вскорости выпасть заново.
...Внизу подъезда дома, где жила Эмили, функционировал лифтер в проп-
лешенной кепке и валенках, переживший империалистическую войну, коллек-
тивизацию, эвакуацию, две перестройки и упадок с крыши в далеком
детстве. Он не узнал Элиотта, но вида не подал и поздоровался.
Элиотт поднялся на нужный этаж, позвонил, и, помедлив незначительно,
толкнул незапертую дверь. В прихожей добавилось обстановки, отметил он
про себя, наблюдая выросшие там и сям мраморные колонны извилисто-шизоф-
реничных конфигураций и какие-то еще дизайнерские детали неясного назна-
чения. На люстре сидела полутораметровая стрекоза, электрически трепеща
крыльями, и это создавало оригинально неестественный полумрак; сливаясь
с декорациями, из-за кресел и штор выглядывали гномы, эльфы, цвельфы и
другие расплывчатые создания, явно напуганные появлением Элиотта; но вот
вышла Эмили, и тут они повылезали изо всех щелей, норовя привлечь ее
рассеянное внимание каждый по-своему. Эмили шла стеклянной походкой, за-
жав в правом кулаке свои мысли и отбиваясь свободной рукой от какой-то
особо навязчивой галлюцинации; на ней был измятый прикид, а лица не бы-
ло. Привет, как дела, спросил Элиотт, имея в виду понимание, что из че-
ловека нельзя вычесть то или иное свойство, и если он нравится, то сле-
дует принять его целиком - что с тобой? Здравствуй, ответила Эмили, про-
должая любить собственно созданные композиции из кусочков знакомых и
незнакомых субъектов, одним из которых был Элиотт - но я уже больше не
буду; что, спросил Элиотт? Понимаешь, Прелесть кончилась, ответила Эми-
ли, глядя в пол, но мне очень хотелось, и пришлось - Гадость... Две под-
ряд... Но мне уже почти больше не хочется. Может быть, я некстати, спро-
сил Элиотт? Что ты. Ты очень кстати, сказала Эмили, удерживая Элиотта за
руки. Меня ужасно давно с тобой не было...
Элиотт посмотрел на нее и подумал, что хорошо бы зайти в другой раз,
но было поздно. Кошачье пламя уже вспыхнуло в ее глазах. Ты давно ничего
не ел, спросила Эмили, медленно обволакивая взглядом его лицо, тебе надо
поужинать, пойдем на кухню, сказала она, взяв его за плечо, вот, сейчас;
и тут дыхание смешалось с огнем; вся возбужденная круговерть мыслей и
чувств Эмили вплелась в разомкнутые силовые линии Элиотта, и магнитное
прикосновение сквозь два слоя ткани медленно и неотвратимо спаяло обои
х... Эмили забыла про ужин Элиотту и про все остальное; мраморные колон-
ны беззвучно корчились и рассыпались одна за другой, эльфы с цвельфами
таяли в воздухе, электрическая стрекоза всосалась в люстру вместе с
электричеством, а Элиотт оторвал Эмили от пола вместе с прикидом и отнес
в комнату, где имелась мебель для горизонтального расположения в лице
дивана. Одежда на Эмили испугалась и съежилась, плотно обхватив тело,
отчего ее с большим трудом удалось стащить; зато одежда Элиотта вела се-
бя совершенно наоборот, а диван самопроизвольно покрылся постелью и втя-
нул спинку в плечи, не желая пятнать свою репутацию в лице обивки. Когда
последняя штанина, все еще цеплявшаяся за ногу Эмили, была отброшена и
покатилась с грохотом по ковру, шелковое тепло накрыло обоих, и мягкая
ткань Эмили оплела стальной каркас Элиотта, чтобы образовать единую неч-
ленораздельную композицию... География зубов, бровей и блаженно смежен-
ных век бархатно разворачивалась под ресницами и губами ищущего спаси-
тельной влаги, и лишь ладони и пальцы Элиотта путешествовали по знакомым
холмам, долам и равнинам, а руки Эмили сбились с пути, потому что Эмили
забыла думать... Наконец в чаще у источника гость коснулся дверей, за
которыми его давно ждали, и трепет жажды прошел по всей субстанции Эми-
ли; изгиб тетивы, и со стоном, таким же, как у первого шага пути, приро-
да Той, Что Хранит, приняла начало Того, Кто Ищет... Самый главный и
значительный звук покинул легкие Эмили, почувствовав свою секунду, и
растаял, когда мир расширился и воздух остался в нерешительности, куда
ему течь - потому что Эмили забыла дышать... Наконец природа восстанови-
ла свои свойства, и Элиотт почувствовал ладони Эмили, горячо объяснявши-
еся в любви всем частям его тела; однако пульсация ритма не была еще
полностью исчерпана и, удвоив гравитацию усилием рук, он отправился ту-
да, где вещество Эмили приобретало что-то от жидкости или газа в резино-
вой оболочке; впрочем, это было задумано изначально при ее разработке и
сотворении, не так ли?.. Маленький обрыв мысли; маленький кораблик с ат-
ласным парусом застигла буря; в самом открытом море с самыми черными
волнами и белыми гребешками на них, с грозовыми тучами и молниями; все,
все, все рушится, это самый неистовый шквал на свете - потому что буря
кончается так внезапно...
...Элиотт выбрался из сплетения конечностей в поисках полотенца. Эми-
ли лежала с закрытыми глазами в зашкаленном состоянии; Элиотт стер с се-
бя штормовую пену и извлек из глубокого ущелья дивана свою сбежавшую на-
бедренную принадлежность. Эмили прикинулась майкой и направилась в ван-
ную приобретать уверенность в завтрашнем дне путем орошения пашни раст-
вором перманганата калия, Элиотт тем временем приобрел исходную экипи-
ровку. Тебе надо позавтракать, сказала Эмили, вернувшись и глядя на него
так, что все прошедшее, похоже, готово было произойти еще раз по тому же
сценарию... Спасибо, сказал Элиотт, оглядывая ее с ног до головы, но
мне, к сожалению, уже пора. Кстати, ты неважно выглядишь. Может быть,
тебе что-нибудь сменить в твоей жизни? Да, сказала Эмили, но я знаю. Это
скоро пройдет. Я не выспалась. И вообще, я в этом месяце всегда толсте
ю... Ты, может быть, все-таки поужинаешь? Ну, ладно. Вот увидишь. Я буду
стараться. Правда. И добавила, сладко млея в его последнем рукопожатии:
ты мне ужасно нравишься...
..."А я?!!?" - раздался вдруг до боли обиженный тоненький голосок ка-
кого-то гномика, вылезающего из-под обоев с готовым расплакаться видом;
Эмили разжала правый кулак, и ее мысли решительно разбрелись по всем уг-
лам и в разные стороны...
...Элиотт шел по тротуарной панели, и его волосы росли со скоростью
0,016 миллиметра в час. На углу в киоске проджавали сувенирные часы,
оригинальность стрелок которых (минутная - в форме серпа, часовая - в
форме молота) скрадывала социалистическую неточность хода. На рекламном
плакате невдалеке пребывал умерший мамонт, причем вся флора в радиусе
двадцати метров вымерла от трупного яда - остались лишь этикетки с при-
балтийскими надписями да несколько повесток из военкомата на имя Элиот-
та; на переднем плане врачи в маскировочных халатах кололи труп адрена-
лином подкожно лошадиными и львиными дозами с выражением крайнего опти-
мизма на лицах. Элиотт поужинал в государственной столовой напротив вы-
вески "Горячий Джеф", где его и настиг интересующийся абсолютными исти-
нами жизни Валькирий. Здравствуй, сказал он, наблюдая на лице Элиотта
уверенность знания своей цены и спокойствие мудрости. Привет, ответил
Элиотт, ничего подобного не имея в виду, и они вышли рядом. Ты знаешь
эти места, спросил Валькирий? Да, здесь раньше протекала речка Стикс,
ответил Элиотт, но в процессе градостроительства ее задвинули в подзем-
ные трубы. Никто уже не помнит, где какой берег, потому что дома с обеих
сторон полностью одинаковые. А что есть время, спросил Валькирий, глядя
по сторонам? Время - это одно из свойств твоего сознания, ответил Эли-
отт, глядя в точку, где он намеревался оказаться в конце пути. А зачем
людям деньги, спросил Валькирий? Тут зазвонил телефон-автомат, торчавший
из тротуара; Элиотт поднял трубку, опустил монету, чтобы можно было раз-
говаривать, и услышал: Алло! Здравствуйте. Вам надо зайти в воен... До
свидания, тотчас возразил он, резко вешая трубку, и ответил: для компен-
сации собственной глупости. Поэтому их всегда не хватает...
Они шли, глядя в бессмысленную поверхность асфальтированного тротуа-
ра. Дома и прочие предметы ландшафта тянулись поодаль, не оставляя в па-
мяти никаких следов. Быть может, и мне изобрести какой филисофский за-
кон, всеобъемлющий и фундаментальный, думал Валькирий, глядя в окружаю-
щее одиночество? И он, достав блокнот, записал: "В бродячем состоянии не
участвуют неподвижные предметы диалектическим образом" - после чего го-
рячо попрощался с Элиоттом и заспешил домой, пока его не замочили многие
капли дождя...
...Элиотт вошел в дверь, зажег свет и выключил "The Principle Of
Moments". В одежде его накопилось слишком много израсходованных состоя-
ний сегодняшнего дня, поэтому он разделся и, чтобы завершить все чем-то,
набрал телефонный номер; Алло, сказал Доктор. Как эдоровье, спросил Эли-
отт? Пустое, ответил Доктор, страдая воспалением инфекции в каком-то
внутреннем органе; ну тогда до встречи, сказал Элиотт.
Было слышно, как по водосточной трубе карабкается посыльный из воен-
комата, держа повестку в зубах. Элиотт выключил свет, принял смертельную
дозу дрюперана и заснул.
*
Л А Б И Р И Н Т
"(театр начинается с виселицы,
не потеряй номерка...)"
*
Каждый слышал что-то о нем. Если хватало времени и сил, об этом люби-
ли поговорить - каждый, казалось, знает больше, чем остальные, но на са-
мом деле никто из них почти ничего не знал.
Если ориентироваться от двери мужского туалета - здесь всегда насту-
пало просветление на несколько минут - то три поворота налево. "Налево,
налево, и еще налево..." - таинственно шептали все, но мало кто выбирал-
ся дальше первого поворота. Потому что обслуживающий персонал почти
всегда появлялся, стоило только выйти за рамки дозволенного, и возвращал
заблудшего на место. Служебные двери - одна за другой, и как мимо них
успеть до следующего левого поворота?
Но через лабиринт существовал выход наружу; это было сладкой легендой
- надо было только добраться до него. Все же это так просто - после оче-
редного промывания желудка, когда голову немного отпустит, в мыслях поя-
вится свежесть и живительная прохлада - доковылять на ватных ногах до
угла, и, если из служебной двери никто не выйдет - скорее, скорее! -
метров пятьдесят до следующего угла; там уже дверей нет, и пол кажется
странным, но - некогда рассуждать; за третьим поворотом начинается тем-
нота, и начинается ЛАБИРИНТ...
...Почему-то никому не приходило в голову: если воспользоваться при-
вычной геометрией, то после третьего поворота налево коридор должен был
замкнуться - ведь все это один этаж; но рассуждать на подобные темы ник-
то не привык. Зачем, если и так сознание едва держится на краешке осмыс-
ленного восприятия? Главное - лабиринт, и где-то в нем - выход; надо
дойти до него, и - "там, в лабиринте, мы еще поборемся, мы еще попробуем
себя; мы будем жить, пока не выберемся отсюда"...
...Он вспомнил, как в полусне, куда нужно идти - в правой руке был
нацарапанный кем-то план; лабиринт изменился с тех пор, но это - част-
ности; главные туннели остались прежними... Память работает чуть лучше
здесь, здесь такой воздух или еще что-то - неважно, главное, не потерять
ориентира...
Нигде нет более черной темноты. До стен не всегда можно дотронуться
обеими руками - и от этого трудней, можно не заметить ответвления в од-
ной из сторон; воздух - надежный проводник в подземельях и каменных пе-
щерах - здесь неподвижен, никуда не течет и н подсказывает ни одного
правильного шага. Бесполезно пользоваться правой рукой, обычная тополо-
гия здесь нарушена. Лабиринт горизонтален, но он перекрещивается во мно-
гих местах, совершенно противоестественно и вне представлений длины и
направления. Его можно нарисовать, изображая туннели проходящими друг
под другом - хотя пол нигде не наклонен - но и то схематически, вне
масштаба. Иногда кажется, что это - живое существо, потому что он посто-
