обалдевшую морду Суржанского, сообщил Ишаченко.  --  Вражина.
Продал Антанте билет партийный.
     -- Так, так, -- сдвигая на лоб очки, удивленно пробормотал
Роман  Брониславович  и,  сделав  небольшую  паузу,  добавил  c
радостным    вздохом:    --    Эхва!     Очередную,     значит,
контрреволюционную   сволочь  поймали.  И  когда  ж  вы,  гады,
успокоитесь? А? Ведь бесполезно же. Бесполезно. Сколько  вас  в
СЛОН,  на  Вишеру  поотправляли...  Ан  нет,  все  равно лезут,
вредят.
     -- Так точно,  товарищ  начальник,  вредят,  --  вздохнув,
сказал капитан. -- Факт на лицо!
     -- Очень   мило!   Нормальный  ход!  --  скрипуче  тявкнул
начальник. -- Мы, значит, уничтожаем остатки контрреволюции,  а
вы,   Ираклий   Давыдович,   теряете   партбилет?  Очень  мило!
Нормальный ход!
     Ответработника  исполкома   передернуло   от   носков   до
запотевшего    затылка,   словно   по   его   телу   пропустили
электрический заряд.
     -- Товарищи, я же  ведь  сам  пришел,  сам,  --  взмолился
партиец, -- вы поймите, что в среду ут...
     Но окриком "Засохни, плесень!" Альберт Карлович не дал ему
договорить.   Повернувшись  к  начальнику  управления,  капитан
подробно изложил результаты проведенного им дознания.
     Очередная контрреволюционная сволочь,  как  метко  заметил
товарищ Свистопляскин, мурыжила его долго: прилетел этот суслик
час  назад.  Но  кое-что  выяснить удалось. Да, пришел этот тип
сам, еще бы ему не прийти. Органы все равно бы вычислили. И  не
таких вычисляли. Да, работает, точнее, работал в исполкоме. Да,
потерял  партбилет  между  продуктовой  лавкой  и трамваем, или
наоборот. Точных сведений он не дает. В  горкоме  партии  билет
был.  И  в  среду  утром,  когда  шел снег, был. И вообще, этот
Суржанский -- подозрительная личность, так  как  толком  ничего
сказать  не  может.  Контра,  она  и в Африке контра. И вот уже
битый час он капает на мозги органам. Признаваться  не  желает.
Показания  дает  путанные.  Объсняет  сумбурно. А сам пришел --
тоже неплохо. И итог ясен: этот оленевод, его мать, ни в  какие
ворота не лезет...
     -- Постой,    постой.    --   Свистопляскин   самодовольно
улыбнулся. -- Тут  c  кондачка  решать  не  стоит...  Правильно
говоришь,  что  контра,  она  и в Африке контра. Тут попахивает
контрреволюционной гарью.  Не  иначе.  --  Роман  Брониславович
спокойно  подошел к беспартбилетнику и жадно вдохнул воздух. --
Точно, -- убедился он, -- несет контрой. В общем так,  Альберт,
бросай  насосолопаточный  мусор  к  чертям собачьим и занимайся
только этим  вот  субчиком.  Тут  пахнет  контрой,  точно  тебе
говорю.
     -- Есть!  --  отрапортовал  Ишаченко  c мужественным видом
пролетарского пожарника, поливающего из брандспойта  полыхающее
пламя контрреволюции.
     Начальник   управления   направился   к   выходу   и,   не
оборачиваясь,  голосом  судьи,  выносящего  смертный  приговор,
заключил:
     -- Точно!  от  этого  эхинококка  контрой прет! c кондачка
решать не стоит! так, что действуй.  Действуй,  но  помни:  что
сила  следователя -- в его спокойствии, то есть руки распускай,
но в меру. Понимать надо!
     Следователь Ишаченко спокойно  подошел  к  столу,  включил
штепсельную лампу и направил ее свет прямо в контрреволюционную
морду  Ираклия  Давыдовича.  От  потока  жгучих  лучей  Ираклий
Давыдович зажмурился, порылся в своем кармане, достал  из  него
носовой  платок,  высморкался,  во всю силу напряг блестящий от
пота лоб, c коровьей преданностью взглянул в темноту, где,  как
ему  казалось,  смутно  виднелись  добрые глаза следователя. Но
владелец этих глаз не оценил коровьей преданности и, подойдя  к
контре, нанес свой коронный справедливый удар.
     На   средневековой  итальянской  гравюре  появились  новые
подробности. Ираклий Давыдович  взвыл,  и  коровья  преданность
быстро сменилась собачьим страхом.
     Второй удар был похож на первый, но коронным не был.
     -- Ноги  c  корнем вырву, контра! -- пообещал следователь.
-- Кому продал святыню  нашей  партии?  Я  же  все  знаю,  факт
налицо!
     -- Я...
     -- А ну-ка, стаканила, высовывай свое жало! Где билет?
     -- Я...
     -- Билет, спрашиваю, где?
     -- Я...
     -- Базар фильтруй, контрик! Кому продал святыню?
     Контра хрипела, как загнанный конь.
     -- Товарищ  следователь,  я не виноват, понимаете, в среду
утром...
     -- Когда шел  снег...  --  ехидничал  Ишаченко,  поигрывая
пальцами. -- Ты мне тут горбатого не лепи. Где билет?
     Убитая  горем  контра  продолжала  яростно  хрипеть.  Губы
дрожали, как у мальчика-гимназиста перед отдиранием розгами.
     -- Ты хоть понимаешь, эфиоп твою мать, во что ты ввязался?
Страна доверила тебе ответственный пост. А ты предал и  страну,
и пост, и народ и партию едино!...
     -- Я...
     -- И  это  в  то время, когда недремлющее око империализма
старается задушить своим игом советскую республику.  Но  страна
отвечает  социалистическим  наступлением  по  всем  фронтам: на
острие культурной революции и индустриализации вступают в строй
Кузнецкий   и   Магнитогорский   металлургические    комбинаты,
челябинский  завод  ферросплавов.  Как можно потерять партийный
билет в такое время? А? Я вас спрашиваю?
     -- Я...
     -- Партийный  билет  --  это   не   какая-нибудь   ерунда.
Партбилет  --  это  лицо  партийца,  это честь партийца, и я бы
добавил, это совесть партийца. А вы? Заладили: "Между  трамваем
и  лавкой,  между  лавкой  и  трамваем!"  Вы потеряли не просто
книжку, гражданин Суржанский. Потеря партбилета --  это  потеря
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6  7 8 9 10 11 12 13 14 ... 49
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (6)

Реклама