Никогда, дружище, не разнимайте дерущихся. Неблагодарные скоты!
Голос Штирлица звенел от поддельного негодования.
"Штирлиц, - улыбался Мюллер, - столько лет живет в Германии, а до сих
пор не научился нормально говорить по-немецки. И откуда у него этот
ужасный рязанский акцент? Нет, пока Штирлиц трезв, с ним просто противно
разговаривать. Вот когда выпьет, да, он говорит как коренной берлинец.
Пожалуй, надо выпить."
- Кстати, Штирлиц...
Они переглянулись.
- Что за вопрос!
Друзья детства понимали друг друга с полуслова. Мюллер взял Штирлица
под руку, и они направились в ближайший ресторан.
ГЛАВА 4
В бункере Гитлера уже третий час длилось совещание. За круглым
дубовым столом восседали высшие офицеры Рейха. Под портретом великого
фюрера сидел сам великий фюрер, грустный и задумчивый. На него никто не
обращал внимания. Обсуждалось два вопроса: почему потерпели поражение на
Курской дуге, и как бы напроситься к Штирлицу на день рождения.
- Мало танков, - гундосил Гиммлер.
"А в штабе много идиотов", - думал всезнающий Мюллер.
- Мало самолетов...
Генерал фон Шварцкопфман встал, прокашлялся, высморкался в зеленый
носовой платок и прохрипел:
- Господа! На Курской дуге потерпели поражение не из-за того, что
было мало танков и самолетов, которых у нас, слава богу, хватает, а из-за
наглости русских партизан. Командующему немецкими войсками на Курской дуге
генерал-фельдмаршалу Фон Клюге они подложили, извиняюсь, на сидение
ежика...
Все оживились.
- Да, да, господа! Русского ежика! Вследствие этого командующий упал
со стула и получил ранение. И без мудрого руководства немецкие солдаты, -
генерал вытер слезу, - не знали, куда стрелять.
Борман мерзко ухмыльнулся. Это по его приказу Фон Клюге подложили
ежика. Шутка удалась.
- Так, - сказал Гитлер.
Воцарилась тишина.
"Почему я импотент?" - горько подумал фюрер.
Через несколько секунд умному Геббельсу случайно пришла в голову
мысль.
- Надо уничтожить партизан, и мы захватим Россию.
- Не проще ли уничтожить ежиков? - предложил Гиммлер.
- Так, - сказал Гитлер.
Все снова замолчали.
"Ну почему же я импотент?" - страдал великий фюрер.
- Надо вывести всех ежиков из России, - глубокомысленно сказал
Геринг.
- И тогда в России нарушится биологическое равновесие, - подхватил
Гиммлер, - и партизаны перемрут с голоду.
- Гениально! - восхитился подхалим Шелленберг.
- И мы тогда покажем русским еще одну Курскую дугу и еще один
Сталинград.
- Гениально! - орал Шелленберг.
- Так.
Гитлер поднялся, обошел стол, встал за спиной Бормана и похлопал его
по потной лысине.
"Господи! Ну почему же я импотент? Почему не он, не Геббельс, а
именно я?"
И фюрер пошел к Еве Браун. Все проводили его сочувствующими
взглядами.
Дверь за Гитлером закрылась. Разговор возобновился.
- Предлагаю закодировать операцию словом "Игельс", - предложил
Геббельс.
- Я за, - сказал Мюллер, которому было все равно.
- Шелленберг, - попросил Гиммлер, - доставайте.
Шелленберг достал из-за пазухи бутылку армянского коньяка и разлил в
рюмочки. Хватило на всех, а то, что осталось, Шелленберг вылил себе в рот.
- Предлагаю выпить за операцию "Игельс"!
Дверь со скрипом отворилась, и в комнату ворвался Штирлиц. Все тут же
осели. Штирлиц услышал только несколько последних слов.
"Скрывают", - подумал он и решил сделать вид, что он просто так
зашел. Штирлиц подошел к сейфу, достал отмычки и в гробовой тишине вскрыл
его. Он копался минут пять, но ничего нового не нашел.
"Бездельники", - подумал Штирлиц и с шумом захлопнул дверцу.
- Товарищ Штирлиц, - послышался осторожный голос Геринга, у которого
недавно пропала половина доклада фюреру, а вторая половина оказалась
сильно испачканой, - когда берете документики из сейфа, возвращайте
обратно и не пачкайте, пожалуйста.
- Нужны мне ваши документы, - обиделся Штирлиц, - у меня своих
хватает.
Он подошел к столу, отнял у Геббельса рюмку коньяка и провозгласил:
- За моего любимого фюрера!
С недовольными лицами все выпили. Обделенный Геббельс обиженно
посопел, достал бутылку шнапса и отхлебнул прямо из горлышка.
- Хайль! - и Штирлиц вышел.
От шнапса Геббельса передернуло и он подумал: "Яка гарна горилка!"
- На чем мы остановились? - спросил он, вытирая рот рукавом мундира.
- На операции "Игельс", - сказал Шелленберг. Дверь снова внезапно
приотворилась, и в нее просунулась довольная физиономия Штирлица.
- Да, господа, когда я вошел, забыл поздороваться.
- Здравствуй, здравствуй, - сказал вежливый Мюллер. Штирлиц еще раз
закрыл дверь и ушел. Подслушивать под дверью он считал ниже своего
достоинства.
Гиммлер встал, обошел стол и выглянул за дверь. Убедившись, что
Штирлиц ушел, он оглядел своих соратников и, прищурившись, спросил:
- Кстати, господа, о Штирлице: как попасть к нему на день рождения?
- Предлагаю на халяву, - сказал Геббельс, - заодно и подарок покупать
не надо.
Гиммлер взял из хрустальной вазы большое красное яблоко, с хрустом
откусил половину, и, жуя, сказал:
- У меня на складе завалялся маленький списанный бронетранспортерчик
человек на десять-двенадцать. Поедем на нем, а потом подарим Штирлицу. Все
равно выбрасывать.
Все потянулись за яблоками.
- А как назад? - спорил Геринг.
- Назад нас отвезут.
Они еще немного посплетничали. Борман похвалился новой секретаршей,
разговор зашел о женщинах, перекинулся на французскую порнографию, а потом
у каждого нашлись свои дела.
ГЛАВА 5
Засунув руки в карманы, Штирлиц шел по коридору. Его настроение было
на редкость веселым, что случалось с ним редко. Центр наконец-то ответил
на его запросы, прислал посылку с папиросами и вскоре обещал прислать
новую радистку.
Из-за двери с надписью "ГЕСТАПО" доносились жалобные стенания, словно
за этой дверью кому-то дали в нос.
"Страшный кабинет, - подумал Штирлиц, - здесь постоянно кого-то
бьют."
Дверь со скрипом отворилась, и Штирлиц увидел своего хорошего друга
Айсмана. Штирлиц не без удовольствия вспомнил, как на прошлой неделе
разгромили публичный дом, хозяин которого оказался евреем.
- А, Штирлиц! - единственный глаз Айсмана радостно засверкал, - ты-то
мне как раз и нужен. Вопросик есть. Столица Советского Союза из шести букв
на "мы". А?
- Не знаю. Мандрит, наверно.
- Подходит.
Айсман вписал "Мандрит".
- Кого бьем? - спросил Штирлиц, прикуривая.
Айсман потянулся за "Беломором".
- Есть тут один. Некто пастор Шлаг.
Они вошли в кабинет. Два плотных дюжих гестаповца методично избивали
толстенького человечка в рясе. На лице человека застыло покорное
благочестивое выражение.
- В чем тебя обвиняют, скотина? - орал гестаповец, - за что тебя
взяли? Где твое дело?
- Вот, - сказал Айсман, - Борман дал распоряжение пощупать, а дело
потеряли. А этот гад не сознается, в чем виноват.
- В чем тебя обвиняют? - хором надрывались гестаповцы. Пастор молчал.
Штирлиц вспомнил про дело этого пастора, которое он когда-то где-то видел.
- Отдай его мне, Айсман, - попросил он.
- Зачем тебе эта толстая свинья?
- На Бормана похож.
Айсман захохотал. Гестаповцы доставили Шлага в кабинет Штирлица.
Пастор стоял по стойке "смирно". Штирлиц присел на край раскладушки.
- Садитесь.
- Спасибо, я постою.
- Садитесь, черт вас возьми.
Пастор Шлаг устало опустился на табуретку.
- Чаю хотите? - спросил Штирлиц и налил ему стакан холодного чая.
Они говорили около получаса. Штирлицу пастор понравился. Шлаг, без
сомнения, был умен, а его размышления о женщинах привели Штирлица в
восторг.
- Все это хорошо, - сказал Штирлиц, а все-таки, пастор, на кого вы
рaботаете?
- Господин штандартенфюрер! Я готов работать на кого угодно, и,
честное слово, я ни в чем не виноват.
- Прекрасно, - сказал Штирлиц, - вы будете работать на меня.
Он достал папку с надписью "Дело N 148".
- Это я взял у гестапо ваше дело. Прочитайте!
Пастор посмотрел дело. Дойдя до места, где его обвиняли в работе на
чью-то разведку, он удивленно приподнял брови.
- И с чего они взяли, что я на кого-то работаю? Ведь это же ерунда!
- Теперь вы работаете на меня, - напомнил Штирлиц.
- Да, да, конечно.
- Пастор, а зачем вам так много женщин?
- Это мои прихожане, - потупил очи пастор Шлаг, - вернее, прихожанки.
- А сколько вам лет?
- Зимой будет пятьдесят два.
- А почему вы до сих пор не женитесь?
Пастор Шлаг смущенно покраснел.
- Я еще молод, чтобы думать о женщинах.
Штирлиц повертел в руке карандаш и выписал пропуск.
- Вы свободны. Когда понадобитесь, я вас найду. Если кто будет
приставать, ссылайтесь на меня, я им морду набью, они меня знают.
Пастор долго благодарил Штирлица и, не веря еще, что он наконец-то
свободен, ушел.
Штирлиц потянулся, зевнул и лег на раскладушку. В его голове созревал
колоссальный план. Он задремал. Вдруг в кабинет ворвался Айсман.
- Ты что, его отпустил?
- Кого? - сонно спросил Штирлиц.
- Этого пастора вонючего...
- Он раскололся, - сказал великолепный Штирлиц, - и даже согласился
стать моим агентом.
Айсман уважительно посмотрел на Штирлица и поправил черную повязку на
глазу.
- Да, Штирлиц, однако, умеешь ты работать с людьми.
Они попили чаю, Айсман рассказал пару новых хамских проделок Бормана
и посоветовал остерегаться садиться на второй от двери унитаз. Так они
просидели до конца рабочего дня.
ГЛАВА 6
Штирлиц родился в январе, но свой день рождения отмечал первого мая,
чтобы показать свою солидарность с международным рабочим классом. В
прошлом году в этот день он пригласил одного Мюллера, но по гнусной
инициативе Гиммлера, к нему домой заявилась вся верхушка рейха, которая
считала своим долгом поздравить его с праздником, и каждый, как бы
издеваясь, дарил то портрет Сталина, то кирзовые сапоги, то полное
собрание сочинений Карла Маркса на китайском языке, а Борман даже
сподобился подарить свою старую секретаршу. Этого Штирлиц ему простить не
смог, секретаршу он тут же вручил Шелленбергу, который за это подмешал
Борману в нарзан немного пургену.
Один только добрый и интеллигентный Мюллер преподнес Штирлицу
подшивку французской порнографии за 1917 год.
Все было бы хорошо, если бы офицеры не укушались до свинского
состояния и не загадили Штирлицу всю квартиру. Штирлицу было не жалко
разбитой хрустальной люстры, сервиза, поломанной мебели, но это было дело
принципа, и на этот раз Штирлиц приглашать никого не стал. Он со всех
сторон обдумал свое положение и предусмотрительно решил отметить день
рождения на даче в обществе пастора Шлага и его прихожанок, скрывшись тем
самым от непрошенных гостей.
Стол поставили буквой "Ш". Довольный Штирлиц щедро раздавал указания,
и хотя его никто не слушал, чувствовал себя большим начальником. Агентура
пастора Шлага, одетая в белые переднички, хлопотала на кухне, накрывала на
стол, с восторгом ловила каждое слово штандартенфюрера. Английский агент,
загримированный под женщину и тоже в белом передничке, кропотливо
маскировал по углам микрофоны. Сердце его пело. Он, наконец-то, вышел на
самого Штирлица.
