Автобус с женщинами приехал всего три часа назад. Любопытные женские
лица выглядывали из окон автобуса на вышедшего им на встречу Штирлица. Он
был в халате, распахнутом на волосатой груди, на его голове была натянута
сеточка. Зачем, Штирлиц не знал, но он видел точно такую же у Шелленберга.
Сегодня Штирлиц снова принимал ванну.
Пастор Шлаг вылез из кабины и отдал честь.
- Сколько? - спросил Штирлиц, бросая быстрый взгляд на автобус.
- Двадцать одна.
- Очко, - порадовался Штирлиц.
- Двадцать проверенных агентов и одна новенькая, - сказал пастор
Шлаг, розовощеко улыбаясь.
- Командуйте, - разрешил Штирлиц.
Пастор Шлаг набрал полную грудь воздуха и препротивным голосом
заорал:
- В одну шеренгу становись!
- Становись, становись... - отозвалось эхо, и в кустах что-то
зашуршало.
Женщины, хихикая и переговариваясь, вылезли из автобуса, и через
двадцать минут пастору удалось их построить.
Штирлиц принял боевой вид и сказал:
- На первый, второй рассчитайсь! Первые номера - на кухню, вторые -
накрывать на стол.
Женщины сновали туда-сюда, а Штилиц и пастор играли в подкидного
дурака на щелбаны. Когда все было накрыто, Штирлиц сел во главе стола, а
пастор Шлаг оправил белую манишку и поднял бокал шампанского.
Внезапно во дворе заурчал мотор. Штирлиц посмотрел в окно. Из
подъехавшего бронетранспортера вылезал Борман. Дача была оцеплена
эсэсовцами. Эсэсовцы сидели на всех деревьях, в кустах, на крыше и в
других интересных местах. Практичный Шелленберг хотел застичь Штирлица
врасплох и еще за неделю приказал окружить дачу. Из бронетранспортера
выползли Гиммлер и Геббельс, и Штирлиц смачно плюнул на только-что вымытый
пол. Гиммлер, уже порядочно набравшийся (по дороге они заехали в женский
концлагерь, и комендант угостил их наливочкой), убеждал Геббельса, что
Штирлицу будет в три раза приятней, если бронетранспортер заедет прямо в
дом.
Штирлиц умел сдерживать свои чувства.
- Заразы!!!
Он схватил бутылку шампанского и метнул в сервант. Посыпались
осколки.
- Я тоже не люблю шампанское, - сказал подошедший Мюллер. Офицеры
весело рассаживались за столом, обнимая прихожанок пастора Шлага. Борман
потянулся за гусем с яблоками и опрокинул канистру с квасом.
Мюллер поднес Штирлицу букет красных роз.
- Предлагаю, - заорал Геббельс, - выпить за истинного патриота Рейха,
штандартенфюрера СС фон Штирлица!
- Хайль Штирлиц! - закричали гости.
Мрачный Штирлиц один за другим кушал из большого серебряного блюда
пельмени.
Шелленберг привстал, потянулся за куском торта. Борман подложил ему
большую кнопку. Шелленберг подскочил до потолка и приземлился на стол,
опрокинув на Гиммлера трехлитровую банку с майонезом. Не растерявшийся
Гиммлер, не разобрав, кто это сделал, дал в нос сидящему рядом Герингу.
Тот опрокинулся вместе с креслом.
Штирлиц наливал Мюллеру очередную стопку коньяка.
Опрокинутый Геринг подполз к столу и попытался встать. Вставая, он
зацепился головой за ногу Геббельса, который произносил тост, и приподнял
его над столом. Геббельс, ничего не понимая, закричал "на помощь!" и упал
на стол. Женщины зашлись от смеха.
Мюллер наливал Штирлицу очередную стопку коньяка.
Геббельс, угодивший лицом в блюдо с карпами, пытался доказать ничего
не понимающим рыбам превосходство арийской расы над всеми другими и
агитировал записываться в "Гитлерюгенд".
Укушавшийся адьютант Гиммлера, шатаясь, подошел к Штирлицу и стал
поздравлять его с днем рождения.
- Я восхищаюсь вами, господин штандартенфюрер! Вы - мой идеал
контрразведчика!
Они выпили на брудершафт.
Мюллер, которому понравилась сидящая рядом блондинка, посмотрел на
часы и сказал:
- По-моему, нам пора спать.
Гиммлер встал и покачал перед носом Штирлица указательным пальцем:
- А все-таки, Штирлиц, вы большая свинья, пытались от нас скрыться на
даче...
- Извинитесь! - возмутился адьютант и влепил Гиммлеру пощечину.
Пьяный Борман обходил стол и по очереди пытался завести знакомство с
женщинами. От него несло водкой и чесноком, и женщины с отвращением
отталкивали его. Английский агент спрятался от Бормана под столом.
Не солоно хлебавши, Борман сел рядом с пастором Шлагом.
- Б-Борман, - сказал Борман, протягивая потную ладонь. Они
познакомились и выпили. Закусили. Еще выпили. Вскоре пастор Шлаг,
подтягивая в терцию с Борманом, запел:
- От Москвы до британских морей...
Вольф, Холтоф и Фон Шварцкопфман затеяли преферанс. Пулю писали мелом
на полу. Фон Шварцкопфман проигрывал и ругался. Вокруг них столпилось
большинство женщин, они с азартом наблюдали за игрой и подсказывали
незадачливому Фон Шварцкопфману.
Гиммлеру стало плохо, он залез под стол и заснул, потеснив
английского агента.
Штирлиц вспомнил, что сегодня у него день рождения. Он с отвращением
оглядел зал и понял, что праздник испорчен.
"Их бы собрать всех гадов где-нибудь... Только не на моей даче... И
запалить фитиль у яшика с динамитом..." - устало подумал Штирлиц.
Он плюнул в Геринга, прихватил с собой бутылку портвейна и направился
в туалет отдохнуть от вульгарного шума.
Из-за стола вылез английский агент и по-пластунски пополз в том же
направлении.
Туалет Штирлица был отделан югославским кафелем. Рядом с бассейном
стоял голубой финский унитаз. Штирлиц присел, подпер щеку кулаком и
задумался, глядя на репродукцию картины Левитана "Русская осень". Штирлицу
вспомнилась родная деревня, стог сена, девушка с родинкой на левой груди.
"Черт возьми, - подумал Штирлиц, - кругом одни жиды!" И тут ему
пришла в голову мысль поздравить центр со своим днем рождения. Штирлиц
попытался вспомнить, куда он прошлый раз засунул рацию. Ни под
умывальником, ни в бачке он ее не нашел. Зато в самом унитазе обнаружил
нечто похожее. По крайней мере, это нечто было со знаком качества.
"Феликсу от Юстаса.
Совершенно секретно, - передавал Штирлиц открытым текстом, -
поздравляю со своим днем рождения, желаю счастья в труде и в личной жизни.
Юстас."
Центр не отвечал.
"Заснули они там что ли?" - подумал Штирлиц и повторил сообщение.
Было похоже, что в центре уже отметили день рождения, надрались и
спят. Штирлиц огорчился, что там надрались без него, и выключил рацию.
"Понавешали тут!" - он дернул за веревочку, бачок заурчал. Английский
агент за дверью сменил касету. Неудовлетворенный Штирлиц пнул дверь ногой,
дверь ударила агента по носу, и Штирлиц, забыв бутылку портвейна, пошел к
столу.
Агент, потирая распухший нос, вошел в туалет.
"Где он прячет рацию?"
Агент стал искать и нашел бутылку портвейна.
Борман, напоив пастора Шлага так, что тот упал под стол, привязал его
шнурки к ножке стола и, потирая руки, по привычке пошел в туалет. В
туалете английский агент пил портвейн.
- П-Пардон, мадам, - сказал Борман, закрыл дверь и тупо уставился на
букву "М".
"У Штирлица перепутаны таблички на дверях. На женском туалете висит
табличка "М". Тут надо подумать. Что скажет по этому поводу
Кальтенбруннер?"
Задумчивый Борман взвесил все "за" и "против", загнул три пальца и
поменял таблички. Потом подумал, что сделал доброе дело, и поменял
таблички назад.
- Люблю порядок, - сказал он вслух и вошел в другую дверь. Раздался
визг, и Борман вышел с отпечатком ладони на правой щеке.
"Левша, - подумал Борман, - ничего не понимаю!"
И обиженый Борман пошел в сад.
В зале все уже спали. Генерал Фон Шварцкопфман во сне бормотал:
"Шесть пикей - Сталинград. Куда вы с бубями, ваши не лезут..."
И только Штирлиц сидел в углу и при свете торшера читал Есенина.
"Нет, не могу я видеть вас -
Так говорил я в самом деле,
И не один, а сотню раз, -
А вы - и верить не хотели..."
ГЛАВА 7
Встреча с новой радисткой была назначена на пляже. Предыдущая
радистка Штирлица неожиданно ушла в декрет и ее отправили на Большую
землю. Штирлицу очень недоставало радистки, и в центре было решено послать
новую.
Чтобы не привлекать внимания, Штирлиц не стал ходить по пляжу в
мундире, а разделся и решил купаться. Жаркое солнце поливало землю своими
лучами, как кипятком, и от одной мысли о купании уже становилось легко и
приятно на душе. Зажав двумя пальцами нос, Штирлиц нырнул в воду. Вода
была теплая, прозрачная, и он несколько минут позволил себе понежиться.
Штирлиц лежал на спине и слегка шевелил пальцами. Через час, посмотрев на
часы, он вылез из воды. Зашел в кабинку, выжал свои семейные трусы и
причесался.
Он шел по пляжу, насвистывая, как было условлено с центром,
"Интернационал" и среди многих девушек пытался найти русскую радистку,
полагаясь на свою интуицию. Интуиция Штирлица никогда не подводила.
Русская радистка стояла у пивного ларька в броско-красном купальнике
со звездой на левой груди. В одной руке она держала газету "Правда", а в
другой - чемоданчик с рацией и ситцевое платье.
Штирлиц три раза обошел вокруг пивного ларька. Слежки не было. Он не
мог рисковать новым агентом.
Радистка Штирлицу понравилась.
- Вы не скажете, который час? - спросил он. Это был пароль.
- Я оставила часы в Москве, - с готовностью ответила радистка.
Штирлиц взял ее под руку, и они прогулялись по пляжу.
- Загораем?
Радистка кивнула.
Они сплавали до буйков, позагорали, поговорили о погоде в Москве,
отослали радиограмму в центр об успешном прибытии радистки. Штирлиц
рассказал ей пару скользких анекдотов. Она деликатно посмеялась, и Штирлиц
пригласил ее в ресторан.
- Одну минутку, я только переоденусь.
Штирлиц заехал домой и ровно через минуту вышел в черном, только что
постиранном фраке. Этого с ним не случалось с 39-го года.
Когда цивильный Штирлиц с радисткой зашли в ресторан, по залу
пронесся удивленный стон.
На полусогнутых ногах подскочил развязный официант с еврейской
физиономией.
- Вам как всегда, господин штандартенфюрер? Графин водки и банку
тушенки?
Штирлиц наклонился к радистке:
- Хочешь тушенки?
Та отрицательно покачала головой.
- Наглец, - вскипел Штирлиц, - ты что, скотина, не видишь, что я с
дамой?
Чтобы загладить свой промах, офицант подхалимски захихикал и мерзким
голосом спросил:
- У вас опять новенькая?
- Да. Новенькая радистка, - сказал Штирлиц. Он взял у дамы меню и
грязным обгрызенным ногтем отчеркнул добрую половину.
- Нам этого... И еще ...
- Понимаю, - понимающе ухмыльнулся офицант и побежал на кухню.
- Что ты понимаешь, мерзавец? - закричал Штирлиц вдогонку, - коньяку
мне и шампанского даме! И чтоб сию минуту! - Oн повернулся к радистке, -
официанты в Германии такие свиньи, вы его уж извините.
И Штирлиц поцеловал радистке руку.
Весь зал сидел с отвисшими челюстями. Пакистанский шпион снимал это
невероятное событие на киноаппарат. Агент гестапо ковырял пальцем в носу:
"А что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?"
Двое эсэсoвцев, ожидая драки, достали недавно отлитые кастеты. Все
находились в томительном ожидании.
Штирлиц заказал вальс "Амурские волны" и пригласил радистку на тур.
"Ну, сейчас начнется!" - потерли руки эсэсовцы. Теперь им было все
ясно.
Но вальс кончился, Штирлиц проводил даму на место, а драки все не
