- Вот видишь, нужно было не ходить...
- Зато теперь все ясно; ты уже знаешь, что пройдет, и теперь пройдет
быстрее.
- Да. А все-таки хорошо, что я не пошла с ними. Здесь сейчас лучше.
- Конечно, лучше. Я сам поэтому не пошел...
Они вернулись к корпусу отряда, и тут их застали Саша и Андрей. Пого-
ворили о том, о сем, чего могло бы быть и чего можно было бы сделать...
и в конце концов сошлись на мысли, что Андрюше стоит еще приехать, посе-
му взяли с него честное слово приехать на последнюю ночь. Разместить его
тайком от начлага гарантировали. Поскольку все это было страшной тайной,
Ире обьяснили важность сохранения услышанного в секрете... но на нее
можно было положиться, Серж это знал.
Андрюшу изолировали тоже: в его комнату поместили бывшего сменного
вожатого Володю, ныне вожатого второго отряда, а он сам должен был про-
вести последнюю ночь в корпусе с обслуживающим персоналом; рано утром
следующего дня отправлялась очередная оказия в Москву.
У Андрея было много впечатлений за этот день, однако главным было
прощание со Светой.
- Может быть, мне тоже уехать?.. Меня родители могут забрать... через
недельку...
- Не надо. В этом случае они наверняка что-нибудт скажут родителям.
- Ну и что?..
- Да нет, оставайся. Я ведь еще сюда приеду...
- Когда?
- В последнюю ночь.
- Вот здорово!.. Я буду тебя ждать...
...Андрей даже не знал, плохо это или хорошо - то, что его выгоняют.
Ему было больно видеть эту растерянную плачущую девочку, очень жаль было
с ней расставаться, и в то же время он чувствовал себя необычно счастли-
вым человеком. Случившееся событие сразу отбросило все условности в от-
ношениях между ними, и остались только самые искренние и чистые побужде-
ния; совершенно незабываемым ощущением были ее теплые руки, державшие
его так, словно боялись отпустить....
Они погуляли в лесу, оставив Апакову Лену на территории; когда нако-
нец вернулись, Лена сообщила, что Свету уже ищут. Андрей последний раз
погладил ее по волосам и грустно улыбнулся; Света кивнула и вытерла сле-
зы.
На ужин она пришла с абсолютно спокойным и каменным лицом, глядя
сквозь всех своими прекрасными небесно-стеклянными голубыми глазами...
19.
Ночью в лагере тоже были кое-какие беспорядки. Такой возраст: стоит
только всколыхнуть, и долго потом их не успокоишь.... Начало было тихое:
второй отряд был уложен спать лично старшим педагогом, вожатые тоже лег-
ли спать, и все, казалось было в порядке. Но к середине ночи такое ут-
верждать уже было сложно...
...Больше всего досталось бедной Наташе, и заслуга в том была, конеч-
но, Кати Слугиной. Пробравшись к Наташе в комнату, она отрезала пуговицы
от всей одежды и сложила их в конверт "для вопросов и предложений", ви-
сящий на отрядном уголке... третьего отряда! Единственное платье, на ко-
тором не было пуговиц, обнаружили на верхушке флаговой мачты (!), причем
блок-подьемник был надежно заклинен. Саму же Наташу Катя слегка измазала
зубной пастой "Сигнал", а также немножко покрасила ей волосы флакончиком
зеленки.
Володю просто измазали пастой с ног до головы; в процессе живописания
он немного просыпался, поворачивался на другой бок, и засыпал снова. Од-
нако здесь фантазия, признаем, была гораздо беднее, чем у Кати...
Домик начлага был заперт, поэтому ему просто стрельнули в форточку из
тюбика все той-же зубной пастой, а потом для верности замотали проволо-
кой ручку двери снаружи. То же самое сделали и Надежде Иосифовне, плюс
разрисовали ей стекла - довольно живописно, правда, в несколько излишне
откровенной манере...
Между обособленным от корпусов туалетом - возле столовой - и первым
отрядом красовалась длинная дорожка из сорока пар обуви, устремленная к
туалету, с подписью: "не зарастет сюда народная тропа"...
...В общем, всего было достаточно, но совершенно неожиданнным был фи-
нал. Дело в том, что из всех нарушителей порядка поймали только одноко
человека........ это была Стелла Иванова! И на нее-то и обрушился весь
гнев начальства.
Все было просто. Марина, старшая пионервожатая, разбуженная каким-то
тер-актом в ее адрес, бегала по всем отрядам, пытаясь поймать нарушите-
лей. И вот в комнате у Саши, вожатого первого отряда, была найдена выше-
означенная Стелла. Она стояла рядом с кроватью, явно намереваясь нама-
зать вожатого зубной пастой или еще чем-нибудь; а Саша мирно спал, при-
чем он даже не проснулся, когда вошла Марина.
Стеллу вывели и повели к начлагу: Марина была очень зла. Странным бы-
ло то, что у Стеллы не нашлось ни зубной пасты, ни чего-либо подобного;
но этот парадокс как-то не волновал Марину. Чертыхаясь, она разматывала
проволоку, коей начлаг был надежно опечатан снаружи... а Саша спал, ни-
чего и не подозревая о сорвавшемся покушении.
Начлаг был злой и сонный ("Что это у вас на лице?" "Э-э... где?..
А-а... М-да... Зубная паста.."). За пятиминутную беседу он не извлек из
Стеллы ни единого слова; она просто стояла и смотрела в пустоту широко
раскрытыми глазами, не отвечая на вопросы, как будто намеревалась стои-
чески перенести все мучения, которым ее здесь подвергнут.
Ничего не добившись, начлаг выгнал Стеллу, сказав, что будет разби-
рать ее поведение утром при всех, на линейке, и лег спать. Но заснуть
ему больше не удалось...
Венеамин Андреевич был возмущен, оскорблен, просто шокирован таким
хамством. "Да выгнать ее из лагеря к чертовой матери!"- думал он уже под
утро, яростно ворочаясь на жесткой лагерной кровати, - "Чтоб все видели!
Чтоб другим неповадно было! Ишь, распустились!.." Пасмурное утро застало
начлага в настолько злом и выведеннном из себя состоянии, какового сот-
рудники лагеря не помнили уже года два. Он хмуро проследовал мимо линей-
ки, на которой дежурные пионеры снимали с мачты Наташино платье и отмы-
вали с асфальта красивую надпись: "Начлаг - <ч>удак"; встретил Таню, де-
журную вожатую, и снова вызвал к себе Стеллу Иванову. Результат был
прежний.
Стелла смотрела на него молча и терпеливо, точнее, смотрела СКВОЗЬ
него, словно начлаг был какой-то несущественной мелочью... Стелле было
абсолютно все равно, и любое разбирательство окружающих казалось уже
смехотворным. "Ну, погоди же", - подумал Венеамин Андреевич и потащил ее
на линейку; она как раз началась.
- Вот! Э-э... Видишь, на тебя смотрит теперь вся дружина. Вот и расс-
кажи им, что ты делала этой ночью... Молчишь?!. Ну тогда я расскажу.
Эта... э-э... девочка вчера хотела измазать зубной э-э... пастой вожато-
го своего отряда, э-э... Сашу. Ну, так?! (смех в отрядах) А что вы смее-
тесь?! А ну-ка, кто смеется, сейчас будет здесь, э-э, тоже...
...Серж смотрел на начлага, и ему становилось нехорошо. Он представ-
лял себе, каких дров сейчас может наломать начлаг; сейчас он был нас-
только непредсказуем, что мог выкинуть любую глупость. Некоторые знающе-
ие его вожатые думали примерно то же; но остановить начлага было уже не-
возможно.
- Ну? Так? Ты хотела...
- Я не хотела.
Голос Стеллы был ясен и отчетлив; это были ее первые слова. Она спо-
койно и безразлично смотрела на весь лагерь, стоящий перед ней, зеленые
деревья сзади и серую слоисто-дождевую облачность... Начлаг, казалось,
был удивлен. Но не дольше секунды - он сразу же кинулся дальше в бой, не
разбирая дороги.
- Э-э... не хотела? А что же ты хотела?.. Нет, ты всем скажи, в мик-
рофон: зачем ты НОЧЬЮ пробралась в комнату вожатого?
- Я... хотела на него посмотреть.
Серж в ужасе ждал, что будет дальше. В радиоузле морщился Юра, слушая
бестактные слова начлага.
- Посмотреть?.. Э-э... А... почему? Почему?! Молчишь?! Нет, ты всем
скажи, в микрофон: ПОЧЕМУ это ты хотела посмотреть на вожатого?!
Стелла стояла, и ей было уже все равно. И линейка, и начлаг, и весь
лагерь - все было таким ничтожным, несущественным, мелким... Ей было уже
неважно, что с ней сделают дальше, и что о ней подумают, все было как
будто в тумане... белом, как эти облака... Стелла думала, что и так еще
дня два - и она бы не выдержала... И все стало ясным, ровным и безраз-
личным. И над притихшим лагерем отчетливо прозвучали ее слова:
- Потому что я люблю его.
...Были еще полсекунды. И был крик.
Кричали младшие пионеры - сами не зная, почему, просто от необычности
ситуации, и все сразу слилось просто в монотонный громкий гул голосов...
Вдоль отряда шел Серж, не глядя на Стеллу, на начлага, не глядя на три-
буну, спиной к ним, и автоматически одергивал своих детей... В радиоузле
замер Юра, ожидая дальнейшего; он вслушивался в динамики, и только еле
заметно покачал головой в ответ на какую-то свою мысль. В общем гуле
раздавались команды дежурной вожатой Тани: "Дружина! Напра-нале-во! С
линейки! Шагом! Марш!.." - пожалуй, действительно самое лучшее, что мож-
но было сделать...
Стеллу сразу оставили в покое; начлаг лишился дара речи минут на
тридцать. К Стелле подошли двое подружек и повели ее на завтрак.
На опустевшей линейке стоял Витя Ухолкин, который ничего не видел и
не слышал вокруг. Он был полностью ошеломлен, и даже забыл о том, куда
нужно сейчас идти...
А Саши не было на линейке, он дежурил в столовой. Когда ему путано и
взахлеб рассказали о случившимся и передали, что ему срочно надо подойти
к административному корпусу, он еще ничего не понимал. Он шел от столо-
вой, а навстречу пионеры шли с линейки на завтрак; все взгляды были уст-
ремлены на него. Возле административного корпуса стояли начлаг, Надежда
Иосифовна и Марина. Они осторожно попытались прозондировать почву отно-
сительно причин случившегося, но Саша был настолько неподдельно удивлен,
что все успокоились; тем более Саша был на очень хорошем счету.
В общем, изумленного Сашу проинструктировали, насколько осторожно ему
следует вести себя дальше; Стеллу выгонять никто не собирался -
единственным выходом в такой ситуации было просто замять дело и вести
себя как можно более корректно... Смятенный Саша сидел в столовой и пы-
тался понять, как это такое может быть и почему же все это так получи-
лось; ничего он понять не мог, лишь с удивлением обнаружил, что уже дол-
го в упор смотрит на какую-то пионерку из четвертого отряда с длинными
рыжими волосами; она оглянулась на него и отвернулась. Саша на всякий
случай вышел из столовой.
...Два часа назад лагерь покинул Андрюша; он еще ничего не знал о
случившемся. Водитель лагерного "рафика" гнал машину в Москву по очеред-
ным делам, по шоссе навстречу белому небу. Солнца не было видно, но для
Андрюши весь мир был освещен: солнце светило внутри него.
*
З А Й Ч И К
"От летящей птицы остается
лишь голос ее..." (33)
*
Зайчик прыгал и прыгал, и я все отчетливей и радостней осознавал, что
вдвоем с ним мы можем уйти от любой погони. Уже далеко позади остался
приток, где Аксакал советовал: "Не бери слишком много хлеба" (И я пока-
зал тогда ему - единственный маленький ржаной ломтик, половина - мне,
половина - Зайчику). Снежный лес уже обволакивал нас со всех сторон...
...Однажды вверх по реке плыл человек с портфелем, который хотел дать
советы, как улучшить текущую жизнь; он знал о ней больше, чем остальные.
Но вскоре река обмелела, и он почувствовал под пальцами и коленями пес-
чаное дно, и тогда встал и пошел пешком... Здесь-то его и настигли Оп-
ричники, на грязном голубом "Запорожце" ехавшие по руслу реки.
- А ну-ка, - сказали они, - полезай под винтореечный пресс!
И завернули до отказа редуктором его упитанное тело, но тут "Запоро-
жец" утонул в грязи, и это нарушило спокойный ход работы машины: пресс
начал вдруг разворачиваться, кося головы и руки направо и налево, и ни-
кого из них не осталось в живых. Откуда-то отсюда и начались Зайчики...
...Мне казалось, до Вершины уже совсем немного, но лес все прыгал и
