по-видимому он из нее и произошел.
Она выше среднего роста и, пожалуй, слегка крупновата, ноги у нее
спортивные, мускулистые, с хорошо развитыми икрами, но здесь нет перебо-
ра, это ноги не мастера спорта международного класса, а скорее первораз-
рядницы-легкоатлетки, вовремя прекратившей участие в трудных и утоми-
тельных состязаниях. Она темная блондинка или светлая шатенка, густые
прямые волосы касаются плеч, она широкоскула, лицо украшает изысканной
лепки грекокатолический нос, но главным украшением всего ансамбля являю-
тся, конечно, глаза. Перо литератора, его пишущая машинка здесь бес-
сильны - как ни крути, а на бумагу ложится лишь избитое и затасканное
сравнение с двумя бездонными голубыми озерами, в которые тянет погру-
зиться с головой.
Обыкновенно вы встречаете ее не чаще раза в год и почему-то всегда
летом. Погруженный в размышления, вы сидите в задней части троллейбуса,
и вдруг жена, которой приспичило покататься с вами в общественном транс-
порте, заливается смехом и пихает вас в бок. - Твой тип, - говорит она,
- смотри! - Разумеется, вы давно заметили эту женщину сами, и ваш рассе-
янный вид - лишь попытка скрыть волнение. Жена все понимает, она - умни-
ца. Подмигнув обоими глазами и еще раз дружески пихнув вас локтем, она
выходит на ближайшей остановке, оставляя вас наедине с судьбой.
Она сидит совсем недалеко, на ней изящный строгий костюмчик с белыми
отворотами, она - деловая Женщина, служит по ведомству и не теряет вре-
мени зря. Удерживая литыми коленями кожаный дипломатик, ваш тип сосредо-
точенно перебирает бумаги, листает какие-то справочники и одновременно
отщелкивает данные на калькуляторе. По счастию, народу в троллейбусе не-
много, и вам видно каждое ее движение. Внутри вас клокочет, вы готовы
сорваться с места и демонстративно усесться на одно с ней сиденье, но,
как на грех, драгоценное место оккупировано. По-бабелевски широко расс-
тавив многопудовые венозные ноги, там тяжко восседает неопределенного
возраста селянка в объемных ситцевых одеждах. Ей явно не по вкусу эта
расфуфыренная дамочка рядом, и селянка мучается, подыскивая подходящую
абстрактно-обидную фразу в пространство, чтобы уесть фуфыру, но здесь
ваш тип неожиданно заканчивает подсчеты, у нее все сошлось, она улыбает-
ся, смотрит по сторонам и встречается взглядом с колхозницей. Дурацкая
фраза о некоторых, желающих показать свою ученость, уже почти додуманная
до конца, проваливается обратно в подсознание, селянка никогда не видела
таких чудесных лиц, пожалуй, эти городские не так уж и плохи, думает
она, и тут же от широты души наклоняется к большой плетеной корзине и
тянет оттуда соседке красавец-помидор. Естественно и просто ваш тип при-
нимает от души предложенное лакомство и тут же впивается в него отменно
белыми зубами (разумеется, все деловые материалы убраны в чемоданчик).
Колхозница не унимается - за синьором помидором появляется его величест-
во огурец, за ним - нежнейшее сало в чистой тряпице. Угощение уже не по-
мещается в руках, поверх чемоданчика расстилается газета, ваш тип ест
так аппетитно, что не выдерживает и сельская Женщина, нарезающая себе
внушительный бутерброд. Какой-то дядька впереди достает из штанов поча-
тую бутылку, еще несколько человек, каждый со своим, спешат разделить
трапезу. Разумеется, среди них и вы, у вас несколько бутылок пива и пач-
ка дорогих сигарет. Все перезнакомились, ее зовут Лариса или Вероника,
застолье в разгаре, водитель троллейбуса поминутно оглядывается и шумно
сглатывает слюну, наконец, он не выдерживает, останавливает машину и
присоединяется к компании. Сзади на улице отчаянно сигналят, и тогда во-
дитель сбрасывает троллейбусные рога с проводов и с помощью товарищей по
пирушке заталкивает неповоротливую махину в ближайший тихий переулок.
Все расположились впритирку на брошенных на задней площадке кожаных
сиденьях и успели подружиться, в троллейбусе отдыхает компания человек
на двенадцать, люди с удовольствием едят и пьют, мужчины пытаются завла-
деть вниманием Ларисы, но никто из них не может сравниться с вами. Вы -
человек, наделенный блестящим остроумием, ваш запас шуток неисчерпаем и
постоянно обновляется, для вас не составляет труда в нужный момент отпу-
стить на свободу изящную французскую репризу времен Третьей Республики
или выдать на-гора соленую тевтонскую прибаутку, восходящую к двенадца-
тому веку, вы удачно каламбурите в стиле искрометного Диккенса и можете
к месту сразить наповал любого грубоватым народным анекдотом в манере
графа Толстого. О легких сиюминутных трюизмах не стоит и упоминать - они
рождаются едва ли не против вашей воли.
Лариса от души смеется, ее взгляд все чаще останавливается на вас,
она отметила ваш дар и выделила вас среди прочих. Прочие не в претензии,
они то и дело выбегают к ближайшему ларьку и возвращаются с новым запа-
сом питья и провианта.
Время летит незаметно, за окнами синеет, участники пиршества один за
другим погружаются в глубокий сон. Вероника смотрит на часы и с деланным
ужасом хватается за голову - ей давно пора. Вы подаете даме руку и помо-
гаете обойти спящих. Ваше сердце гулко стучит, и, надо признать, сейчас
вы совершенно не похожи на себя.
Обыкновенно вы другой. Вы нравитесь женщинам, знаете это, и потому
всегда чуть высокомерны с ними. Дамы заискивают перед вами, стараются
задеть рукой или внезапно предстать обнаженными, они со всей силы подта-
лкивают вас к физической близости, но в большинстве случаев вы холодно
отказываете и уж никогда не проявляете интереса первым.
С Вероникой не так. Уже несколько раз вы имели возможность откла-
няться, но как мальчишка тащитесь рядом до самого ее дома. Вы вместе
входите в подъезд, и на площадке третьего этажа уже она пытается по-доб-
рому распроститься с вами, но вы, утерявший чувство собственного досто-
инства, исступленно обнимаете ее и целуете в лебединый изгиб шеи.
Параметры внешнего мира перестают существовать для вас, Лариса с си-
лой трет вам уши. чтобы вернуть к действительности. Очнувшись, вы заме-
чаете вышедшего на площадку толстяка-тяжелоатлета с тренировочной штан-
гой на плечах. Это муж Вероники, выглянувший на шум. Он рад, что его же-
на по вкусу интеллигентным мужчинам, сам он человек простой, но может и
умеет поддержать разговор. Вы начинаете немедленно прощаться, но Василий
не отпускает - он только что закончил вечернюю тренировку и сейчас соби-
рается размяться совершенно в другом смысле.
Вы проходите в квартиру, Василий достает бутылку особо очищенной, Ве-
роника снимает облатки с крекеров, Василий наливает полную рюмку для
вас, а сам пьет из стакана, мешая водку пятьдесят на пятьдесят с густой
рыночной сметаной - так рекомендует ему тренер.
После первой вы вновь пытаетесь ретироваться, но Василий не отпуска-
ет, он уверяет, что сможет удержать вас на ладони вытянутой руки, и в
самом деле ему это удается. Вы пьете еще, вас обволакивает зеленоватый
туман, и сквозь него вы видите плывущий силуэт Ларисы, она сидит на ко-
ленях Василия и недоступна для вас, но пожар, разожженный ею, сжигает
вас изнутри, и хороши уже любые средства, чтобы загасить его. Вы просите
какую-нибудь подругу, которая могла бы прийти прямо сейчас. Такая подру-
га у Вероники есть, она работает в рыбном магазине на углу, и не прохо-
дит и пяти минут, как в комнату вбегает растрепанная краснолицая женщина
в переднике из искусственной кожи. Она с головы до ног в рыбьей чешуе,
но вас это не волнует. Рыбница с разбега прыгает вам в объятия. свет га-
снет, Лариса и Василий выходят в соседнюю комнату и плотно закрывают за
собой дверь...
Утром вы появляетесь дома. Жена смотрит на вас во все глаза, хохочет
и никак не может остановиться. Когда вы выходите из ванной, она протяги-
вает вам заполненный протокол о супружеской измене и заставляет его под-
писать.
Согласно брачному контракту вы имеете право на четыре измены в кален-
дарный год и под угрозой крупной неустойки свято блюдете параграф. Четы-
ре возможности - это не очень много, и вы бережете их, как можете, отка-
зывая многим привлекательным женщинам в надежде повстречать еще более
привлекательных. Но как и в любом ответственном деле, здесь не следует
перебарщивать. Вы вспоминаете второй или третий год после свадьбы, когда
пресыщенный предложениями со стороны, вы стали вдруг отказывать всем по-
дряд и спохватились лишь 31 декабря, имея в активе всего одну использо-
ванную возможность с рыбницей. Вам пришлось немало тогда потрудиться,
чтобы с честью выйти из положения, и, надо признать, вы справились с
этой непростой задачей...
К слову, вашей жене по тому же контракту дозволяется всего один
адюльтер за двенадцать месяцев, и нетерпеливая половина пользуется своим
правом уже первого января. Она уходит из дома ранним утром и возвращает-
ся за несколько минут до полуночи. Лучше, если вы встретите ее на улице.
Жена в ужасном состоянии, ее глаза повернуты внутрь, она ничего не видит
и ни на что не реагирует. Она пластом лежит в кровати и только слабо
стонет, вы терпеливо ухаживаете за ней, даете ей жидкую пищу, и только к
концу месяца она полностью восстанавливает подорванное здоровье.
Вы любите жену, и она любит вас. По брачному контракту перед сном вы
должны обмениваться с женой крепким продолжительным рукопожатием. Вы де-
лаете это с удовольствием, и ваша жена тоже не скрывает, что контакт ей
приятен...
Осенью и зимой вы напряженно работаете, но весной начинаете отвле-
каться - позванивая кальсонными тесемочками, рассеяно бродите по комна-
там, играете кистями халата и думаете о том, что скоро лето, и вы поеде-
те куда-нибудь в троллейбусе и встретите женщину, с глазами как два без-
донных голубых озера, в которые хочется погрузиться с головой.
Артур КАНГИН
ЗОЛОТОЙ ГЛАЗ
1.
Однажды в полночь инспектор Рябов ворвался ко мне домой, сверкая в
лунных лучах мокрым кожаным пальто.
- Акушер Кусков, вы спите? - изумился он.
Я легко выпрыгнул из кровати и быстро надел брюки со штрипками, фла-
нелевую рубашку и джинсовую кепку с коленкоровым козырьком.
Инспектор Рябов в явном волнении несколько раз пересек мою скромную
комнату по диагонали, ковыряя костяной зубочисткой в верхнем ряду корен-
ных зубов, а потом сильно сдавил мое плечо.
- А! Больно! - невольно вскрикнул я. - Что такое?
- Украден лучший рысак московского ипподрома. Кристалл!
- Тот, весь в белых яблоках? Может, он просто ушел?
Инспектор Рябов саркастически улыбнулся.
- Или сдох? - продолжал предполагать я.
- Петя! - после короткого гомерического смеха сказал инспектор Рябов.
- Лошади в миллион долларов просто так не уходят... и не сдыхают.
- Что я должен делать? - отрывисто спросил я, акушер Кусков, и от во-
лнения укусил себя за губу.
- Возьми ампулы со снотворным и резиновый жгут. Живо!
2.
Ипподром был по-осеннему пуст и холоден. Лишь дворник с длинной седой
бородой подметал забронзовелые листья клена. Где-то вдалеке закурлыкали
птицы неизвестного мне названия.
- Инспектор Рябов! - представился дворнику инспектор Рябов.
- Акушер второго разряда Петр Кусков, - представился я, акушер второ-
го разряда Петр Кусков.
Но дворник лишь метнул в нас взгляд маленьких красноватых глаз, молча
продолжая мерно подметать забронзовелые палые листья.
Инспектор Рябов с тигриной легкостью подскочил и ударом джиу-джитсу
выбил метлу из рук молчаливого дворника.
- Караул! - истошно закричал дворник.
Но инспектор Рябов был начеку. Он стремительно подсек дворника и тот
рухнул в палые листья.
- Так будем мы говорить или нет? - спросил его Рябов. - Где Кристалл?
- Я работаю здесь... - запинаясь произнес дворник, - первый день!
- Похоже он и вправду ничего не знает, - резюмировал инспектор Рябов.
