мельтешил перед моими глазами, и я понимал, что это и есть "эффект вее-
ра" - до нее сотни зимних лесных километров, а кажется, что она совсем
рядом; нет никакой Горы, это просто пространство, встопорщившееся от ис-
кажения перспективы - и я бы давно уже бросил этот путь, если бы не ви-
дел, что Зайчик не знает усталости...
...Еще через бесконечное количество прыжков я нашел на снегу еще один
ломтик ржаного хлеба, и это придало сил и уверенности, что мы идем пра-
вильно...
...Я так и не видел само Окно снаружи - потому что давно перестал ог-
лядываться - поэтому наконец когда мы оказались на Вершине, я не смог
понять,как это произошло.
Отсюда виднелась излучина реки и безграничные пространства елок и со-
сен вокруг - таково наше черно-белое государство; Вершина напоминала
второй этаж дачного домика с окном и письменным столом перед ним, зава-
ленным самыми случайными предметами. Здесь давно не было никого, и я по-
нял, что все наши правители давно погрязли в нижних коридорах и этажах,
не в силах больше пробиться сюда. Люк вниз находился сзади, это был
единственный вход на Вершину (по поверхности, по земле сюда никто не мог
добраться, кроме таких, как я и Зайчик) - чуть ниже он разветвлялся и
продолжал ветвиться до бесконечности, образуя ту гибельную сеть, в кото-
рой барахтаются все, и совсем недавно барахтался я (память услужливо вы-
сунула, как язык, эпизод: я стою возле дверцы служебного входа и объяс-
няю: вы понимаете, что мне идти уже нет никакого смысла, меня сразу же
повяжут, они меня уже запомнили и разыскивают; меня тоже видели, возра-
жает Пэтроф, но ты был в тени, объясняю я; тебя помнят плохо и поэтому
даже скорее примут за своего, уловив что-то смутно припоминаемое в твоем
лице; ты же не перелезал через купол, как я, обходя тот опасный коридор,
объяснив ошалелым господам потом, что я это делаю наспор... Шимански
сказал: ну да, но я же не ходил ни разу, так что за себя не отвечаю... И
больше я их не видел с тех пор, хотя и ныне могу отчетливо представить,
как Пэтроф в осторожных круглых очках крадется, избегая вахтеров и
праздных стукачей, а сзади Шимански, скаля зубы, карабкается по лестни-
цам...)
...Зайчик весело заглядывал мне в глаза. Ему тоже очень нравилось на
вершине, наверное, из-за спокойствия обстановки, хотя он воспринимал и
чувствовал все иначе, чем я.
- Сиди здесь, - сказал я, - и если что, дай знать; - он радостно за-
кивал в ответ и устроился на полу.
...После первого разветвления я повторил команду, но никто не откли-
кался: здесь еще не было людей, они не добирались досюда. Я дошел до
следующего разветвления и, проверив его, вернулся: всю сеть следовало
прочесывать очень осторожно, потому что если хоть кто-нибудь окажется
ближе меня к Вершине, он сможет командовать мной... Вот если бы все раз-
ветвления до самого верхнего были заполнены, я один с Вершины мог бы ко-
мандовать всей страной. Но кто в этом случае мог бы поручиться, что тог-
да, когда я вступил на Вершину сегодня, я бы никого на ней не застал?
...Красные ковровые дорожки с одинаковыми желтыми светильниками разд-
ражали, я был давно уже сыт по горло этими интерьерами; я возвращался к
первой развилке - и тут я услышал:
- Прелестная встреча! У нас обоих есть по двадцать секунд, чтобы...
...В конце коридора стоял Командир, едко улыбаясь; он не успел дого-
ворить, потому что я выстрелил в него - и сразу же понял, что это не Ко-
мандир, а только его фантом, голография, сам он может быть в соседнем
помещении или уже на Вершине; я рванулся вперед, мне потребовалось
меньше двадцати секунд, чтобы вернуться; мои глаза вынырнули, скользнули
по дощатому полу, зафиксировали во весь рост стол, окно и деревянную
бескрайность за ним - и я увидел, что Вершин уже две, и в одной из них
Зайчик радостно прыгает мне навстречу, а Командир повинуется, опоздав-
ший, а в другой тот же Зайчик лежит, уткнувшись носом в красную лужицу,
а рука Командира бесконечно медленно разряжает в меня одну за другой
шесть пуль, и я сливаюсь, конвульсивно дернувшись лапами и ушами, с этим
маленьким белым в неудобной позе застывшим на полу тельцем...
Б Е С С О Н Н И Ц А
*
"Я побочный продукт моей матери,
наравне с ее менструацией - не
имею поэтому возможности что-либо
уважать ... и в обществе я буду
не член, а стынущая конечность"
А. Платонов
*
Дождь выпал вниз весь без остатка, и ветер тащил за окнами серую ват-
но-рваную облачность. Элиотт завязал шнурки и вышел, оставив дома зву-
чать "Pictures At Eleven".
На улице асфальт впитывал в себя лужи вместе с имеющимися в них отра-
жениями. За углом стоял Незнакомый со стеклянной емкостью в руке и смот-
рел вдаль. Выпьем керосину, предложил он? Элиотт в задумчивости остано-
вился. Незнакомый наполнил жидкостью два стакана, взял свой в правую ру-
ку, выдохнул наружу немного использованного воздуха и порывисто употре-
бил налитое. Элиотт видел, как лицо его приобрело страдальческое выраже-
ние, рот скривился, и оттуда, подталкиваемый серией желудочных спазмов,
раздался кашель, переходящий в отрыжку, фигура Незнакомого согнулась еще
более к тротуару, и из нее решительно полилось всякое содержимое пита-
тельного тракта.
...Ах, это вы! - воскликнул Почтальон, со стороны подходя к Элиотту.
Нет, не я! - запротестовал Элиотт; но это не имеет уже никакого значе-
ния, возразил Почтальон. Вам повестка из военкомата. Получите и распиши-
тесь. Элиотт поставил завтрашнее число, поддельную подпись и неправдопо-
добное время и отправился восвояси, взяв повестку с собой, чтобы дома
наткнуть ее на гвоздь (на нем было уже много повесток) - пока Почтальон
смотрел на мучающуюся персону Незнакомого, размышляя, впитает ли до
завтра асфальт растущую лужу желудочных эксцессов, или нет...
По дороге Элиотту встретился Социалистический Способ Производства.
Был он суров на вид и спешил на заседание по повышению повышаемости и
понижению понижаемости. А остается ли дифференциальная рента II в распо-
ряжении сельскохозяйственных кооперативов, задал вопрос ребром в лоб
Элиотт? Ума не представляю. Понятия не приложу, ответил Социалистический
Способ Производства и хмуро двинулся дальше на совещание по углублению
расширяемости. Всемерное Одобрение натужно тянулось вслед.
Элиотт подождал немного автобуса; через шесть минут пришел сорок пер-
вый, а еще через шесть - сорок второй. Элиотт решил не ждать сто восьмо-
го и уехать сразу же на каком-нибудь сорок третьем, но тут к остановке
подгреб явно заблудившийся речной трамвай (на проезжей части не было ни
воды, ни рельсов) с вопросом, куда ему теперь правильнее ехать; Элиотту
оказалось целиком и полностью по пути. Сойдя через три остановки, он
направился перпендикулярно вглубь.
На с трудом и плохо проезжей части рабочие углубляли траншею для раз-
ведения грязи на экспорт или еще с какими-то целями, тем более что в ней
как раз утонул экскаватор (и потому работали вручную); Элиотт одолжил по
обыкновению резиновые боты у бригадира и перебрался по висячему из пос-
ледних сил мосту на тот берег, где располагался вход в Институт Деления
На Два. Здесь Элиотт был занят служебным трудом в рамках получаемого жа-
лования в отдельные эпизоды рабочего времени, как, например, сейчас.
У входа Вневедомственный Вахтер сразу узнал Элиотта, но вида не по-
дал, и, держа в стороне свою бесцветно-чистую репутацию, взял предъяв-
ленный пропуск за нижние уголки, переместил центр тяжести на левую ногу,
перенес взгляд с фотографии на лицо Элиотта, выдохнул, отдал пропуск и
кивнул, по инструкции сохраняя максимально многозначитьельный вид.
Элиотт поднялся на свой этаж, посидел недолго на рабочем месте, ощу-
тил скромную радость свободного (от чего бы то ни было) труда и напра-
вился в соседнюю лабораторию, где, обойдя вниманием шахматы, шашки, саб-
ли, нарды и кегли, углубился в периодику, пролистав журналы "Верзилка"
(детский), "Туфта" (атлас мод) и "Рак Сознания" (медицинский), в послед-
нем из которых, кстати, имелся рассказ буквально следующего содержания:
"Гугенхеймер и Плиний ехали в автомобиле. Стоит ли так развращать ре-
бенка своим вниманием, спросил Плиний? Из эстетических соображений не
стоит, сказал Гугенхеймер. Да нет. На эстетические соображения мне нап-
левать, объяснил Плиний; все это просто-напросто затруднит твою же зада-
чу. Да, вздохнул Гугенхеймер. Дождь расплывчато разбрызгивался по ветро-
вому стеклу. Может быть, я в чем-то не прав, продолжал он? Но, может
быть, это последнее, на что я по-серьезному способен - и что делать, ес-
ли она на одиннадцать лет младше меня? Послушай-ка, сказал Плиний. Я,
конечно, не очень хорошо ее знаю. Но в любом случае я бы не стал вести
себя столь церемонно. Она глупа. Тебе просто надо поменьше от нее тор-
чать, и все получится... (Элиотт пропустил несколько страничек) ...Да,
мне пора, сказал Автор, и она поднялась чтобы проводить его. Автор шел
спереди, и ее очертания вкупе с распущенными волосами и трепетом шага
остались незамеченными. Плиний разглядел прореху на ее старом, немного
тесном платьице - по шву, на талии сбоку - и участок кожи под ней... Се-
кунды спустя она вернулась и села, босиком задрав ногу на ногу, и игра
глаз возобновилась - только уже с несколько иным оттенком; Тебя интере-
сует Автор, спросил Плиний? Напрасно. Ты думаешь, он станет тебя лечить?
Он напишет про тебя рассказ. Пусть даже всерьез, по-настоящему очарован-
ный своей прелестной собеседницей. Ему ведь нужно для этого тебя любить,
но даже здесь он смотрит в окно чаще, чем на тебя, потому что более нае-
дине сам с собой - ведь ты можешь перевесить в композиции? Он анатомиру-
ет твою душу и уйдет, а тебе не станет ни тепло, ни холодно. И слава бо-
гу, если ты этого никогда не прочтешь..."
Дальше читать Элиотт действительно не стал (бог знает, чем там у них
все кончилось!), потому что заболела голова и в комнату вломился На-
чальник Всяких Проверок Пал Секамыч Задницин с вопросом "На что жалуе-
тесь?"; Элиотт пожаловался на бессонницу и вышел.
В соседней комнате сотрудник, занимавшийся проблемами деления на два
в глубоком вакууме, ползал на коленках по полу, выковыривая вакуум изо
всех щелей, чтобы напихать его в камеру; он чувствовал себя на работе,
как дома, дома, как в гостях и в гостях, как на работе, и, кроме вакуу-
ма, его ничего не интересовало - тем более деление на два. Элиотт
чувствовал себя на работе, как в гостях, дома, как на работе и в гостях,
как дома, поэтому прошел мимо.
На выходе Вахтер опять узнал Элиотта, но снова не подал виду и, шли-
фуя мастерство, взял пропуск за нижние уголки, сверил правильность под-
писей, штампов, печатей, потертостей и царапин, перенес центр тяжести на
левую ногу, переместил взгляд, кивнул, отдал пропуск и лишь после этого
выдохнул (чтобы показать лишний раз, что при его стаже инструкция - не
догма, а руководство к действию).
На улице моросил дождь. Рабочие, сосредоточенно матерясь, закапывали
траншею обратно вместе с экскаватором, потому что по плану она оказалась
быть в другом месте, причем никто не знал где. Бригадир отсутствовал в
поисках куска какой-нибудь трубы, чтобы по традиции поместить ее на бу-
дущее дно. Работа кипела ударным образом. Элиотт заметил на другой сто-
роне почтальона с военкоматовской повесткой в руке, и, вдруг решив поз-
вонить, отправился спешно прочь к телефонному автомату за углом. Зак-
рывшмсь дверью, он набрал номер, с утра вертевшийся в голове; Алло, ска-
зала Эмили, это ты или не ты?.. О! Да, конечно. Да, приходи, но тольк
о... Нет, нет, ты все равно приходи. Обязательно. Жду.
Теперь был нужен совершенно другой автобус, и Элиотт мог позволить
себе двинуться в другую сторону. Дождь испарялся на тротуарах, чтобы
