Она не ответила, а как-то хитро улыбнулась; я воспринял это как подт-
верждение; однако в тот момент, когда я попробовал еще немного ненавяз-
чиво уплотнить наше взаиморасположение, она вдруг приподнялась и села -
я сразу отступил - однако, как оказалось, всего лишь для того, чтобы
смочить платок из бутылки. Вслед за тем мы сразу же снова легли, причем
более тесно, чем раньше, и смоченный платок почему-то оказался в сторо-
не, точнее, в ее руке, но без движения; от нее пахло весной, соломенными
волосами и ракетным топливом (я подумал, что в прошлой жизни еще не
должно было быть ракет и химчисток - но и бог с ними!!); я чувствовал ее
бело-голубое дыхание - уже не зрением, а осязанием; это было здорово!; я
делал то, что мне нравилось - и, по-моему, ей это нравилось тоже: мед-
ленно и осторожно переплел все, что можно было переплести - ноги, руки;
мне начало казаться, что мы соприкасаемся уже всеми клетками кожи, тако-
го крутого сексуального опыта у меня еще не было! Кажется, я перестал
понимать, где она, а где я. Мое лицо, зарытое в ее волосы, начало пропи-
тываться розовым светом; я решил изучить вкус ее губ (с запахом и так
было ясно) и почувствовал в ответ стремление всех ее частей переплестись
с моими еще теснее; контакт стал абсолютно потрясающим, вкус оказался
молочно-розовым, как и вся она... Я почувствовал, что здесь останавли-
ваться нельзя (остановиться было просто немыслимо!); мне хотелось дотро-
нуться до ее теплой светящейся кожи где-нибудь под одеждой, что я и поп-
робовал сделать; мне это удалось... и первое прикосновение я буду пом-
нить вечно.
Ее тело оказалось более мягким, чем мое - но только на первые нес-
колько миллиметров! Само прикосновение получалось совершенно шелко-
во-бархатным, а дальше почти сразу - но плавно! - становилось упругим и
каким-то электрическим, что ли... Я такого больше ни у кого не встречал
потом - точнее, встречал похожее, но не то.
Ее реакция была более, чем странной. Она поднесла к носу платок и
вдохнула.
Ей явно были по кайфу мои действия - но два кайфа, наверное, лучше,
чем один?..
В данном случае я не был уверен в этом, к тому же ее действия явно
были мне не в кайф (я тоже вдохнул по причине геометрической близости, и
по телу прошло что-то неприятное); поэтому я вежливо спросил:
- А может быть, фиг с ними, с глюками?
- Нет, - ответила она, - Мы должны ВМЕСТЕ!..
...Итак. Я зашел уже далеко и не встречал никакого сопротивления -
скорее наоборот. Я мог бы, наверное, довести дело до победного конца - а
может, и нет: как-то боязно на пустыре и по первому разу (я вообще всег-
да представлял эту процедуру в несколько более интимной обстановке)...
Но дело было в другом. В лучшем случае (не "вместе", а только она со
своим платком) - получалось какое-то изнасилование под наркозом; а это
было совсем не тем... Это просто задевало мою гордость.
И я решился на отчаянный жест. Я выбрался отовсюду, где я был - как
ни печально было это совершать - и остался просто лежать рядом. Она
смотрела на меня, но ничего не делала. Кажется, я обиделся. Да, она тоже
могла обидеться, что я не разделяю ее кайф от этой дряни... Между нами
росло явное непонимание. Чувствуя, что все пустое, я достал свой носовой
платок, смочил его из бутылки и начал вдыхать так же, как делала это она
- мне хотелось все забыть, отключиться и, наконец, понять, что же в этом
есть - но чувствовал только, как окружающий мир покрывается каким-то
дерьмом и плесенью, и ничего больше... Я встал, ощущая выросшую в легких
горькую елку с последними хвоинками, торчащими из ноздрей, и сказал, на-
деясь уже неясно на что:
- А может, пойдем отсюда?
- Ммм.., - сказала она, глядя сквозь меня в пространство, и не поше-
велилась...
Я надел куртку - было холодно. Я чувствовал, что уже ни на что не
способен. Слегка подташнивало. Я посидел на бугре, наблюдая, как в домах
зажигаются окна, потом побродил вокруг - действительно, ни единой живой
души; когда в бутылке оставалась четверть исходного количества, она мед-
ленно надевала куртку, чтобы затем снова лечь...
Я ушел. Может быть, это было не по-джентльменски, но я ушел. Может
быть, кто-то поймет мое настроение. Я хотел поговорить с ней на следую-
щий день, но не удалось, и через день тоже (я знал ее с детского сада,
но мы учились все время в разных школах); прошло наконец недели две,
кончился учебный год, и она куда-то делась из города; а летом я узнал,
что они только что переехали...
Я видел ее еще раз через год - ей было уже шестнадцать, и мне столько
же. Она шла в полутрезвой компании, смеясь так же неестественно громко,
как и остальные. Ее лицо не светилось розовым, а наоборот, было бледным
с нарисованными ресницами и губами - но тем не менее все равно остальные
трое выглядели лишь бездарной рамой к этой гениальной картине. Я остался
стоять там, где стоял (на автобусной остановке), и остался неузнанным;
да, когда-то давно, в прошлой жизни, я, кажется, любил ее...
*
Р А Д И О К Л А Р И О Н
"6 - 0 = 6 ; 0 - 3 = -3
5 - 0 = 5 ; 0 - 2 = -2
4 - 0 = 4 ; 0 - 1 = -1
3 - 0 = 3 ; 0 - 0 = -0"
(из таблицы вычитания)
*
Добрый день, уважаемые радиослушатели, я счастлив, что вы именно на
этой волне! Вы только что слышали наши позывные - звук лепестков раскры-
вающегося эдельвейса в ускоренном воспроизведении, если не слышали - не
огорчайтесь: настойчивый, но нежный звук нашего клариона вместе с вами
две дюжины часов в сутки, и в честь этого я поставлю доселе неизвестную
композицию "The Doors" о смысле жизни минут на десять. Слушайте!
Если бы у меня был номер телефона, по которому я мог бы позвонить
Господу Богу и задать любой вопрос, я не стал бы спрашивать всякое там
основопологаюшее типа "Кто я??" или даже "Почему печенеги не щучат лещи-
ну??", а я спросил бы: "Допустим, если взять бутылку какой-нибудь нес-
ладкой газировки, ну, там, боржома или нарзана, не обязательно мине-
ральной, но обязательно газировки, хотя минеральная, конечно, солиднее;
отхлебнуть из горла, но не проглатывать, а подержать пару секунд, и так:
прррфффффф!.. - наружу, не видно куда, наверное, на пол, и наблюдать за
этим процессом в профиль - имеет ли все это какой-нибудь смысл??"
Но - нет у меня телефона, а главный герой ждет, экономя себя, своего
часа, живет, занимаясь спортом, не пьет-не курит, и только постоянно бе-
рет бутылку нарзана, отхлебывает из горлышка, и - прррффффф!; а сам сос-
редоточен, думает о своем; потому что жизнь тяжела и о нем могут просто
забыть, но он верит; и вот очередное письмо, отправленное с меньшей си-
лой (потому что о нем почти и забыли), огибает выпуклость горизонта и не
доходит, поворачивает на полдороге; а он наблюдает эту петлю издали и
ему делается плохо - ведь вы знаете, как теперь работает почта, следую-
щего письма запросто вообще не будет! - он не может понять, откуда такая
месть судьбы, а может, он и подозревал, чувствовал что-то и боялся; но -
он берет бутылку нарзана, и - прррфффффф!; а нервный срыв с ним случает-
ся после, у него есть жена, которая все время моет пол, и она берет но-
совой платок и накрывает ему лицо - а потом мы узнаем, что такое бывало
уже (с носовым платком), здесь закрадывается какая-то тайна; но он же
тоже не каменный, такое не всякий выдержит! И я отправляю следующее
письмо, надеясь, что дойдет, а загадочный ресивер за линией горизонта
пропадает из нашего поля зрения; но я надеюсь, что ваши ресиверы на на-
шей волне, в эфире радио Кларион, и мы всегда с вами! Мы передаем на
частотах. Чаще нас никто не передает, вы можете уловить нас всюду -
только прислушайтесь! Еще одна композиция, чтобы вам не было грустно -
мы поставим одновременно сразу все песни одной великой команды из трех
человек... под нами - темно-зеленые хвойные леса, то ли Сибирь, то ли
Канада; Columbia is steerin' now for its precise window in spaсe... о,
двенадцатая минута десятого, мы входим в сумеречную зону... полночное
масло таиландского экспресса... национальный Марс уже высоко... цепочка
молний отражается в другой паре глаз... это заблаговременное предупреж-
дение, Absalom-Absalom-Absalom... Я говорю, существует взаимосвязь всех
гостиничных номеров мира - где, как не в гостинице слушать радио Клари-
он! Только настроиться - и попадешь во все гостиничные номера мира; но в
первую очередь в одноместные (двухместные в следующей композиции!), и
непременно чтоб не работал ни один буфет, ни один бар, чтоб в холлах и
коридорах стоял штиль, а за стенками ворочался ветер - северный лучше
всего: на север далеко видно, равнина с сужающимися меридианами; как раз
за ней - то ли Сибирь, то ли Канада, не все ли равно; даже маленькая Эс-
тония присовокуплена к этому арктическому пространству!; так что ложись
спать и просыпайся в любой точке земного шара, тебя поймут: привет, Аме-
рика, другая сторона жизни-смерти, я тоже здесь - рядом с окошком в вы-
сокой отвесной стене, нависаю над космосом, как все мы, у меня из окна -
полосатая поляна с будущим урожаем не знаю чего, туман, и лес - а у вас?
.. В центре города?.. Это ничего, лишь бы не работал ни один бар, и так
далее... Кто со мной говорит?.. Это - радио Кларион, это - тропосферная
связь всех времен и событий!.. Да, нас можно поймать на любой электроп-
рибор: включите утюг в сеть, приложите к нему ухо и встаньте под холод-
ный душ - или накройтесь с головой одеялом и прислушайтесь к генератору
фотовспышки... Если у вас нет ничего, закиньте два провода на два дере-
ва, поставьте между ними два встречно-параллельных диода с двумя наушни-
ками - и слушайте радио Кларион! Ничего, если громкий фон - мы как раз
передаем минуту белого шума для тех, кто скорбит...
...О чем? Конечно же, об ушедшем когда-то миге!.. Но это - светлая
скорбь, просто сегодня пасмурный день, легкий дождик: ты сидишь не пе-
чальной веранде дачного домика, а за окном - сосны, слезы капают с их
длинных ресниц... Нет, поверьте мне, все, что прошло - осталось, все,
чего нет - есть, оно вместе с нами; достаточно посмотреть вверх после
дождя: стволы сосен оранжевы, как недостающее солнце; а время - фиктив-
ная величина, просто чтоб было легче копаться в памяти, выдумка, и не
больше; смотри на верхушки сосен, и ты обретешь небо в своей душе... что
это мы все время о соснах? Должно быть, вы закинули на них оба провод
а... Есть сосны на дюнах у всегда прохладного моря, чей-нибудь там мираж
на пустынном пляже... перекиньте, пожалуйста, один провод на цветущую
вишню! Да, низковато, зато какой цвет... ладно, так уж и быть, мы пере-
даем Розовый Шум - это цветущая яблоня, самые кончики лепестков... Ком-
нозиция "Метаболизмы". Кстати, если у вас нет проводов, приложите к уху
раковину (можно водопроводную) - и вы услышите радио Кларион! Ничего,
если звук немного пыльный и скомканный; одно дело - сущность, другое де-
ло - содержание... В каком-нибудь заплесневелом углу памяти: улица пово-
рачивает налево, переулок упирается в аллею столетних стволов по ее тро-
туарам-обочинам; здесь живут в деревянных домах. Здесь живут деревянные
дома. Здесь в деревянных домах живут старые мысли и впечатления, заживо
похороненные; дети ходят в заплесневелую школу, на вешалке висит дорога
сквозь блеклый приторможенный двор, а плескать в рожу чаем я тоже уме
ю... Не надо, друзья мои: прошлое есть прошлое, прошлое всегда есть; и
не только посеребренно-позолоченное для успешной сохранности, но и та-
кое, не нужное никому - чертополох, консервная жесть да октябрьский лед
в лужах; пойдемте, послушайте лучше шелест густой высокой листвы, это
настраивает; - вот для чего этот переулок в заплесневелом углу, из кото-
рого никак не выехать на улицу: прямо посреди проезжей части - стволы...
