после этого осуществлять пересадку соответствующей ткани, взятой у других
людей - доноров.
Принцип биохимической индивидуальности в ходе естественной эволюции
не подвергался нарушению, то есть отбору на однородность белков у всех
особей одного вида, поскольку организмы построены таким образом, чтобы
каждый полагался исключительно на самого себя. Эволюция не учла
возможности получения помощи извне. Таким образом, хотя причины нынешнего
положения понятны, это не меняет того факта, что медицина, неся организму
помощь, вынуждена в то же время бороться с "неразумной" тенденцией этого
же организма к защите от спасительных процедур.
4. Эволюция не может отыскать решение путем постепенных изменений,
если каждое из таких изменений не оказывается полезным
н_е_м_е_д_л_е_н_н_о, в данном поколении. Аналогично этому она не может
решать задачи, требующие не мелких изменений, а радикальной реконструкции.
В этом смысле Эволюция проявляет "оппортунизм" и "близорукость". Очень
многие системы живого отличаются из-за этого сложностью, которой можно
было бы избежать. Мы говорим здесь не о той "излишней сложности", о
которой шла речь во втором пункте, ибо там мы критиковали избыток
сложности н_а п_у_т_и к д_о_с_т_и_ж_е_н_и_ю к_о_н_е_ч_н_о_г_о
с_о_с_т_о_я_н_и_я (яйцеклетка - плод - зрелый организм), и не о том, о чем
мы говорили в третьем пункте, указывая на вредность излишней биохимической
сложности. Сейчас, все более впадая в иконоборчество, мы критикуем уже
основной замысел отдельных решений, касающихся всего организма. Эволюция
не могла, например, сформировать механических устройств типа колеса,
поскольку колесо с самого начала должно быть самим собой, то есть иметь
ось вращения, ступицу, диск и т.д. Оно должно бы было, таким образом,
возникнуть скачкообразно, ибо даже самое маленькое колесо есть уже сразу
готовое колесо, а не какая-то "переходная" форма. И хотя, по правде
говоря, у организмов никогда не было большой потребности именно в таком
механическом устройстве, этот пример убедительно показывает, задачи какого
типа не в состоянии решать Эволюция. Многие механические элементы
организма можно заменить немеханическими. Так, например, в основу
кровообращения мог бы лечь принцип электромагнитного насоса, при этом
сердце было бы электрическим органом, который создает соответствующим
образом меняющиеся поля, а кровяные тельца были бы диполями или имели бы
значительные ферромагнитные вкрапления. Такой насос поддерживал бы
кровообращение более равномерно, с меньшей затратой энергии, независимо от
степени эластичности стенок сосудов, которые должны компенсировать
колебания давления при поступлении очередного ударного объема крови в
аорту. Поскольку орган, перемещающий кровь, основывал бы свое действие на
прямом преобразовании биохимической энергии в гемодинамическую, то одна из
сложнейших и, по существу, не решенных проблем - проблема хорошего питания
сердца, когда оно больше всего в нем нуждается, то есть в момент
сокращения, перестала бы вообще существовать. В схеме, которую реализовала
Эволюция, мышца, сокращаясь, в какой-то степени уменьшает просвет питающих
ее сосудов, в связи с чем поступление крови, а следовательно, и кислорода
в мышечные волокна временно уменьшается. Безусловно, сердце справляется со
своей работой и при таком решении. Тем хуже для этого решения - ведь его
можно вовсе избежать. Скудный резерв избыточности при подаче крови
приводит в настоящее время к тому, что заболевания коронарных сосудов
являются одной из главных причин смертности в мировом масштабе.
"Электромагнитный насос" так никогда и не был реализован, хотя Эволюция
умеет формировать как дипольные молекулы, так и электрические органы. Но
указанный замысел потребовал бы совершенно невероятного и при этом
одновременного изменения в двух системах, почти полностью изолированных
друг от друга: кроветворные органы должны были бы начать производить
постулированные нами "диполи", то есть "магнитные эритроциты", и в то же
самое время сердце из мышцы должно бы было превратиться в электрический
орган. А ведь такое совпадение слепых, как нам известно, мутаций -
явление, которого можно напрасно ждать и миллиард лет, и так оно и
случилось. Впрочем, куда уж более скромную задачу - закрыть отверстие
межкамерной перегородки сердца у пресмыкающихся - и то Эволюция не решила;
худшая гемодинамическая характеристика ей не помеха, да и вообще она
оставляет своим творениям самые примитивные органы и биохимическое
"оснащение", лишь бы с их помощью они управлялись с сохранением вида.
Следует заметить, что на этом этапе нашей критики мы не постулируем
решений, которые эволюционно, то есть биологически, невозможны, например
решений, связанных с заменой некоторых материалов (костяных зубов -
стальными или поверхности суставов из хрящей - поверхностями из тефлона).
Немыслимо представить себе какую бы то ни было реконструкцию генотипа,
которая позволила бы организму вырабатывать тефлон (фтористое соединение
углерода). Зато программирование в наследственной плазме таких органов,
как упомянутый "гемоэлектрический насос", возможно хотя бы в принципе.
"Оппортунизм" и близорукость, или, вернее, слепота, Эволюции означает
на практике принятие решений, которые случайно появились первыми, и отказ
от этих решений лишь тогда, когда случай же создаст другую возможность. Но
если однажды принятое решение блокирует путь ко всяким другим, будь они
самыми совершенными и несравненно более эффективными, то развитие данной
системы замирает. Так, например, челюсть хищников-пресмыкающихся десятки
миллионов лет оставалась системой механически очень примитивной; это
решение "протаскивалось" почти во все ветви пресмыкающихся, если они
происходили от общих предков; улучшение "удалось" ввести только у
млекопитающих (хищники типа волка), то есть чрезвычайно поздно. Как не раз
уже правильно отмечали биологи, Эволюция является прилежным конструктором
только в разработке решений, неоспоримо важных, лишь в том случае, когда
они служат организму в фазе полной его жизнеспособности (до полового
размножения). Зато все, что не имеет столь критического значения,
оказывается более или менее заброшенным, пущенным на произвол случайных
метаморфоз и слепой удачи.
Эволюция не может, конечно, предвидеть последствий своего конкретного
поступка, хотя бы он заводил целый вид в тупик развития, а сравнительно
мелкое изменение позволило бы избежать этого. Она реализует то, что
возможно и выгодно тотчас же, нисколько не заботясь об остальном. Более
крупные организмы имеют и более крупный мозг с непропорционально большим
числом нейронов. Отсюда и кажущееся пристрастие к "ортоэволюции" -
медленному, но непрерывному увеличению размеров тела, которое, однако,
очень часто оказывается настоящей ловушкой и орудием будущей гибели: ни
одна из древних ветвей гигантов (например, юрские пресмыкающиеся) не
сохранилась до наших дней. Таким образом, Эволюция при всей своей
скупости, проявляющейся в том, что она берется лишь за самые необходимые
"переделки", является самым расточительным из всех возможных
конструкторов.
5. Далее, Эволюция как конструктор хаотична и нелогична. Это видно,
например, из способа распределения ею регенерационных потенций среди
видов. Организм построен не по принципу сменных макроскопических частей,
свойственному человеческой технике. Инженер проектирует так, чтобы можно
было заменять целые блоки устройств. Эволюция же осуществляет принцип
"микроскопических сменных частей"; этот принцип проявляется непрестанно,
так как клетки органов (клетки кожи, волос, мышц, крови и т.п., за
исключением немногочисленных категорий клеток, например нейронов) все
время заменяются путем деления; дочерние клетки и являются "сменными
частями". Это был бы отличный принцип, лучше инженерного, если бы практика
не противоречила ему так часто, как обычно случается.
Человеческий организм построен из триллионов клеток; каждая из них
содержит не только ту генотипическую информацию, которая необходима для
выполняемых ею функций, но и полную информацию - ту же самую, которой
располагает яйцеклетка. Поэтому теоретически возможно развитие клетки,
скажем, слизистой оболочки языка во взрослый человеческий организм. На
практике это невозможно, поскольку этой информацией не удается
воспользоваться. Соматические клетки не обладают эмбриогенетической
потенцией. По правде говоря, мы не очень хорошо знаем, почему это так.
Быть может, здесь играют роль некоторые ингибиторы (агенты, тормозящие
рост), ибо этого требует принцип взаимодействия тканей; возникновение
раковых опухолей, согласно новейшим работам, связано, как полагают, с
исчезновением этих ингибиторов (гистонов) в клетках, подвергшихся
соматической мутации.
Как бы то ни было, все организмы - или, во всяком случае, находящиеся
на одной и той же ступени развития - должны были бы в более или менее
равной мере проявлять способность к регенерации, коль скоро у них почти
одинаковая избыточность клеточной информации. Но это не так. Нет даже
тесной связи между местом, которое вид занимает в эволюционной иерархии, и
его регенерационными возможностями. Лягушка очень неважный "регенератор",
почти столь же никудышный, как и человек. А это ведь не только невыгодно с
точки зрения особи, но и нелогично с конструкторских позиций. Разумеется,
такое положение было вызвано в ходе эволюции определенными причинами.
Однако мы сейчас не занимаемся поисками соображений, которые оправдали бы
недостатки Эволюции как творца органических систем. Конечное состояние
каждой эволюционной ветви, то есть современная "модель", запущенная в
"массовое производство", отражает, с одной стороны, фактические условия, с
которыми она должна справляться, а с другой - тот длившийся миллиарды лет
путь слепых проб и ошибок, какой прошли все ее предки. Таким образом,
компромиссность теперешних решений отягощена дополнительно грузом всех
предыдущих конструкций, которые также были компромиссными.
6. Эволюция не накапливает опыта. Она - конструктор, забывающий о
прошлых достижениях. Каждый раз ей приходится искать заново.
Пресмыкающиеся дважды "вторгались" в воздушное пространство, первый раз
как голокожие ящеры, а второй раз - образовав оперение. И каждый раз им
приходилось заново вырабатывать адаптацию к условиям полета - адаптацию
исполнительных органов и нейральную адаптацию. Позвоночные покидали океан
ради суши и снова возвращались в воду, и тогда выработку "аквальных"
решений им приходилось начинать с нуля. Проклятие любой совершенной
специализации в том, что она является приспособлением только к данным
условиям; чем лучше специализация, тем с большей легкостью ведет к гибели
изменение этих условий. А ведь самые лучшие конструктивные решения
разбросаны по разным боковым, крайне специализированным линиям. Орган
кобры, реагирующий на инфракрасное излучение, обнаруживает разницу
температур порядка 0,001З. Электрический орган некоторых рыб реагирует на
падение напряжения порядка 0,01 микровольта на миллиметр. Слуховой орган
моли, поедаемой летучими мышами, реагирует на колебания ультразвуковой
эхо-локации последних. Чувствительность осязания некоторых насекомых
находится уже на пороге приема молекулярных колебаний. Известно, как
развит орган обоняния у бабочек китайского шелкопряда. Дельфины имеют
