ущербность!
Разве это невозможно? Я думаю, что по крайней мере в принципе это
возможно. Это "нечто созданное", этот мир со своим "вечным" ярусом, с
Трансценденцией, будет с той поры обителью счастливого человечества...
Но ведь это обман, говорим мы. Как можно осчастливить путем обмана?
Это обвинение забавляет Конструкторов. - Почему "обман"? Потому, что этот
мир имеет иные законы, чем наш? Потому, что он богаче нашего на целую
надстройку воплощенной трансценденции?
Нет, говорим мы, - потому, что он не настоящий. Вы его создали. - Да,
создали. А кто создал ваш, "настоящий" мир? А если у него был свой
создатель, тогда ведь и он, "настоящий" мир, - такое же "мошенничество"?
Нет? А в чем же, собственно, разница? Мы создали цивилизацию, мы и вы, что
ж, и она тоже - мошенничество? Наконец, все мы как биологические особи
представляем собой продукт естественного процесса; он сформировал нас в
миллиардах случайных проб. Что же в том плохого, если мы хотим взять этот
процесс в свои руки?
Нет, говорим мы, не о том речь. Эти существа будут замкнуты,
заключены в этом вашем мире, в этом хрустальном дворце свершения надежд,
какого не бывает за его пределами.
Но это же противоречие, отвечают нам Конструкторы. Действительно, мы
пристроили к этому миру "всесвершение", и, значит, он богаче, а не беднее
"естественного" мира. Он ничем не прикидывается, ничему не подражает: он
является самим собой. Жизнь и смерть в нем такие же, как в нашем мире,
только они не исчерпывают всего... "Заключенные"?.. Что вам известно о его
размерах? А если он величиной с Метагалактику? Считаете ли вы себя
заключенными в Метагалактике, узниками окружающих вас звезд?
Но ведь этот мир - ложь! - кричим мы.
А что есть истина? - отвечают нам Конструкторы. - То, что можно
проверить. А там можно проверить больше, чем здесь, ибо здесь все
обрывается на границах чувственного опыта и рассыпается вместе с ним, а
там проверяется даже вера!
Хорошо, говорим мы, еще один, последний вопрос. Ваш мир своей
бренностью равноценен нашему, не так ли? - Да. - И, значит, в
действительности между ними нет никакой разницы! В вашем мире можно так же
впасть в сомнение, так же убедиться в бессмысленности Творения, как и в
нашем, обычном мире. То, что эти сомнения рассеиваются после смерти, не
может повлиять на ход бренной жизни. Так зачем же вы строите этот новый
мир? Только затем, чтобы создать возможность "приятного загробного
разочарования"?... Вы, наверно, уже понимаете, что какие бы мистерии
вечности ни разыгрывались в третьей, "трансцендентной" части вашего мира,
это нисколько не нарушит бега его бренной жизни. Для того чтобы дело
обстояло иначе, ваш мир в своем преходящем облике должен содержать знаки и
меты, отчетливо говорящие, что существует его "метафизическое"
продолжение. Следовательно, его преходящая реальность не может быть
тождественна нашей.
Это так, отвечают Конструкторы.
Но ведь и наш мир может иметь "метафизическое продолжение", только
современная цивилизация не верит в это! - кричим мы. Знаете, что вы
создали? Вы повторили атом за атомом то, что уже есть! И теперь, если вы
хотите избежать никчемного плагиата, вам придется не только прибавить к
вашей конструкции "тот свет", но прежде всего изменить материальную основу
вашего мира, его преходящее бытие! Вы должны ввести в него чудеса, а это
значит изменить законы природы, это значит изменить его физику, это значит
изменить все!
Ну, конечно же, отвечают Конструкторы. Ведь вера без посмертного
исполнения ее посулов играет в реальной жизни несравненно большую роль,
чем свершения, чем сама трансценденция, которой не предшествует вера...
Это крайне интересная проблема. Она является реальной - то есть разрешимой
- только для наблюдателя, находящегося вне данного мира, а точнее - вне
обоих миров, естественного и сверхъестественного. Только такой внешний
наблюдатель мог бы знать, обоснована вера или нет. Что касается вашего
предложения - ввести в "новый мир" чудеса, то мы вынуждены его отвергнуть.
Вас это удивляет? Чудеса не служат подтверждением веры. Они преобразуют ее
в знание, ибо знание основывается на доступных наблюдению фактах, а такими
фактами стали бы тогда чудеса. Ученые превратили бы изучение этих чудес в
раздел физики, химии или космогонии, и ничто не изменилось бы, даже если
бы ввели туда пророков, движущих горы. Одно дело - узнавать о подобных
делах и свершениях из священного писания, в ореоле легенды, а совсем
другое - наблюдать их воочию. Можно создать одно из двух: либо мир,
который знает о своем "трансцендентном" продолжении, либо мир, способный
верить в трансценденцию, которая то ли существует, то ли нет. Однако
убедиться в этом, доказать справедливость того или другого невозможно.
Ведь обосновать веру - это значит уничтожить ее, ибо вера есть именно
полнейший абсурд и безосновательность, бунт против эмпирического опыта,
восторженное упование, сотрясаемое приступами сомнения, тревожное
ожидание, а не сытая уверенность с наглядной гарантией в виде чудес. Одним
словом, мир с повседневным знанием о трансцендентности, о том, какова она,
- это мир без веры.
На этом диалог кончается. А вывод из него таков, что источником
Великой Тревоги и столь же опасного бездумья является не "ампутация"
трансценденции, произведенная материализмом, а самая что ни на есть
реальная общественная динамика, и нуждаемся мы в возрождении не
трансценденции, а общества.
1
Felicitas - счастье (лат.).
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава седьмая (d) ]
[ Глава седьмая (f) =>
Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава седьмая (e) ]
[ Глава восьмая (a) =>
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
СОТВОРЕНИЕ МИРОВ
(f) КОСМОГОНИЧЕСКОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ
Мы показали тщетность всесозидательного предприятия, целью которого
было исполнение мечтаний о вечном Потустороннем Мире. Тщетность эта
проистекает, однако, - о чем следует помнить - не из технических
трудностей. Она определяется тем, что наличие "трансценденции", не
поддающееся эмпирической проверке в реальной жизни, влияет на судьбы
обитателей этого мира ничуть не больше, чем ее отсутствие. Иначе говоря,
какая разница, есть ли "тот брег" или нет его, если здесь, в этой жизни,
невозможно это установить. Если же возможно, то трансценденция перестает
быть самой собой, то есть грозящим и великолепным обещанием, и
превращается в простое продолжение бытия, что уничтожает всякую веру.
Более рациональным и достойным я считаю всесозидание миров, вполне
"посюсторонних", - пантокреатику. Людей, которые занимаются этим, мы
назовем Конструкторами-космогониками. Специалист по космогонии исследует
возникновение миров, а технолог-космогоник создает миры. Следует заметить,
что это подлинное творчество, а не только подражание Природе тем или иным
способом.
Приступая к конструированию мира, Космогоник должен сначала
определить, каким будет этот мир: строго детерминистическим или
индетерминистическим, конечным или бесконечным, будет ли он связан
определенными запретами, то есть (поскольку одно к другому сводится)
станут ли в нем проявляться постоянные закономерности, которые можно
назвать его законами, или же сами эти законы будут подвергаться
изменениям. Ничем не стесненная изменчивость означала бы (как мы уже
говорили) хаос, отсутствие цепочек причин и следствий, отсутствие связей,
а значит, и невозможность какого-либо регулирования. Создать хаос -
заметим совсем уж мимоходом - одна из самых трудных конструкторских задач,
поскольку строительный материал (который берется у той же Природы) отмечен
упорядоченностью и элементы этой упорядоченности будут просачиваться в
основы конструкции. В этом может убедиться каждый хотя бы на столь простом
эксперименте, как программирование цифровой машины с целью получения
длинной последовательности чисел, совершенно случайной, то есть вполне
хаотической. Эта последовательность будет более случайной, чем любая,
которую мог бы составить человек, беря числа "из головы", потому что
закономерности его психических процессов вообще не допускают никаких
"пустых", абсолютно случайных действий. Однако и машина, которой мы
предписали действовать совершенно хаотически, в этом не вполне совершенна!
Иначе составителям таблиц случайных чисел не пришлось бы сталкиваться с
теми трудностями, над преодолением которых они все время бьются 1.
Конструктор наш начинает с того, что обуздывает разнородность.
Творение его должно иметь пространственные и временные измерения. Он мог
бы, правда, отказаться от времени, но это слишком ограничило бы его: там,
где нет времени, ничто не происходит (стремясь к точности, мы, собственно
говоря, должны были бы сказать наоборот: там, где ничто не происходит, нет
времени). Ибо время - это не величина, вводимая в систему (в мир) извне, а
имманентное свойство этого мира, связанное с характером происходящих в нем
изменений. Можно создать несколько времен, притом движущихся в различном
направлении. Некоторые из них можно было бы сделать обратимыми, другие же
- нет. С точки зрения наблюдателя, внешнего по отношению к такому миру, в
нем течет, разумеется, только одно время; происходит это потому, что
наблюдатель измеряет время по собственным часам, а также потому, что он
погрузил все разнообразные потоки времени в то единое время, которое дано
ему Природой. Ведь наш инженер-космогоник не может выйти за рамки Природы;
он строит внутри нее и использует ее материалы. Поскольку же Природа
устроена иерархично, он может вести свою деятельность на тех или иных
ярусах. Его системы могут быть открытыми или замкнутыми; если они открыты,
то есть если можно, находясь внутри них, наблюдать Природу, то выясняется
их подчиненность тому Большому, в чем помещена вся конструкция. Поэтому
космогоник займется, конечно, постройкой замкнутых систем.
Прежде чем говорить о целях такой постройки, задумаемся над ее
устойчивостью. Но понятие устойчивости и является как раз относительным.
Атомы, существующие в Природе, относительно устойчивы, но лишь
относительно, поскольку подавляющее большинство изотопов распадается по
прошествии большего или меньшего времени. На Земле уже нет трансурановых
элементов (хотя их и можно синтезировать), ведь наша планетная система
существует так долго, что эти неустойчивые трансурановые элементы успели
уж распасться. Далее, неустойчивы также и звезды, ни одна из них не может
существовать дольше, чем несколько миллиардов лет. Наш инженер располагает
сведениями по космогонии, значительно превосходящими наши; поэтому он
знает, либо вполне точно, либо же точнее, чем мы, что было, что есть и что
будет. Иначе говоря, ему известно, пульсирует ли Космос как конечное, но
неограниченное целое, переходит ли он примерно каждые двадцать миллиардов
лет от "голубых" сжатий (когда "голубеет" свет центростремительно
движущихся галактик) к "красным" расширениям (когда световые волны
разбегающихся галактик, "растянутые" в силу эффекта Допплера, сдвигаются
на спектрограммах в противоположную сторону) или, может быть, наша
Вселенная ведет себя иначе. Во всяком случае, думаю, что длительность
одной фазы (двадцать миллиардов лет) практически служит временной границей
для его конструкторских замыслов - ведь если бы даже за это время и не
