Холодная Пустошь?
- Наш клан никогда не кочевал в ту сторону, - ответил Фафхрд. Он
нахмурился. - Какое-то табу на всем этом месте, по-моему. Когда мой отец
совершал свои великие восхождения, туман всегда скрывал восточную сторону
- или, по крайней мере, так он нам говорил.
- Мы бы могли посмотреть сейчас, - предложил Мышелов.
Фафхрд покачал головой.
- Наш путь лежит туда, - сказал он, указывая на северо-восток, где
Звездная Пристань поднималась как стоящая, но спящая, или притворяющаяся
спящей, великанша. Она выглядела по меньшей мере в семь раз мощнее и выше,
чем раньше, до того, как два дня назад Обелиск Поларис скрыл ее вершину.
Мышелов сказал с некоторой долей горечи:
- Все наши бравые усилия при подъеме на Обелиск только сделали
Звездную Пристань выше. Ты уверен, что на ее вершине нет еще одного пика,
сейчас невидимого?
Фафхрд кивнул, не отрывая взгляда от той, что была не имеющей
консорта императрицей Гряды Гигантов. Ее косы выросли в огромные
разлившиеся реки снега, и теперь оба искателя приключений могли видеть,
как в них что-то слабо шевелится - это соскальзывали и скатывались вниз
лавины.
Южная Коса стекала двумя огромными извивами по направлению к
северо-западному краю могучей вершины, на которой друзья стояли. Высоко
над ними нависающая снежная шапка Звездной Пристани - край которой сверкал
в лучах солнца, словно усыпанный бриллиантами, - казалось, наклонялась
чуть больше, чем когда-либо раньше, и вместе с ней Лик с его высокопарным
и ироничным взглядом как у великосветской дамы, намекающей на возможность
интимной близости.
Но длинная бледная дымка вуали Большого и Малого Вымпелов не
струилась больше с ее Шляпы. Воздух на вершине Звездной Пристани, должно
быть, был в этот момент таким же неподвижным, как на вершине обелиска, где
стояли два друга.
- Какого черта должно было случиться так, что Кранарх и Гнарфи
приступили к подъему на северную стену в единственный день из восьми,
когда нет ветра! - выругался Фафхрд. - Но эта стена еще станет их
погибелью - да, и погибелью их двух прихвостней в лохматой одежде. Это
затишье не может продолжаться долго.
- Я вспоминаю сейчас, - заметил Мышелов, - что когда мы кутили с ними
в Иллик-Винте, Гнарфи по пьянке хвастался, что он может высвистывать ветер
- научился этому фокусу от своей бабушки - и свистом же может успокаивать
его, что в данном случае гораздо более существенно.
- Тем более нам надо торопиться! - воскликнул Фафхрд, вскидывая на
спину дорожный мешок и продевая свои могучие руки в широкие лямки. -
Пошли, Мышелов! Вставай, Хрисса! Мы перекусим и утолим жажду перед снежным
гребнем.
- Ты хочешь сказать, что мы должны приступить к разрешению этой
морозной, предательской проблемы сегодня? - запротестовал Мышелов, который
с превеликим удовольствием разделся бы и погрелся на солнышке.
- До полудня! - провозгласил Фафхрд. И с этими словами решительным
шагом повел маленький отряд прямо на север, придерживаясь западного края
вершины, словно для того, чтобы с самого начала предупредить любое
поползновение любопытного Мышелова заглянуть за восточный край. Мышелов
последовал за Северянином почти без возражений; Хрисса шла, прихрамывая, и
поначалу сильно отставала, но потом догнала друзей, когда ее хромота
прошла, а ее кошачий интерес ко всему новому возрос.
И так они шли через огромную странную, гранитную равнину,
расстилавшуюся на вершине Обелиска и прорезанную то тут, то там белыми,
как мрамор, полосами известняка. Через некоторое время пропитанная солнцем
тишина и однообразие стали наводить ужас. Пологость склонов была
обманчивой: Фафхрд заметил несколько впадин, в которых мог бы спрятаться
батальон сидящих на корточках вооруженных людей - и остаться невидимыми до
тех пор, пока не подойдешь к нему на расстояние полета копья.
Чем дольше путники шли по равнине, тем внимательнее Фафхрд изучал
камень, о который лязгали шипы его башмаков. Наконец он остановился, чтобы
указать на странную, покрытую рябью полосу.
- Я готов поклясться, что когда-то это было морским дном, - негромко
сказал он.
Глаза Мышелова сузились. Он подумал об огромном, невидимом, похожем
на рыбу летуне, которого они видели прошлым вечером, о том, как
напоминающий ската силуэт колыхался под снегопадом. Серый почувствовал,
как по спине пробежали мурашки.
Хрисса прокралась мимо приятелей, крутя головой во все стороны.
Вскоре путники прошли мимо последнего огромного валуна и увидели, не
далее чем в полете стрелы перед собой, сверкание снега.
Мышелов сказал:
- Самое худшее в восхождении на горы - это то, что самая легкая часть
пути кончается быстро.
- Ш-ш-ш! - предупредил Фафхрд, внезапно распластываясь по земле
словно большой четырехногий водяной жук и прижимаясь щекой к скале. - Ты
слышишь, Мышелов?!
Хрисса зарычала, оглядываясь вокруг, и ее белый мех встал дыбом.
Мышелов начал было наклоняться, но тут же понял, что может этого и не
делать - настолько быстро надвигался звук: доносящийся отовсюду резкий
барабанный бой, словно пятьсот демонов стучали гигантскими толстыми
ногтями по огромному каменному барабану.
Затем, без всякого перерыва, из-за ближайшей скалы, вздымающейся к
юго-востоку, прямо на них хлынула огромная, с широким фронтом, волна
горных коз, так тесно прижавшихся друг к другу и с таким лоснящимся белым
мехом, что на мгновение они показались лавиной живого снега. Даже огромные
изогнутые рога вожаков были цвета слоновой кости. Мышелов заметил, что
полоска пронизанного солнечным светом воздуха над самым центром стада
мерцала и колыхалась, как это бывает над костром. Потом он и Фафхрд
бросились бежать назад, к последнему валуну; Хрисса скачками неслась
впереди.
Позади них демонический барабанный бой, издаваемый несущимся стадом,
становился громче и громче.
Приятели успели добежать до валуна и вскочить на его вершину, где уже
примостилась Хрисса, и спустя один удар бешено бьющихся сердец белая орда
уже была внизу. И хорошо, что Фафхрд вытащил свой топор за то мгновение,
что они выиграли, потому что средний из больших козлов прыгнул ввысь,
поджав передние ноги, нагнув голову и выставив свои кремовые рога. На
таком близком расстоянии Фафхрд мог видеть их расщепленные кончики. Но в
тот же самый момент Фафхрд нанес по снежно-белому плечу страшный, мощный,
глубоко рассекающий мышцы удар, такой тяжелый, что животное было отброшено
в сторону и с грохотом рухнуло на короткий склон, ведущий вниз к краю
западной стены.
Затем белый поток разделился надвое, обтекая огромный валун; животные
были сбиты так близко друг к другу, что у них больше не было пространства
для прыжка, и грохот копыт, тяжелое дыхание, и испуганное блеянье наводили
ужас, козлиный запах поднимался удушливой волной, а валун качался под
напором тел.
В тот момент, когда шум стал совершенно невыносимым, воздух на
мгновение устремился потоком вниз, ненадолго рассеяв вонь: что-то
пролетело над головами друзей, покрывая небо рябью, словно длинное
хлопающее одеяло из жидкого стекла, а сквозь топот копыт на секунду
послышался грубый, полный ненависти смех.
Узкий язык козьего потока двигался между валуном и краем обрыва, и
многие животные, кувыркаясь, падали в пропасть с блеяньем, похожим на
крики проклятия. Они увлекли за собой и огромного козла, которого изувечил
Фафхрд.
Затем, иссякнув так же неожиданно, как снежный шквал, ломающий мачты
судна в Замерзшем Море, белый поток оказался позади валуна и мчался теперь
на юг, отклоняясь немного к востоку, подальше от смертоносного края.
Последние оставшиеся козы, в основном самки с козлятами, дикими скачками
неслись следом. Мышелов, поднимая руку к солнцу, словно для удара мечом,
разъяренно воскликнул:
- Видишь, вон там, где лучи искривляются над стадом! Это тот же самый
летун, который только что промчался мимо нас и которого мы видели прошлой
ночью среди снегопада - летун, который заставил стадо броситься вскачь и
чьи наездники направили его против нас! О, черт бы набрал двух лживых,
призрачных потаскушек, заманивших нас к гибели среди коз, воняющих хуже,
чем храмовая оргия в Городе Вампиров!
- Мне показалось, что смех был гораздо более низким, - возразил
Фафхрд. - Это были не девушки.
- Значит у них есть сводник с басовитым голосом - это что, поднимает
их в твоих глазах? Или в твоих больших, развесистых, как лопухи, и
пораженных любовью ушах? - сердито вопросил Мышелов.
Барабанный топот копыт несущегося стада затих вдали еще быстрее, чем
приблизился, и во вновь наступившей тишине друзья услышали теперь
счастливое, наполовину заглушенное рычание. Хрисса, спрыгнувшая с валуна
вслед удаляющемуся стаду, сбила с ног жирного козленка и терзала его
окровавленную белую шею.
- А! Я уже чувствую запах вареного мяса! - закричал с широченной
улыбкой Мышелов, озабоченность которого меньше чем за миг переметнулась на
другой объект. - Умница, Хрисса! Фафхрд, если то, что виднеется на
востоке, это деревца, и кусты, и трава - а это должны быть именно они,
потому что иначе чем же питаются эти козы? - то там, без сомнения, есть
хворост - а вообще, там может быть даже мята! - и мы могли бы...
- Ты съешь это мясо на обед сырым или не будешь есть вообще! -
свирепо провозгласил Фафхрд. - Мы что, должны опять рисковать попасть под
копыта несущемуся стаду? Или дать этому хихикающему летуну шанс напустить
на нас несколько снежных львов - а их наверняка тут хватает, ибо где козы,
там и львы. Мы что, собираемся преподнести Кранарху и Гнарфи вершину
Звездной Пристани на усыпанной бриллиантами серебряной тарелочке? Я имею в
виду, если это чертово затишье будет продолжаться и дальше, и они окажутся
прилежными и сильными скалолазами, а не толстопузыми лежебоками, как
некоторые, которых я хорошо знаю!
Итак, после всего лишь одной или двух жалоб со стороны Мышелова
друзья быстро выпустили из козленка кровь, выпотрошили и освежевали его, а
часть окорока завернули и уложили в мешок - на ужин. Хрисса выпила еще
немного крови и съела половину печенки, а затем последовала за Мышеловом и
Фафхрдом, которые направились на север, по направлению к снежному гребню.
Оба друга жевали тонко нарезанные и поперченные полоски сырой козлятины,
однако шли быстро и время от времени настороженно оглядывались, чтобы
снова не оказаться на пути бегущего стада.
Мышелов ожидал, что, глядя на восток вдоль северной стены Обелиска,
он сможет наконец увидеть, что находится за восточным краем обрыва, но
этому помешал первый же большой подъем снежной седловины.
Однако вид, открывшийся на север, был ужасающе величественным. Белый
Водопад, находящийся теперь в доброй половине лиги и почти вертикально
внизу, продолжал таинственно низвергаться в пропасть, мерцая даже в тени.
Гребень, по которому путники должны были идти, сначала поднимался
вверх ярдов на двадцать, затем плавно опускался и переходил в длинную
снежную седловину, расположенную ярдах в двадцати под ними, а потом снова
медленно поднимался и сливался с Южной Косой, по которой, как друзья
теперь ясно видели, струились и катились лавины.
Теперь можно было легко увидеть, как северо-восточный ветер, дующий
почти постоянно в обход Лестницы, нагромоздил гигантские снежные сугробы
между более высокой Звездной Пристанью и Обелиском - однако было
невозможно узнать, лежит ли скалистый переход между двумя горами только в
