всегда успевает сообразить: это еще обнаженное или уже совсем голое? И,
вообще, если про ЭТО запросто пишут в газетах, то что же писать теперь на
заборах?
А как объяснить неотвратимость сползания любого мужского (да.
собственно, и женского) разговора, будь то сантехники или физиологи, к теме
об ЭТОМ и только об ЭТОМ.
Насколько мне известно, на Западе такое тоже встречается. Но только в
тесном кругу профессионалов-сексапатологов или на исповеди сексуального
маньяка.
И вообще, Западный интерес к сексу несравним с нашим. Он какой-то
школьно-наивный ("хочу все знать"), простодушно-гигиенический ("как
сделать, чтобы было хорошо и не заболеть"). Даже поп-культура ничего не
может предложить кроме навязчивого "Фак, фак..."
Нет у них полета мысли и нашей изобретательности, когда используя
названия двух детородных органов и один великий глагол, можно детально
описать все, что происходит в душе и в мире.
А вот с печатным словом у нас пока некоторая заминка. Высокая
литература, равно как и бульварная, предлагает нам основной глагол,
описывающий таинства секса -- "Трахаться". (Мог ли предполагать старик
Хоттабыч будущее победное шествие своего таинственного заклинания
"Трах-трах-тибидох?")
Ну, а как было с ЭТИМ в демократическое время? В неофициальной,
бытовой речи россиян отчетливо прослеживалась производственная тема,
составляющая по мысли идеологов советского периода, смысл существования
человека. Помните: долбиться, пилиться, шуруниться и тому подобное?
Даже несравненный Василий Аксенов, ни в одном из своих произведений не
обошедший тему ЭТОГО, не смог вырваться из фабрично-заводской ментальности,
призывая своих героев "ставить пистон". А как известно, слово "пистон" в
английском языке означает ни что иное, как поршень -- piston. Видимо,
сексуальное взаимодействие представлялось определенным разделом физики, а
точнее -- механики. (Возьмите деталь "А", вставьте в деталь "Б", закрепите
контргайкой "В" и добивайтесь режима работы "Г"...)
Сегодня нет сложившегося языка о сексе. Явление вроде бы есть, а
общего языка нет.
А как же изъясняется наш человек об ЭТОМ, когда появляются у него
сексуальные проблемы и он вынужден обращаться к врачу?
Могу выделить три варианта объяснения своих сексуальных проблем,
своеобразный "язык пациента".
Первый. Обязательное употребление нецензурных слов. Мол, такое дело,
все простительно. Ты же, доктор, сам мужик, и все понимаешь (условно --
мужской вариант).
Второй. Либо пациент нем как рыба, либо -- сюсюкающий язык детского
сада с труднопонимаемыми иносказаниями и намеками (условно -- женский
вариант).
Третий. Это -- "зримая песня", когда основной смысл передается
мимикой. жестами. многозначительными интонациями. Поднятая бровь должна
заменить получасовую исповедь. ("Доктор, у меня ЭТО").
В том, как мы говорим о сексе есть и секретный психологический смысл.
Давайте в него вдумаемся.
В поучениях и ностальгических воспоминаниях пожилых секс -- "это нечто
возвышенное". Телесность -- досадное недоразумение; без тел и без контакта
секс был бы гораздо лучше.
В молодежной среде секс зачастую -- это бунт ("плевал я на все ваши
правила"). У некоторых секс -- это спорт, подобный рукопашному бою: овладел
парой-тройкой новых приемов -- стал более успешен.
Ну, а мы то с Вами, уважаемый читатель, знаем. что секс -- это
радостно, весело и, конечно же, смешно!
Алексей ЕРОХИН
МАЛИНОВКИ ПОСЛУШАЙ ГОЛОСОК
Ну, слушай, мой маленький дружок. Садись поудобнее, милый. Прикинь, я
расскажу тебе сказку.
Так вот: давным-давно, когда куры доились вином... Ох, не то. Я вот
про что: когда по телевидению не показывали реклам проклятого "Дирола" и
совершенно нам с тобой ненужных женских прокладок...
Ты чего со стула-то упал? Ты сиди, слушай: было такое. Ах, не веришь?
Было!
Да, мы тогда являлись полными недотепами: не знали, что "Орбит" бывает
без сахара, а без "Тайда" вообще жить нельзя. Такие вот наивные. Мы летали
самолетами "Аэрофлота" и хранили деньги в сберегательной кассе. Малиновки
заслышав голосок.
Чего ржешь? Малиновки, именно ее. Куда ж без малиновки. По степени
популярности с этим хитом спорило только "из полей доносится -- налей!" Ну,
ты не помнишь, пацан.
Это сейчас у тебя -- сплошной хард-рок и попса по всем каналам, а в
нашу-то пору весь советский люд цельный год ожидал не Первого мая и не
Пасхи -- он ждал 10-го ноября. Нет, дурашка, не 7-го, а именно 10-го. Ибо
это был такой специальный день -- День Мусорного совка. И почему-то именно
этому Менту считали нужным посвящать свои песни и мысли наши лучшие голоса.
То ли ГАИ в результате с них штрафов не брало, то ли -- что вернее -- мы
жили в сугубо полицейском государстве, и оно этим гордилось.
Это сейчас ты можешь оттягиваться как желаешь -- а давеча, намедни, в
общем -- тогда -- ты был бы маленькой тварью, подопытной мышкой, которой
дозируют корм всякого рода -- от хлеба до зрелищ. И ты бы ждал каждого
Нового года для того, чтобы сначала в "Голубом -- не подумай чего другого
-- огоньке" перед тобой предстали твои благостные соплеменники со словами
благодарности свои паханам. Заслышав голосок этих малиновок, мы знали, что
почем, а сами-то, опорожнив пару бокалов шампанского, дожидались
сокровенного, кое определялось казенно и маняще: зарубежная эстрада.
Ты прикинь: это тебе не роллинги какие-нибудь, это -- вау-вау! --
Карел Готт и Бисер Киров. Тащишься? Нет? Ну ты и тормоз! В соловьев в наших
не врубаешься, в натуре. В таких зарубежных -- благо танки караулят.
Но самое-то-самое ждало нас впереди: часика в три начинались "Танцы,
танцы, танцы", где практически полуголые девушки вертят стройными бедрами в
официально разрешенной самбе (не путай с борьбой, хотя здесь и
просматривается метафора насчет того, что хорошенькая задница спасет мир от
пре-красной чумы).
Кстати о задницах. Знаешь, дурилка, мы и раньше размножались тем же
путем или. по крайней мере, получали от самого процесса некое наслаждение.
И, кажется, именно потому мужская половина телезрителей прилипала к
телеэкранам на фигурном катании. Раньше, пацан, телевизоры бывали
черно-белые (это когда без цвета -- зуб даю), и добрые комментаторы
заботливо описывали цвета юбочек и трусиков прелестных напарниц либо
одиночниц. И этим упивались наши жены. Дуры, конечно. Но мы-то, истинные
ценители прекрасного, пристально наблюдали за стройностью ножек Катарины
Витт и тем избытком плоти, который совершенно антисоветски выступал из-под
обмундирования Жужи Алмоши. Наши пристрастия были при этом сугубо
патриотичными, поскольку одна олицетворяла собою замечательную ГДР, а
другая -- не менее (ну может, только на чуточку) процветающую Венгрию.
И хоккей. Это сейчас играют "Металлоремонтник" против
"Ассенизаторщика", а я, в натуре, помню, как Саша Рагулин размазывал шведов
по борту и Слава Старшинов -- коронный ремешок шлема по подбородку --
раскладывал чехов как котят, прорываясь по центру. Ну, смотри свою НХЛ,
козел.
А помнишь, как Миша улетел? Нет, не Горбачев. По нему бы так не
заплакали. Просто медведик, ерундовинка. И ведь улетел -- навсегда. Больше
мы так не заплачем.
А еще мы любили всяческую "Международную панораму", малец. Наши
чудесные жены (о том, что они дуры я уже, кажется, упомянул) пристально
рассматривали парижские або римские витрины, пытаясь своим прозорливым
взглядом проникнуть в суть тамошних фасонов и цен. А мы, по простоте своей
душевной, слушали музыку комментария -- ну ты прикинь: стоит такой поц на
фоне ньюйоркснищей витринищи, горящей всеми соблазнительными огнями, и
вещает на полном серьезе: "Красиво убраны улицы американского города, но
нерадостны лица простых людей: рождественский гусь подорожал на 10 центов".
Сердце, понятно, кровью обливалось.
Нам врали "от всей души", нам перевирали "время", и звездным часом
советского телезрителя был выход в эфир пьяного в дугарину Юрия Николаева
при чтении завтрашней программы -- он тогда в силу этой своей выходки не
удостоился партбилета, но любим и по сию пору: не за утренние звезды либо
почты -- а за чисто русский поступок.
Ты сейчас можешь путать Белянчикову с Беляевой, но прикинь: вот сидел
белобрысенький сынуля Саши Маслякова из года в год в первых рядах КВНовских
шоу -- и ты, браток, состаришься, и этот малый -- с седой бороденкой,
астматически кашлем и тросточкой -- будет там же располагаться папаня его
будет неизменно молодым, корректным и аккуратно постриженным!
Ты сейчас можешь быть равнодушным к прогнозу температур и всяческих
антициклонов на территории России и сопредельных как бы государств -- но
тебе, бедняжка, никогда не понять коронной фразы Виктора Балашова, который
после добросовестного озвучивания коммунячьего официоза мягко говорил: "И о
погоде..." То есть -- так слышалось -- ну, это, ребята, было все вранье, а
теперь я вам скажу правду. И это откровение похлеще всех Амальриков и
Буковских.
Вообще-то я от тебя не отличаюсь ничем: я так же благодарно слушаю
рассказ Николая Николаевича Дроздова про очередную зверюшку. я с таким же
удовольствием отправляюсь в новое путешествие с Юрием Сенкевичем, я столь
же готов подумать вместе с Капицей насчет того. чем грозит нам опыт -- сын
ошибок трудных, -- но я на всю жизнь запомню. милый, свой любимый телекадр.
Сейчас расскажу. Прикинь: Брежнева хоронили, лафет, все дела, Красная,
естественно, площадь, бумкают гроб туда, куда ему и положено, и тут через
весь экран, из угла в угол -- медленно, тяжело помахивая крылами, пролетает
мрачная ворона. Вечером, во "Времени", этот кадр вырубили. Они постеснялись
повторить правду.
Но я ее видел. А теперь можешь говорить: ну, что за дурацкий ящик, ну
что за фуфло...
Малиновки послушай голосок. А из полей, чувачок, доносится то же
самое.
