элементов. И снова - благодаря знаниям об аналогичной технологии
биологических явлений. Реальным становится полное высвобождение
производства благ из-под человеческого надзора; параллельно вырисовываются
контуры "гедонистической техники" (фантоматика и др.). Пределом этой
последовательности является некая космогоническая техника, позволяющая
создавать искусственные миры, но в такой уже степени отчужденные и не
зависящие от Природы, что заменяют ее мир во всех отношениях. Тем самым
стирается различие между "искусственным" и "естественным", коль скоро
"искусственное" может превзойти "естественное" по любым параметрам,
выбранным по усмотрению Конструктора.
Так выглядит первая фаза технологической эволюции человека. Она - не
предел развития. История цивилизации с ее антропоидальным прологом и
возможными продолжениями, о которых мы говорили, представляет собой
длящийся от тысячи до трех тысяч столетий процесс расширения пределов
гомеостаза, то есть изменения человеком его среды. Эта власть, проникающая
технологическими орудиями в микро- и макрокосмос вплоть до самых далеких,
лишь в общих чертах вырисовывающихся пантокреатических пределов, не
касается, однако, самого человеческого организма. Человек остается
последним реликтом Натуры, последним "подлинным творением Природы" внутри
создаваемого им мира. Такое состояние не может продолжаться до
бесконечности. Вторжение созданной человеком технологии в его тело
неизбежно.
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава седьмая (f) ]
[ Глава восьмая (b) =>
Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава восьмая (a) ]
[ Глава восьмая (c) =>
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПАСКВИЛЬ НА ЭВОЛЮЦИЮ
(b) РЕКОНСТРУКЦИЯ ВИДА
Это явление, которому суждено стать содержанием второй фазы развития
цивилизации, можно рассматривать и толковать по-разному. Разными в
известных пределах могут быть также его конкретные формы и направления.
Поскольку в ходе дальнейших рассуждений нам не обойтись без какой-то
схемы, воспользуемся наиболее простой, памятуя лишь о том, что это схема,
то есть упрощение.
Человеческий организм можно, во-первых, рассматривать как данный и (в
своей общей конструкции) неприкосновенный. Тогда задачи биотехнологии
будут заключаться в устранении болезней и в их профилактике, а также в
восстановлении нарушенных функций или поврежденных органов с помощью
заменителей - либо биологических (трансплантация, пересадка тканей), либо
технических (протезирование). Это наиболее традиционный и близорукий
подход.
Во-вторых, можно сделать так, чтобы над всеми этими действиями
главенствовала замена эволюционных градиентов Природы целенаправленной,
регулирующей практикой человека. Разными могут быть в свою очередь и цели
подобной регуляции. Так, поскольку естественный отбор, уничтожающий
наименее приспособленных, отсутствует в искусственной среде, созданной
цивилизацией, самым важным может быть признано устранение связанных с этим
вредных последствий. Эту скромную программу может, однако, заменить
программа-максимум - программа биологической автоэволюции, призванной
формировать все более совершенные типы человека (путем существенного
изменения таких наследуемых параметров, как, например, мутабильность,
подверженность опухолевым заболеваниям, физические признаки человека,
межтканевые корреляции, или, наконец, путем изменения параметров
продолжительности жизни, а может быть, также размеров и сложности мозга).
Одним словом, это был бы растянутый на столетия, а не исключено, что и на
тысячелетия, план создания "следующей модели Homo sapiens", создания не
путем резкого скачка, а путем медленных и постепенных изменений, что
сгладило бы различия между поколениями.
В-третьих, наконец, ко всей этой проблеме можно подойти гораздо
радикальней. Можно признать неудовлетворительным данное Природой
конструктивное решение задачи "Каким должно быть Разумное Существо", равно
как и решение, достижимое автоэволюционными средствами, заимствованными у
Природы. Вместо того чтобы улучшать существующую модель или накладывать на
нее заплаты в пределах тех или иных параметров, можно вводить любые
параметры. Вместо довольно скромного биологического долголетия потребовать
почти-бессмертия. Вместо упрочения конструкции, данной Природой, в таких
пределах, какие вообще допускает использованный ею строительный материал,
потребовать наивысшей прочности, какую может обеспечить существующая
технология. Одним словом, отказавшись от реконструкции, перечеркнуть
существующее решение и разработать совершенно новое.
Такой выход из положения представляется нам сегодня столь абсурдным,
столь неприемлемым, что стоит послушать доводы, которые мог бы высказать
его сторонник.
Прежде всего, скажет он, путь решений, основанных на профилактике и
протезировании, необходим и неизбежен; лучшим доказательством этого служит
то, что люди уже, собственно говоря, пошли по нему. Существуют протезы,
временно заменяющие сердце, легкие, гортань; существуют синтетические
кровеносные сосуды, искусственные брыжейки, синтетические кости и ткань
плевральных полостей, искусственные поверхности суставов из тефлона.
Разрабатываются протезы руки, управляемые биотоками мышц культи плеча.
Подумывают об устройстве для записи нервных импульсов, управляющих
конечностями при ходьбе; человек, парализованный вследствие повреждения
спинного мозга, сможет ходить, переключая стимулятор, который будет
посылать к ногам нужные импульсы, снятые со здорового человека. В то же
время растут возможности применения пересадок; вслед за роговицей,
костными элементами, кроветворным костным мозгом на очереди жизненно
важные органы. Специалисты утверждают, что пересадка легкого - вопрос
недалекого будущего 1. Преодоление биохимической защиты организма от
чужеродного белка позволит осуществлять пересадку сердца, желудка и т.п.
Применять ли пересадку естественных органов или же использовать
органы-заменители из абиологического вещества - это будет определяться
каждый раз состоянием науки и уровнем технологии. Некоторые органы легче,
будет, пожалуй, заменять механическими; в других же случаях придется
дожидаться разработки техники эффективных пересадок. Но что самое важное,
дальнейшее развитие биологического и абиологического протезирования будет
диктоваться не только потребностями человеческого организма, но и
потребностями новых технологий.
Уже сегодня благодаря исследованиям американских ученых мы знаем, что
силу мышечного сокращения можно значительно увеличить, вставляя между
нервом и мышцей электронный усилитель импульсов. Модель аппарата снимает с
кожи нервные импульсы, адресованные мышцам, усиливает их и подводит к
соответствующим эффекторам. Советские ученые-бионики и специалисты по
эффекторам и рецепторам живых организмов сконструировали устройство, резко
сокращающее время реакции человека. Это время слишком велико, если человек
находится у штурвала космической ракеты или даже сверхзвукового самолета.
Нервные импульсы бегут со скоростью всего лишь сотен метров в секунду, а
ведь от органа чувств (например, глаза) они должны дойти до мозга, а
оттуда по нервам до мышц (эффекторов), что занимает несколько десятых
секунды. Ученые отводят импульсы, идущие от мозга и бегущие по нервным
волокнам, и направляют их прямо к механическому эффектору. Итак, стоит
пилоту только з_а_х_о_т_е_т_ь, чтобы штурвал переместился, и он
переместится. После тщательного усовершенствования подобных методов
возникнет парадоксальная ситуация: пострадавший от несчастного случая или
болезни после протезирования значительно превзойдет нормального человека.
Ведь трудно будет не снабдить инвалида наилучшим из существующих протезов,
а последние будут действовать быстрее, эффективнее и надежнее, чем
некоторые естественные органы!
Что касается предлагаемой "автоэволюции", то ее преобразования должны
оставаться в пределах биологической пластичности организма. Такое
ограничение не является, однако, необходимым. Программированием
генотипической наследственной информации организм не может создавать ни
алмазов, ни стали: ведь для этого необходимы высокие температуры и
давления, немыслимые в эмбриогенезе. Вместе с тем уже теперь можно
создавать протезы, вживляемые в челюсть; эти протезы, зубная часть которых
изготовляется из самых твердых материалов, каких организм не производит,
практически не разрушаются. Ведь самое важнее - совершенство выполнения и
функционирования органа, а не его происхождение. Применяя пенициллин, мы
не заботимся о том, изготовлен ли он искусственно, в лабораторной реторте,
или же живым грибом в питательной среде. Таким образом, планируя
реконструкцию человека и обходясь теми средствами, развитие которых станет
возможным благодаря информационной передаче наследственного вещества, мы
напрасно отказываемся снабдить организм такими усовершенствованными
системами и новыми функциями, какие бы ему очень пригодились.
На это мы отвечаем, что сторонник конструктивного переворота не
учитывает, пожалуй, последствий им же выдвинутых постулатов. Мы имеем в
виду не только привязанность человека к такому телу, каким он обладает,
привязанность в ее узком понимании. Телесностью в выражении и формах,
данных нам Природой, заполнена вся культура и искусство, включая наиболее
абстрактные теории. Телесность сформировала каноны всех исторических
эстетик, все существующие языки, а тем самым и человеческое мышление в
целом. Телесен и наш дух, не случайно само это слово происходит от
дыхания. Вопреки иллюзиям нет также ценностей, которые возникли бы без
участия телесного фактора. Как нельзя более телесна любовь в ее наименее
физиологическом понимании. Если бы человек действительно решился
преобразовать самое себя под давлением созданных собственными руками
технологий, если бы он признал своим преемником робота с совершенным
кристаллическим мозгом, то это было бы его самым большим безумием. Это
означало бы фактически самое настоящее коллективное самоубийство расы,
прикрытое видимостью ее продолжения в мыслящих машинах, представляющих
собой часть созданной технологии. Так в конечном счете человек позволил бы
технологии, им же созданной, вытеснить его оттуда, где он обитал, из его
экологической ниши. Эта технология стала бы тогда чем-то вроде нового
синтетического вида, устраняющего с исторической арены вид, менее
приспособленный.
Эти доводы не убеждают нашего противника. Телесность человеческой
культуры мне хорошо известна, говорит он, но я не считаю, что все в ней
совершенно и достойно увековечения. Вы же знаете, сколь фатальное влияние
на развитие определенных понятий, на возникновение общественных и
религиозных канонов имели столь случайные по существу факты, как,
например, локализация органов размножения. Экономия действия и равнодушие
к соображениям, в нашем понимании эстетическим, вызвали сближение и
частичное объединение путей, удаляющих конечные продукты обмена веществ, с
половыми путями. Это соседство, биологически рациональное и, кстати
сказать, неизбежно вытекающее из конструктивного решения, реализованного
еще на этапе пресмыкающихся, то есть сотни миллионов лет назад, бросило на
половой акт постыдную и грешную тень в глазах людей, когда они начали
