захватил сокровище, неужели нужно было ждать до тех пор, пока мы не нашли
ключ к этому кладу в пыльной, душной, охраняемой скорпионами башне в
пустыне, за четверть мира от этих гор - и затратили полгода, чтобы
добраться сюда.
Голос Фафхрда чуть дрогнул, когда он ответил:
- Мой отец никогда не поднимался на нее, почему же я должен был это
делать? К тому же, в Клаве моего отца не было легенд о сокровищах,
спрятанных на вершине Звездной Пристани... хотя была уйма других легенд о
Звездной Пристани, и каждая запрещала на нее подниматься. Люди называли
моего отца Нарушителем запретов Легенд и в мудрости своей пожимали
плечами, когда он погиб на белом Клыке... Честно говоря, моя память не так
уж хороша теперь, Мышелов, - я получил множество сотрясающих мозги ударов
по голове, прежде чем научился наносить удары первым... и к тому же я был
еще почти мальчиком, когда наш клан покинул Холодную Пустошь - хотя грубые
и суровые стены Обелиска были моей поставленной вертикально площадкой для
игр...
Мышелов с сомнением кивнул головой. В тишине друзья услышали, как их
привязанные пони хрумкают ломкой от инея травой, затем раздалось слабое и
беззлобное рычание снежной кошки Хриссы, свернувшейся калачиком между
крошечным костром и грудой багажа, - наверно, один из пони подошел к ней
слишком близко. На огромной ледяной равнине, окружавшей спутников, ничто
не двигалось - или почти ничто.
Мышелов опустил руку, обтянутую серой перчаткой, на самое дно своего
дорожного мешка, вынул из кармашка, пришитого там, небольшой прямоугольный
кусок пергамента и начал читать, больше по памяти, чем глядя на строки:
Кто на Звездную Пристань, на Лунное Древо взойдет,
(Путь незримых преград мимо змея и гнома не прост!"
Ключ к богатству превыше сокровищ царей обретет -
Сердце Света, а с ним заодно и кошель, полный звезд.
Фафхрд мечтательно сказал:
- Говорят, что боги когда-то жили и держали свои кузницы на Звездной
Пристани. Оттуда, из бушующего моря огня и рассыпающихся дождем искр, они
запустили в небо звезды: поэтому гора так и называется. Говорят, что
алмазы, рубины, изумруды - все самые дорогие камни - это маленькие модели,
которые боги сделали для звезд... и потом беззаботно разбросали по всему
свету, когда их великий труд был завершен.
- Ты никогда мне этого не рассказывал, - сказал Мышелов, взглянув на
друга в упор.
Фафхрд заморгал и озадаченно нахмурился.
- Я начинаю вспоминать кое-что из моего детства.
Мышелов слабо улыбнулся, прежде чем вернуть пергамент в потаенный
карман.
- Догадка, что кошель, полный звезд, может означать мешок с
драгоценными камнями, - начал перечислять он, - история о том, что
величайший алмаз Невона называется Сердце Света, несколько слов на
пергаменте из козлиной кожи, найденном в верхней комнате закрытой и
запечатанной в течение многих веков башни, стоящей посреди пустыни, - это
слишком незначительные намеки, чтобы заставить двоих людей пересечь
убийственную Холодную Пустошь. Скажи мне. Старый Конь, может, ты просто
чувствовал ностальгию по жалким белым лугам, где ты родился, и поэтому
сделал вид, что поверил во все это?
- Эти незначительные намеки, - сказал Фафхрд, который теперь
пристально глядел в сторону Белого Клыка, - заставили и других людей
пересечь весь Невой, направляясь на север. Должно быть, существовали и
другие обрывки козлиной кожи, хотя почему они все были обнаружены в одно и
то же время, я не могу понять.
- Мы оставили всех этих ребят позади, в Иллик-Винге или даже в
Ланкмаре, еще до того, как поднялись на Ступени Троллей, - с полной
уверенностью заявил Мышелов. - Слабаки, и не более того. Унюхали добычу,
но побоялись трудностей.
Фафхрд слегка покачал головой и указал вдаль. Между ними и Белым
Клыком поднималась тончайшая ниточка черного дыма.
- Разве Гнарфи и Кранарх показались тебе слабаками - если назвать
только двоих из остальных претендентов? - спросил он, когда Мышелов
наконец заметил дым и кивнул.
- Может быть, - мрачно согласился Мышелов. - Но разве в этой Пустоши
нет обыкновенных путешественников? Правда, мы не встречали ни души от
самого Мингола...
Фафхрд задумчиво сказал:
- Это может быть лагерь Ледяных Гномов... хотя они редко покидают
свои пещеры, кроме как в разгар лета, а это было уже месяц назад...
Он внезапно замолчал, озадаченно хмуря брови.
- Интересно, откуда я это знаю?
- Еще одно воспоминание времен детства, всплывающее на поверхность
черного котла? - высказал свою догадку Мышелов. Фафхрд с сомнением пожал
плечами.
- Значит, остаются Кранарх и Гнарфи, - заключил Мышелов. - Я готов
признать, что этих слабаками не назовешь. Возможно, нам следовало завязать
с ними драку в Иллик-Винте, - предложил он. - Или может, даже сейчас...
быстрый ночной переход... внезапный налет...
Фафхрд покачал головой.
- Мы сейчас скалолазы, а не убийцы, - сказал он. - Человек должен
быть целиком и полностью скалолазом, чтобы бросить вызов Звездной
Пристани.
Он снова указал Мышелову на самую высокую гору.
- Давай лучше изучим ее западную стену, пока еще достаточно светло.
Начнем с подножия, - сказал он. - Эта сверкающая юбка, ниспадающая с ее
заснеженных бедер, которые поднимаются почти на такую же высоту, что и
Обелиск Поларис - это Белый Водопад, где не смог бы выжить ни один
человек. Теперь выше, к ее голове. Под плоской, надетой набекрень снежной
шапкой свисают два огромных разбухших снежных локона, по которым почти
непрерывно струятся лавины, словно она расчесывает их день и ночь, - их
называют Косами. Между ними - широкая лестница из темного камня,
отмеченная в трех местах полосами уступов. Самая высокая из этих полос -
это Лик. Видишь более темные уступы, отмечающие глаза и губы? Средняя
полоса называется Гнезда, самая нижняя - на уровне широкой вершины
Обелиска - Норы.
- А чьи это гнезда и норы? - поинтересовался Мышелов.
- Никто не может ответить, потому что никто не поднимался по
Лестнице, - ответил Фафхрд. - Ну, а теперь наша дорога наверх - очень
простая. Мы поднимемся на Обелиск Поларис - гору, которой можно верить,
если такие вообще бывают - затем перейдем по провисающей снежной седловине
(это самая опасная часть нашего восхождения!) на Звездную Пристань и
поднимемся по Лестнице на ее вершины.
- А как мы будем подниматься по Лестнице в длинных пустых промежутках
между уступами? - спросил Мышелов с неким подобием детской невинности в
голосе. - Я хочу сказать, если обитатели гнезд и нор признают
действительными наши верительные грамоты и позволят нам сделать попытку.
Фафхрд пожал плечами.
- Какой-нибудь путь будет, все-таки скала - это скала.
- А почему на Лестнице нет снега?
- Она слишком крутая.
- Предположим, что мы все-таки добрались до верха, - сказал в
заключение Мышелов, - и как мы тогда перевалим наши избитые до синевы и
черноты и превратившиеся в скелеты тела через край снежной шапки, которую
Звездная Пристань загнула вниз самым элегантным образом?
- В ней где-то есть треугольная дыра, которая называется Игольное
Ушко, - небрежно ответил Фафхрд. - По крайней мере, я такое слышал. Но не
беспокойся, Мышелов, мы ее найдем.
- Конечно, найдем, - согласился Мышелов с легкомысленной
уверенностью, которая на первый взгляд казалась искренней, - мы, скачущие
и скользящие по дрожащим снежным мостам и танцующие фантастические танцы
на отвесных стенах, даже не прикасаясь рукой к граниту. Напомни мне, чтобы
я взял ножик подлиннее и вырезал наши инициалы на небе, когда мы будем
праздновать завершение этого небольшого прогулочного подъема.
Его взгляд чур, уклонился к северу. Уже другим голосом он продолжала:
- А вот темная северная стена Звездной Пристани - она, конечно же,
выглядит достаточно крутой, но на ней нет снега вплоть до самой вершины.
Почему бы нам не пойти там? Ведь скала, как ты сам сказал с такой
неопровержимой глубиной мышления, - это скала.
Фафхрд рассмеялся беззлобно.
- Мышелов, ты различаешь на фоне темнеющего неба эту длинную белую
ленту, стекающую, извиваясь, на юг с вершины Звездной Пристани? Да, а
пониже - более узкая лента, ее ты видишь? Эта вторая лента проходит сквозь
Игольное Ушко! Так вот, эти ленты, свисающие с шапки Звездной Пристани,
называются Большой и Малый Вымпелы. Это мелкий снег, сметенный с вершины
Звездной Пристани северо-восточным ветром, который дует по меньшей мере
семь дней из восьми и никогда не поддается предсказаниям. Этот ветер
сорвет самого сильного скалолаза с северной стены так же легко, как ты или
я могли бы сдуть одуванчик со стебля. Само тело Звездной Пристани защищает
Лестницу от этого ветра.
- Неужели ветер никогда не меняет направления и не атакует Лестницу?
- беспечно спросил Мышелов.
- Довольно редко, - успокоил его Фафхрд.
- О, великолепно, - отозвался Мышелов с совершенно подавляющей
искренностью и хотел было вернуться к костру, но как раз в этот момент
темнота начала быстро подниматься на Гряду Гигантов - солнце окончательно
нырнуло за горизонт далеко на западе - и человек в сером остался поглазеть
на величественное зрелище.
Казалось, что кто-то натягивает снизу вверх черное покрывало. Сначала
скрылась мерцающая полоса Белого Водопада, затем норы на Лестнице, и затем
гнезда. Потом все остальные пики исчезли, даже сверкающие жестокие вершины
Бивня и Белого Клыка, даже зеленовато-белая крыша Обелиска. Теперь на виду
оставались только снежная шапка Звездной Пристани и под ней - Лик между
серебристыми Косами. Какой-то миг карнизы, называемые Глазами, сверкали,
или, по крайней мере, так казалось. Затем наступила ночь.
Однако вокруг все еще было разлито бледное свечение. Стояла глубокая
тишина, и воздух был абсолютно неподвижным. Холодная Пустошь, окружавшая
двух друзей, казалось, простиралась к северу, западу и югу в
бесконечность.
И в этой протяженной тишине что-то скользнуло, как шепот, сквозь
спокойный воздух, издавая звук, подобный слабому шуршанию огромного паруса
в умеренном бризе. Фафхрд и Мышелов начали дико озираться по сторонам.
Ничего. Позади маленького костра Хрисса, снежная кошка, шипя, вскочила на
ноги. Опять ничего. Затем звук, каким бы ни было его происхождение, замер
вдали.
Очень тихо Фафхрд начал:
- Существует легенда...
Длинная пауза. Затем он внезапно встряхнул головой и сказал более
естественным голосом:
- Воспоминание ускользает от меня, Мышелов. Все извилины моего мозга
не могут удержать его. Давай еще раз обойдем лагерь и ляжем спать.
Мышелов очнулся от первого сна так тихо, что не проснулась даже
Хрисса, прижавшаяся спиной к его боку - от коленей до груди - с той
стороны, где был костер.
В небе, только что появившись из-за Звездной Пристани, висел молодой
месяц, поистине достойный плод Древа Луны. Его свет сверкал на южной Косе.
"Странно, - подумал Мышелов, - какой маленькой была луна и какой большой -
Звездная Пристань, силуэт которой вырисовывался на фоне бледного в свете
луны неба".
Затем, сразу же под плоской вершиной шапки Звездной Пристани, он
увидел яркий бледно-голубой мерцающий огонек. Мышелов вспомнил, что Ашша,
бледно-голубая и самая яркая из звезд Невона, должна была этой ночью
находиться неподалеку от луны, и подумал, уж не видит ли он ее, благодаря
редкостной удаче, сквозь Игольное Ушко, что доказывало бы существование
