клеток находится по меньшей мере несколько сот ферментов, чувствительных к
определенному химическому веществу; активная группа фермента является
здесь своеобразным "входом". Эти ферменты "чувствуют" недостаток или
избыток вещества и соответствующим образом реагируют. Но что мы, владельцы
всех этих клеток и систем ферментов, знаем об этом? До тех пор пока летать
могли только птицы или насекомые, "летающее" отождествлялось с "живым". Но
мы слишком хорошо знаем, что летать могут сегодня и устройства абсолютно
"мертвые". Не иначе обстоит дело и с проблемами разумного мышления и
"чувствования". Суждение, будто электронная машина способна в крайнем
случае мыслить, но никак не чувствовать и не переживать эмоции,
проистекает из такого же недоразумения. Дело ведь не обстоит так, как если
бы некоторые нервные клетки мозга обладали свойствами логических
переключателей, а другие занимались "восприятием ощущений"; те и другие
очень похожи друг на друга и отличаются только местом, занимаемым в
нейронной сети. Подобно этому клетки зрительного и слухового полей коры
мозга, по существу, однородны, и вполне возможно, что такое переключение
нервных путей (если только выполнить операцию очень рано, например у
новорожденного), при котором слуховой нерв доходит до затылочной доли, а
зрительный нерв идет к слуховому центру, привело бы к достаточно
эффективному зрению и слуху, несмотря на то что такой индивидуум "видел
бы" слуховой корой, а "слышал" - зрительной. Даже совсем простые
электронные системы имеют уже устройства типа "поощрения" и "наказания",
то есть функциональные эквиваленты "приятных" и "неприятных" ощущений.
Этот бинарный оценочный механизм весьма полезен, так как ускоряет процесс
обучения; именно поэтому эволюция и сформировала его. Итак, совсем уже в
общем плане можно сказать, что класс "мыслящих гомеостатов" включает мозг
живых существ как некоторый свой подкласс, а вне его заполнен
гомеостатами, в биологическом смысле абсолютно "мертвыми". Правда, эта
"мертвость" означает лишь отсутствие белков и ряда параметров,
свойственных известным нам живым клеткам и организмам. Решение вопроса о
том, к какому классу следует отнести гомеостатическую систему, которая,
хотя и построена, скажем, из электромагнитных полей и газа, способна все
же не только выполнять мыслительные операции и реагировать на
раздражители, но еще и размножаться, получать из окружающей среды "корм",
двигаться в произвольно выбранном направлении, расти и подчинять эти и
другие функции сохранению самой себя как главному принципу, доставило бы
немало хлопот.
Одним словом, при обсуждении вопроса о сознании гомеостатов нужны не
столько ответы, "проникающие вглубь", сколько определения. Не означает ли
это, что мы вернулись к исходной точке, выяснив, что масло - ex
definitione - масляное? Отнюдь нет. Надо эмпирически установить, какие
параметры системы должны быть налицо, чтобы в ней могло проявиться
сознание. Границы между сознанием "ясным" и "помутневшим", "чистым" и
"сумеречным" нечеткие, и поэтому приходится проводить их произвольно,
точно так же как лишь призвольно мы можем решить, лыс ли уже наш знакомый
мистер Смит или нет еще. Таким образом мы получим набор параметров,
необходимый для конструирования сознания. Если все эти параметры имеются у
совершенно произвольной системы (например, построенной из железных
печурок), то мы скажем, что она обладает сознанием. А если это будут
другие параметры или несколько иные значения введенных параметров? Тогда,
согласно определению, мы скажем, что эта система не проявляет сознания
человека (то есть сознания человеческого типа), и это, разумеется, будет
истиной. А если система, обладающая этими параметрами, ведет себя как
гений, который умнее всех людей, вместе взятых? Это ничего не меняет, ибо
если она столь уж умна, то у нее нет человеческого сознания: ведь ни один
человек не является столь гениальным. А не софистика ли это, спросит
кто-нибудь. Ведь возможно, что какая-то система обладает сознанием,
отличным от человеческого (в точности как у той "гениальной" или такой,
которой, по ее же словам, самую большую усладу доставляет купание в
космических лучах).
Однако тут мы выходим за пределы языка. О возможностях "иного
сознания" мы не знаем ничего. Конечно, если бы оказалось, что сознание
"человеческого типа" характеризуют параметры А, В, С и D со значениями
соответственно, 3, 4, 7 и 2; если бы у некой системы значения этих
параметров равнялись 6, 8, 14 и 4; если бы она проявляла совсем
необычайный, может быть и недоступный нашему пониманию, разум, следовало
бы задуматься, дозволен ли риск экстраполяции (можно ли признать ее
одаренной чем-то вроде "удвоенного сознания"). То, что я сказал, звучит
очень уж наивно и упрощенно. Дело просто в том, что эти параметры, так же
как и их значения, не будут, вероятно, изолированными, а явятся какими-то
узлами "общей теории сознания" или, вернее, "общей теории мыслящих
гомеостатов со сложностью, не меньшей сложности человеческого мозга". В
рамках подобной теории можно будет выполнить известные экстраполяции,
связанные, конечно, с определенным риском. Как же проверять
экстраполяционные гипотезы? Путем создания "электронных приставок" к
человеческому мозгу? Но мы сказали уже обо всем этом достаточно, а может
быть, и слишком много. Разумнее всего поэтому здесь остановиться, добавив
лишь, что мы, конечно, вовсе не верим в возможность построить мыслящий
индивидуум из шпагата, порченых яблок или железных печурок; ведь и дворцы
трудно, пожалуй, строить из птичьих перышек или мыльной пены. Н_е
в_с_я_к_и_й материал одинаково пригоден в качестве субстрата конструкции,
в которой должно "зародиться сознание". Но это, конечно, столь очевидно,
что ни единого слова посвящать этому вопросу больше не стоит.
1
Н.S.Jennings, Das Verhalten der niederen Organismen, Berlin, 1910.
2
А.Днепров, Игра, сб. "Мир, в котором я исчез", изд-во "Молодая
гвардия", 1966.
3
S.Lеm, Dialogi, Wyd. Literackie, Krakow, 1957.
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава восьмая (d) ]
[ Глава восьмая (f) =>
Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава восьмая (e) ]
[ Глава восьмая (g) =>
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПАСКВИЛЬ НА ЭВОЛЮЦИЮ
(f) КОНСТРУКЦИИ, ОСНОВАННЫЕ НА ОШИБКАХ
Термодинамический парадокс о стаде обезьян, нажимающих как попало
клавиши пишущих машинок до тех пор, пока из этого не получится случайно
Британская энциклопедия, был реализован Эволюцией. Бесконечное количество
внешних факторов может увеличивать смертность в популяции. Ответом
является отбор на высокую плодовитость. Это направленный результат
ненаправленного действия. Так из наложения друг на друга двух систем
изменений, каждая из которых является случайной по отношению к другой,
возникает порядок все более совершенной организации.
Полы существуют потому, что они эволюционно полезны. Половой акт
делает возможным сопоставление двух порций наследственной информации.
Дополнительным механизмом, который распространяет в популяции
"конструктивные новинки", "изобретения", или попросту мутации, и в то же
время предохраняет организмы от вредных последствий проявления - в
индивидуальном развитии - тех же "новинок", является гетерозиготность.
Зигота - это клетка, образовавшаяся из слияния двух половых клеток,
мужской и женской, причем гены отдельных признаков - аллели - могут быть
доминантными или рецессивными 1. Доминантные гены обязательно проявляются в
развитии организма; рецессивные - только тогда, когда встретят своих
рецессивных партнеров. Ведь мутации, как правило, вредны, и индивидуум,
сформированный по новому генотипическо-му плану, имеет обычно меньше
шансов на выживание, чем нормальный. С другой стороны, мутации незаменимы
как попытка выхода из критической ситуации. Летающие насекомые производят
иногда на свет бескрылое потомство, которое чаще всего погибает. Когда
суша опускается или море подымается, прежний полуостров может стать
островом. Ветры подхватывают летающих насекомых и уносят их к морю, в
котором они и погибают. Тогда бескрылые мутанты дают шанс продолжению
рода. Таким образом, мутации одновременно и вредны и полезны. Эволюция
объединила обе стороны явления. Мутантный ген чаще всего рецессивен и,
встречаясь с нормальным, доминантным, не проявляет себя в конструкции
взрослого организма. Однако особи в этом случае несут скрытый мутантный
признак и передают его потомству. Первоначально рецессивные мутации
выступали, очевидно, с той же частотой, что и доминантные, однако эти
последние ликвидировал естественный отбор, поскольку ему подвергаются все
признаки вместе с самим механизмом наследственности, вместе со склонностью
к мутациям ("мутабильностью"). В большинстве оказались рецессивные
мутации, образуя внутри популяции ее аварийную службу, ее эволюционный
резерв.
Этот механизм, основанный, по существу, на ошибках передачи
информации (а мутации мы считаем именно такими ошибками), не является
решением, которое склонен был бы принять конструктор, будь он личностью. В
известных условиях этот механизм позволяет проявляться новым
конструктивным признакам при отсутствии отбора. Это происходит в малых,
обособленных популяциях, где благодаря многократным скрещиваниям особей,
происходящих от одних и тех же родителей, благодаря вызванному этим
выравниванию генотипической конституции мутировавшие рецессивные признаки
могут встречаться так часто, что почти внезапно появляется значительное
число фенотипических мутантов. Это явление носит название "генетического
дрейфа". Так могли возникать некоторые необъяснимые другим способом формы
организмов (гигантизм оленьих рогов и т.п.). Мы не знаем, правда, этот ли
именно фактор сформировал большие костные спинные гребни мезозойских
ящеров. Мы не в состоянии решить эту проблему, поскольку причиной мог быть
и половой отбор, ведь нам неизвестны вкусы надменных красавиц мезозоя,
обитавших миллионы лет назад.
Тот факт, что сама частота мутаций также является наследственным
признаком и что некоторые гены увеличивают ее или уменьшают, проливает на
проблему довольно своеобразный свет. Мутации считают случайностью,
изменяющей текст наследственного кода, то есть утратой контроля над
передачей этого кода. Если мутации и были когда-то случайными, то отбор
как будто не мог их исключить. А с конструкторской точки зрения как раз
очень важно, почему он не мог этого сделать, - потому ли, что не "хотел"
(ибо немутирующий вид утрачивает эволюционную пластичность и при
изменениях, происходящих в среде, гибнет), или же потому, что польза
совпадает здесь с объективной необходимостью (мутации неизбежны как
результат статистических, не поддающихся контролю молекулярных движений).
С эволюционной точки зрения эта разница не имеет значения, но для нас
она может оказаться существенной. Ведь если ненадежность несущих
информацию молекулярных систем типа генов неизбежна, то как можно будет
проектировать надежные системы, по степени сложности сравнимые с
органическими? Предположим, что нам понадобятся "кибернетические спермии",
которые, вгрызаясь в кору чужой планеты, должны будут построить из ее
