прототипом, который уже "готов", "опробован", который следовало бы
"просто" повторить, быть может с избирательным усилением, чтобы в своей
синтетической версии он был индуктором теориетворчества. Вместе с тем
хорошо было бы запрячь в него столь специализированные структуры, как
хромосомные. Однако все это будет не только чрезвычайно трудно - это может
оказаться в конце концов невозможным. Зато эффективность "наследственных
устройств", измеряемая количеством битов в единицу времени на атом
носителя, оказывается такого порядка, что стоит - и не одному даже
поколению - попробовать. Какой же технолог устоит перед таким искушением?
Из двадцати аминокислотных букв Природа построила язык "в чистом виде", на
котором выражаются - при ничтожной перестановке нуклеотидных слогов -
фаги, вирусы, бактерии, а также тиранозавры, термиты, колибри, леса и
народы, если только в распоряжении имеется достаточно времени. Этот язык,
столь атеоретичный, предвосхищает не только условия на дне океанов и на
горных высотах, но и квантовую природу света, термодинамику, электрохимию,
эхолокацию, гидростатику и бог весть что еще, чего мы пока не знаем! Он
делает все это лишь "практически", поскольку, все создавая, ничего не
понимает. Но насколько его неразумность производительней нашей мудрости!
Он делает это ненадежно, он - расточительный владетель синтетических
утверждений о свойствах мира, так как знает его статистическую природу и
действует в соответствии с ней. Он не обращает внимания на единичные
утверждения - для него имеет вес лишь совокупность высказываний, сделанных
за миллиарды лет. Действительно, стоит научиться такому языку - языку,
который создает философов, в то время как наш язык - только философию.
Краков, август 1966 г.
1
О.С.Кулагина, А.А.Ляпунов, К вопросу о моделировании эволюционного
процесса, сб. Проблемы кибернетики", вып. 16, изд-во "Наука", 1966.
2
Упомянутая работа (лат.).
3
После сношения (лат.).
4
Раймунд Луллий - испанский теолог и философ; родился, по-видимому, в
1235 г. на острове Майорка. Покинув королевский двор, он предался
изысканиям и через десять лет открыл свое "Великое искусство" - Ars Magna.
Он изложил этот "логико-математический" метод в одноименном сочинении.
Метод позволял, не утруждая себя науками и размышлениями, ответить на
любой вопрос. Ответ давала "машина", состоявшая из семи концентрических
колец. На одном кольце помещались девять "предикатов", на другом - девять
пороков и т.д. Передвигаясь независимо друг от друга, кольца образовывали
97 комбинаций. Некоторые ученые из лапутянской академии, описанной
Свифтом, пользовались аналогичным устройством. Ручки этой машины вращали
лапутянские "аспиранты"; осмысленные фразы, если они при этом возникали,
заносились в книгу. В наше время аналогичную идею реализовал французский
поэт Р.Кене. Он написал 20 сонетов, любые последовательно взятые строки
которых в свою очередь составляют "осмысленный" сонет. Таким образом
Р.Кене путем "великого искусства" написал 2014 сонетов. - Прим. ред.
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Глава восьмая (l) ]
[ Примечания =>
Станислав ЛЕМ
СУММА ТЕХНОЛОГИИ
[ Титульный лист ]
[ Содержание ]
<= Заключение ]
[ О "Сумме технологии"... =>
Примечания
I. Интересные результаты могла бы дать попытка изобразить
схематическое древо технологической эволюции. Своим общим видом оно,
конечно, походило бы на такое же древо биоэволюции (то есть имело бы
вначале единый ствол, который в более поздние эпохи все сильнее
разветвлялся бы). Трудность, однако, состоит в том, что фактический
прирост знания в технике (в отличие от биологии) является продуктом
межвидовой гибридизации. Потомство здесь могут давать сколь угодно далекие
друг от друга виды человеческой деятельности (так возникает "помесь"
кибернетики с медициной, математики с биологией и т.п.). (Между тем
биологические виды, достаточно дифференцированные, не могут давать
плодовитых гибридов.) В результате темп технической эволюции непрерывно
убыстряется и его ускорение значительно превосходит ускорение биоэволюции.
К тому же дальний прогноз в области техноэволюции затрудняют неожиданные,
внезапные повороты, которые совершенно непредсказуемы (нельзя было
предвидеть возникновение кибернетики, пока она не возникла). Число вновь
возникающих с ходом времени "технологических видов" определяется общим
числом видов, уже существующих, чего нельзя сказать о биоэволюции.
Точно так же внезапные повороты техноэволюции нельзя сопоставлять с
биологическими мутациями, ибо эти первые гораздо важнее. Так, например, в
настоящее время физика возлагает большие надежды на исследование нейтрино.
Эти частицы известны уже достаточно давно, но лишь теперь исследователи
начинают понимать всеобщий характер их влияния на различные процессы в
Космосе (например, на возникновение звезд), а также роль, зачастую
решающую, которую нейтрино играют в этих процессах.
Некоторые типы звезд, выходящих из состояния равновесия, могут
обладать нейтринной эмиссией, во много раз превышающей их полную эмиссию в
области видимого спектра. Это не относится к стационарным звездам типа
Солнца (нейтринная эмиссия которого, обусловленная бета-распадом,
значительно меньше энергии, выделяемой в виде светового излучения). Однако
астрономия возлагает сейчас особые надежды именно на исследование
Сверхновых; их роль в общем развитии Космоса, в образовании элементов,
особенно тяжелых, а также в генезисе жизни представляется исключительной,
Возможно поэтому, что нейтринная астрономия, не пользующаяся радиационными
приборами (такими, как зеркальный телескоп или рефлектор), займет, хотя бы
частично, место прежней оптической астрономии. Другим конкурентом этой
последней является радиоастрономия.
Проблема нейтрино, по-видимому, таит в себе и много других загадок;
быть может, исследования в этой области приведут к открытию ранее
неизвестных источников энергии. Это было бы связано с реакциями, которые
идут с выделением больших энергий, что характерно для превращения пары
электрон - позитрон в пару нейтрино - антинейтрино и для так называемого
нейтринного тормозного излучения.
Образ Космоса как целого может претерпеть радикальные изменения: если
количество нейтринных частиц и в самом деле столь велико, как думают
сейчас некоторые исследователи, то эволюция Вселенной обусловлена не
рассеянными в пространстве островами галактик, а (в первую очередь)
равномерно заполняющим это пространство нейтринным газом.
Все эти проблемы очень привлекательны, но в той же степени и
дискуссионны. На их примере весьма отчетливо видна вся непредсказуемость
развития науки и вся ошибочность мнения, будто мы уже наверняка знаем все
фундаментальные законы, относящиеся к природе Вселенной, и будто
дальнейшие открытия лишь пополнят эту в основных чертах уже верную
картину. Нынешняя ситуация представляется скорее в следующем виде: в ряде
областей технологии мы располагаем подробными и довольно надежными
знаниями, однако это касается прикладных областей технологии, образующих
материальный фундамент земной цивилизации; в то же время о природе микро-
и макрокосмоса, о перспективах возникновения новых технологий, о
космогонии и планетогонии мы знаем теперь, по-видимому, даже меньше, чем
несколько десятков лет назад. Это происходит по той причине, что в
настоящее время в упомянутых областях конкурируют различные зачастую
диаметрально противоположные друг другу гипотезы и теории (например,
гипотезы об увеличении Земли, о роли Сверхновых в создании планет и
элементов, о типах Сверхновых и т.д.).
Этот итог развития науки лишь кажется парадоксальным, ибо в понятие
невежества можно вкладывать двоякий смысл. Эти два понимания довольно
далеки друг от друга. Во-первых, говоря о невежестве, можно подразумевать
не только всю совокупность неизвестных фактов, но еще и то, что о самом
существовании неизвестных фактов нет ни малейшего представления.
(Неандерталец ничего не знал о природе электронов, но вдобавок даже и не
помышлял о возможности их существования.) Это, так сказать, "тотальное"
невежество. Во-вторых, невежество может означать, что наличие проблемы
осознано, однако нет знаний для того, чтобы эту проблему решить.
Прогресс как раз и уменьшает невежество первого типа, "тотальное",
зато увеличивает неведение второго рода, то есть запас вопросов, на
которые нет ответа. Это последнее утверждение относится не только к сфере
человеческой деятельности, то есть не является оценкой одной лишь
теоретико-познавательной практики человека. Несомненно, оно в какой-то
мере приложимо также и ко Вселенной (ибо рост числа вопросов по мере
возрастания знаний может означать лишь, что Вселенная обладает некоторой
специфической структурой).
На сегодняшнем этапе развития мы склонны считать имманентной чертой
Всего Сущего эдакую его "неограниченную продолжимость", эдакий его
"инфинитезимально-лабиринтный" характер. Однако принять это допущение как
эвристический тезис, относящийся к бытию, довольно рискованно. Слишком уж
коротко историческое развитие человека, чтобы подобные тезисы можно было
высказывать в качестве "абсолютных истин". Быть может, познание очень
большого числа фактов и связей между ними приведет к своеобразным "высям
познания", после чего число вопросов, не имеющих ответа, начнет
уменьшаться (в противоположность тому, что до этого момента оно
беспрерывно увеличивалось). Собственно, нет никакой практической разницы
между квинтильоном и бесконечностью для человека, который умеет считать
лишь до ста. Так вот, человек как исследователь Вселенной и является
скорее всего существом, только-только научившимся производить
арифметические действия, но отнюдь не математиком, который свободно играет
с бесконечностью. Добавим еще, что "окончательную" формулу строения
Космоса (если таковая существует) можно познать, дойдя до
"гносеологической кульминации", как мы об этом только что говорили.
Постоянный и непрерывный приток вопросов, напротив, не предопределяет
решения этой проблемы, ибо может оказаться, что лишь цивилизации,
насчитывающие более чем, скажем, сто миллионов лет непрерывного развития,
достигают "высей познания". И по этой причине всякие допущения на сей
предмет, высказанные в более раннюю эпоху, безосновательны...
II. Лотерейно-статистический подход к проблемам техногенеза находится
в согласии с установившейся ныне модой применять теорию игр (созданную в
ее основах Джоном фон Нейманом) к различным общественным проблемам.
Впрочем, я и сам несколько раз обращался в этой книге к подобным моделям.
Другое дело, что реальная сложность проблемы не позволяет замкнуться
в вероятностных схемах. Как я упоминал на стр. 352, там, где имеются
системы с высокой степенью организации, даже весьма малые структурные
изменения могут вызвать значительный эффект. Сюда к тому же присоединяется
вопрос об "усилении". Можно говорить как о "пространственном усилении" (по
образцу, например, рычага, который, "усиливая" малое перемещение, делает
его большим), так и об "усилении во времени", пример которого дает,
скажем, эмбриональное развитие. До сегодняшнего дня не существует ничего
похожего на топологическую социологию, которая изучала бы связь действий
