Из дома, одетая налегке, выбежала Марина с неизменной газетой в
руках.
- Господи! Я и не углядела!.. Сейчас же на место! - крикнула она
Дружку.
Тот насупился, потемнел. Борменталь же, мгновенно вспыхнув, тихо и
яростно прошипел:
- Что ты мелешь?! Здесь люди!
И, полуобняв Дружка за плечи, ласково проговорил:
- Пошли домой, дружище... Потом доделаем.
Уже с крыльца он обернулся и крикнул застывшим дурынышцам:
- Расходитесь, граждане! Здесь вам не цирк.
Дружок покорно вошел в дом. Молоток понуро висел в его вытянутой
руке. Изо рта торчали шляпки гвоздей. Марина, недовольно шурша газетой,
проследовала за ними.
В гостиной Алена наряжала новогоднюю елку. По-прежнему в доме царил
развал. Борменталь остановился посреди комнаты, сделал паузу, как бы
собираясь с силами, и вдруг, повернувшись к жене, произнес:
- Извинись.
- Перед кем? - оторопела Марина.
- Перед ним, - ткнул он пальцем в грудь Дружка.
- За что?
- Ты обратилась к нему, как к собаке.
Дружок поморщился, давая понять, что он не настаивает на извинении.
- Почему, как к собаке? Я и к тебе могу так обратиться. Я взвинчена,
волнуюсь, а он пропал... Ты не представляешь, что тут пишут! Ты читал
новые указы Президента? Это же ужас какой-то! Я только что подала заявку
на митинг в поселковый Совет! А ты про Дружка! - Марина с шумом потрясла
газетой.
- Мне наплевать! Ты оскорбила его человеческое достоинство!
Марина шумно вздохнула и улыбнулась, что должно было означать:
спорить с безумцем невозможно, я покоряюсь.
- Извини, Дружок, - с милой улыбкой произнесла она.
- На "вы"! - потребовал Борменталь. - Ты с ним не училась.
- Это уж точно! - рассмеялась она. - А сам, Митенька! Ты же зовешь
его на "ты".
- Мне можно. Я, так сказать, его отец.
- А я его кормлю, - не сдавалась Марина.
- Кстати, чем? - осведомился Борменталь, сбавляя тон. - Я хочу знать:
что он сегодня ел на обед?
- В магазине только овсяные хлопья. Ел овсянку... А талоны на него
дадут?
Дружок переводил взгляд с Борменталя на Марину, мимикой помогая
обоим. Наконец не выдержала Алена.
- Хватит вам! Все о'кей. Помогите мне лучше...
- Да вынь же ты гвозди изо рта! - внезапно закричал на Дружка
Борменталь, давая себе разрядку.
Дружок выплюнул гвозди на ладонь, уставился на хозяина: какие еще
будут приказания?
- Видишь! - ехидно сказала Марина. - Не себя посмотри. У нас с ним
полное взаимопонимание. Правда, Дружок?.. Он уже говорить учится. Дружок,
скажи!
Дружок напрягся, зашевелил бровями, потом изрек:
- Демократия. Гласность.
Подумав, он добавил:
- Перестройка - это клево!
- Алена, твоя работа? - грозно спросил Борменталь. - Вы мне человека
не увечьте политикой. Бред какой-то! Он должен стать человеком
естественным!
- Человек человеку - друг, товарищ и брат, - сказал Дружок.
У Швондера тоже стояла елка, украшенная пятиконечной звездой и
увешанная памятными, за отличную службу, юбилейными, членскими и прочими
значками, коих за долгую жизнь у Михаила Михайловича накопилось
достаточно.
Старенький телевизор в углу передавал что-то предновогоднее,
развлекательное, глубоко чуждое. Швондер на него и не смотрел. Он
перечитывал старые дела, листая пожелтевшие страницы доносов и протоколов.
Наконец он закрыл очередную папку, на обложке которой значилось: "Шариков
П.П. Материалы к биографии", и, тяжело кряхтя, поднялся со стула.
Он подошел к стене, на которой висела именная шашка, снял ее, любовно
провел ладонью по лезвию.
Швондер накинул шинель и с шашкой в руке направился в кладовку. Он
включил там свет, лампочка осветила связанные в стопки дела, полки со
старым заржавленным инструментом, листы железа, деревянные чурки. На
верстаке стоял точильный круг. Швондер щелкнул выключателем, и круг начал
медленно и тряско раскручиваться.
Швондер взялся за шашку обеими руками и прикоснулся лезвием к
вертящемуся точильному камню. Из-под лезвия брызнул сноп искр.
Борментали готовились к новогоднему застолью. В наспех прибранной
гостиной, между елкой и клавесином, под старым абажуром был накрыт стол с
небогатой снедью, стояли бутылки сухого вина и шампанского и бутылка
водки. Марина с Аленой хлопотали на кухне, нарезая овощи для салатов,
Борменталь с Дружком, одетым в трикотажный спортивный костюм доктора,
носили тарелки к столу.
- Дружок, голубчик, захвати мне глубокое блюдо из серванта! -
крикнула Марина.
Дружок появился в кухне с блюдом. Вид у него был насупленный.
- Что хмуришься? - спросила Марина.
- Что вы все - Дружок да Дружок... Человеческое имя хочу, - сказал он
с обидой.
- Он совершенно прав! - сказал Борменталь, появляясь в кухне. - Я об
этом думал. Нужно дать имя и фамилию, и чтобы никаких Дружков!
- Ну, и какое же ты хочешь имя? - спросила Марина.
- Человеческое, - потупился Дружок.
- Предлагаю - Борисом. В честь Ельцина, - сказала Марина.
- При чем тут Ельцин? - поморщился Борменталь.
- Дружок, хочешь американское имя? - предложила Алена. - Мне нравится
Грегори.
- Не хочу Грегори. Хочу Василием, - сказал Дружок.
- И прекрасно! - воскликнул Борменталь. - Василий - замечательное
русское имя.
- А фамилия? - спросила Марина.
В кухне наступила пауза. Дать Дружку фамилию было нелегко.
- Бери нашу... Борменталь, - неуверенно предложил Дмитрий.
Новоявленный Василий отрицательно помотал головой. Борменталь
обиженно засопел, смерил Василия взглядом.
- Почему так? - с вызовом спросил он.
- Еврейская... - совсем поникнув, отвечал Василий.
- Стыдно, Вася, - укоризненно сказала Марина.
- Вот уж не думал, что ты - антисемит, - с удивлением проговорил
Борменталь. - Во-первых, если хочешь знать, фамилия Борменталь - не
еврейская, а немецкая. Иван Арнольдович, дед мой, происходил из обрусевших
немцев. А во-вторых, действительно стыдно... Антисемитизм у нас в семье не
в почете.
- Не антисемит я... Просто с такой фамилией... трудно. Будто сами не
знаете. Будь вы Сидоров, уже главврачом были бы... - сказал Василий.
- Возможно. Но тебе-то что? Ты собираешься делать карьеру? -
иронически спросил Борменталь.
- Собираюсь. Не на шее же у вас сидеть. Я взрослый пес... то есть,
мужчина, - поправился Василий. - Я делом заниматься должен.
- Ну-ну... - удивился Борменталь. - Тогда сам выбирай.
- Дружков! - не вытерпела Алена.
- Во! - расцвел Василий. - Это то, что надо.
- Значит, в паспорте запишем "русский"? - саркастически осведомилась
Марина.
Василий подумал, снова отрицательно помотал головой.
- Почему же? - спросила она.
- Сами мне читали, что у вас с национальным вопросом творится. То
русских бьют, то русские кого-то бьют. А я собака... Хочу остаться собакой
по национальности.
- В пятом пункте нельзя писать "собака", - сказал Борменталь.
- Почему? - искренно удивился Василий. - Чукча можно, еврей можно, а
собака - нельзя?
Вопрос застал Борменталей врасплох своею логичностью. Чтобы проехать
этот щекотливый момент, Марина погнала всех к столу. Борменталь хлопнул
себя по лбу и скрылся. Через минуту он вернулся в гостиную с завязанным
свертком в руках.
- Василий! - торжественно начал он. - Разреши преподнести тебе наш
новогодний подарок. Здесь твой первый костюм, в котором ты сможешь
появляться на публику...
- И-ууу! - счастливо взвыл Василий, пытаясь лизнуть Борменталя в
руку.
- Прекрати! - доктор отдернул ладонь. - Иди лучше переоденься.
Когда через пять минут Василий вернулся к новогоднему столу, семья
онемела. Перед Борменталями предстал молодой худощавый мужчина в темном
костюме и при галстуке, с небольшими рыжими усиками и копной рыжих волос.
И галстук был в тон шевелюре, так что Василий вплыл в гостиную, как ясное
солнышко, ослепительно улыбаясь.
Опомнившись, Борментали дружно зааплодировали. А Василий,
поклонившись вполне элегантно для дворовой собаки, уселся на свое место.
Борменталь разлил в бокалы сухого вина Марине и Алене, затем
потянулся с бутылкой водки к рюмке Василия. Но тот прикрыл рюмку ладонью.
- Спасибо. Не пью.
- Вот как? - удивился Борменталь, наливая водки себе. - Почему же?
- Насмотрелся, - сказал Василий. - Если можно, я морсу.
Борменталь пожал плечами и поднял рюмку.
- Выпьем за уходящий год, - начал он, - который, как и все
предыдущие, не принес нам обещанного счастья, но мы, слава Богу, живы и
здоровы, да у нас еще прибавление в семействе. Так что грешно жаловаться.
Пускай Новый год попробует стать лучше. С крещением твоим, Василий! -
чокнулся он с Дружковым.
Все выпили. Телевизор, дотоле показывавший нечто сумбурно-новогоднее,
выдал на экране Кремлевскую башню, вслед за чем появилось лицо Президента.
Борменталь поднялся с места и выключил звук.
- Все, что он скажет, давно известно. Я могу сказать то же и даже
лучше.
С этими словами Борменталь потянулся к бутылке шампанского и принялся
откручивать проволоку. Президент на экране беззвучно шевелил губами.
- Включите Президента, - вдруг тихо потребовал Василий.
Борменталь с изумлением воззрился на Дружкова. Марина прищурила
глаза, поставила бокал на стол.
- Ну, да... Вася его еще не видел. Это мы уже насмотрелись и
накушались. Включи, Митя.
- Не в этом дело, - сказал Василий так же хмуро.
- А в чем? - спросил Борменталь, чуть прибавляя звук.
- В том, что он - Президент, - ответил Василий.
- Да что ты о нем знаешь?! - воскликнул Борменталь.
- Президент сползает вправо, - добавила Марина. - Он не оправдывает
ожиданий демократов.
- Опять! - с тоской протянула Алена.
- Вася, а сколько тебе лет? - вкрадчиво спросил Борменталь.
- Пять, - сказал Василий.
- Так вот, мы пять лет наблюдаем этого человека, - Борменталь кивнул
на экран, - и имеем достаточно оснований, чтобы относиться к нему
скептически.
- Он не человек, он Президент, - упрямо проговорил Дружков. - Я его
знать не знаю, впервые вижу, телевизоров не смотрел. Я бродячим был, в
стае, дворовым всего год. У нас вожака все уважали. Нет уважения к вожаку
- нет стаи. А любить его или не любить - дело личное. Я, кстати, нашего
вожака не любил. Но уважал.
- Дело в том, Василий, что мы не в стае живем, а в обществе. Боремся
за права личности. А вы пытаетесь навязать нам тоталитарные или
монархические взгляды, - Марина неожиданно перешла на "вы".
- Это я не понимаю. А вожак есть вожак. Если я собачьего вожака
уважал, то и людского буду.
- Хм... - издал звук Борменталь.
Но тут раздался звон курантов, полетела в потолок пробка, и
Борментали с Василием объединились в общем новогоднем приветствии. Алена
зажгла бенгальские огни, и, пока часы били двенадцать ударов, семейство
стояло, держа над головою рассыпающиеся искрами свечи.
Грянул гимн. Борментали уселись, Дружков продолжал стоять.
- Прямо сталинист какой-то, - шепнула Марина мужу. - Митя, бывают псы
- сталинисты?
- Не знаю. Но сталинисты псами - очень часто, - пошутил Борменталь.
Не успел отзвучать гимн, как в двери дома громко и требовательно
постучали.
- А вот и Дед Мороз! - с некоторой тревогой объявил Борменталь и
пошел открывать.
Спустя мгновение он вернулся, пятясь задом, поскольку из сеней на
него грозно наступал Швондер с шашкой наголо.
- Всем оставаться на местах! Руки за голову! - прорычал Швондер,
