раз увидит тело или, по меньшей мере, зеленое притирание с обратной
стороны ноги; но нет, все, что Мышелов увидел сквозь вытертый им маленький
неправильный треугольник, - это косматое покрывало кровати, отражающее
льющийся сверху янтарный свет. Это была невероятно захватывающая и немного
пугающая тайна.
Мышелов вопросительно глянул на Хриссу, которая теперь лежала на
низком столике, окруженная фантастическими бутылочками из тончайшего
стекла и, положив белый косматый подбородок на скрещенные лапы,
разглядывала лежащих на ложе людей. Мышелову показалось, что кошка глядит
на него с неодобрением, так что он торопливо размазал притирание
равномерно по всей ноге Крешкры, пока проделанный им глазок не был снова
покрыт зеленой краской.
Послышался тихий смешок. Крешкра, приподнявшись на локтях, смотрела
на Мышелова прищуренными глазами из-под длинных, густых ресниц.
- У нас, невидимок, - сказала она насмешливым голосом, который был,
или казался, сонным - видима только внешняя сторона любого грима или
притирания, нанесенного на тело. Это тайна, недоступная нашим провидцам.
- Ты - воплощение самой королевы-Тайны, шествующей средь звезд, -
провозгласил Мышелов, легко поглаживая зеленые пальчики ее ног. - А я -
самый везучий из всех людей. Только вот боюсь, что это все сон, и я
проснусь на холодных карнизах Звездной Пристани. Как вышло, что я здесь?
- Наша раса вымирает, - сказала она. - Наши мужчины стали
бесплодными. Хирриви и я - единственные оставшиеся принцессы. Наш брат
Фарумфар горячо желал быть нашим консортом - он хвастается, что все еще
мужчина, - это с ним ты дрался - но наш отец Умфорафор сказал: "Нам нужна
новая кровь - кровь героев". Так что нашим двоюродным братьям и Фарумфару
- к крайнему неудовольствию последнего - пришлось летать там и сям и
оставлять эти маленькие рифмованные приманки, написанные на пергаменте из
козьей шкуры, в опасных, пустынных местах, которые могли бы привлечь
героев.
- Но как могут невидимые существа сходиться с видимыми? - спросил он.
Она довольно рассмеялась.
- Неужели твоя память настолько коротка, Мышонок?
- Я хотел сказать, иметь потомство, - поправился Серый, слегка
раздраженный тем, что она нечаянно угадала его детское прозвище. - И кроме
того, разве такой ребенок не будет полупрозрачным, туманным, смесью
видимого и невидимого?
Зеленая маска Крешкры чуть покачалась из стороны в сторону.
- Мой отец думает, что такой союз принесет плоды, и что дети будут
рождаться только невидимыми - потому что невидимость доминирует над
видимостью - и в то же время во всем другом будут обладать преимуществами,
даруемыми примесью горячей крови героев.
- Значит, это твой отец приказал тебе переспать со мной? - спросил
немного разочарованный Мышелов.
- Ни в коем случае, Мышонок, - уверила девушка. - Он был бы взбешен,
если бы ему могло прийти в голову, что ты здесь, а Фарумфар просто сошел
бы с ума. Нет, ты понравился мне - так же как Хирриви понравился твой
приятель - когда я впервые увидела тебя в Холодной Пустоши; и для тебя это
было большой удачей, потому что если бы вы дошли до вершины Звездной
Пристани, то мой отец получил бы ваше семя совершенно иным образом.
Кстати, это напомнило мне: Мышонок, ты должен пообещать мне, что на
рассвете спустишься со Звездной Пристани.
- Подобное обещание не так-то легко дать, - сказал Мышелов. - Я знаю,
что Фафхрд заупрямится. И кроме того, у нас есть еще одно небольшое
дельце, которое касается мешка с бриллиантами, если это то, что
подразумевается под "кошелем, полным звезд" - о, я знаю, что это безделица
по сравнению с объятиями восхитительной девушки... и все же...
- Но если я скажу, что люблю тебя - а это чистая правда!
- О Принцесса, - вздохнул Мышелов, скользя рукой по ее ноге к колену.
- Как могу я оставить тебя на рассвете? Всего одна ночь...
- Как, Мышонок, - прервала его Крешкра, шаловливо улыбаясь и слегка
выгибаясь всем телом, - разве ты не знаешь, что каждая ночь - это
вечность? Неужели ни одна девушка не научила еще тебя этому, Мышонок? Ты
меня удивляешь. Подумай, у нас осталась еще половина вечности - и это тоже
вечность, как твой учитель геометрии, будь он старцем с седой бородой или
девой с нежной грудью, должен был бы рассказать тебе.
- Но если я должен зачать множество детей... - начал Мышелов.
- Хирриви и я кое в чем похожи на пчелиных маток, - объяснила
Крешкра, - но не думай об этом. Сегодня мы обладаем вечностью, это так, но
только в том случае, если сами сумеем сделать ее вечностью. Иди ближе ко
мне...
Чуть позже Мышелов, в чем-то повторяя самого себя, сказал:
- Единственное, что плохо в восхождении в гору, - это то, что самые
лучшие участки кончаются чересчур быстро.
- Они могут длиться вечность, - выдохнула Крешкра ему в ухо. -
Заставь их продолжаться бесконечно, Мышонок.
Фафхрд проснулся, трясясь от холода. Розовые шары, ставшие теперь
серыми, раскачивались в порывах ледяного ветра из открытой двери. На его
одежде и вещах, разбросанных по полу, собрался снег, и снег лежал сугробом
высотой в несколько дюймов у порога, из-за которого исходило и
единственное освещение - свинцово-серый свет дня.
Великая радость, кипящая внутри Фафхрда, вступила в борьбу с этим
мрачным серым зрелищем и победила его.
Однако Фафхрд был раздет и весь дрожал. Он вскочил, выбил свои вещи о
кровать и натянул на себя заледеневшую, твердую, как доска, одежду.
Застегивая пояс с топором, он вспомнил, что беспомощный Мышелов сидит
внизу, в камине. Каким-то образом Фафхрд не думал об этом всю ночь, даже
когда он говорил Хирриви о Мышелове.
Северянин схватил свой мешок и выскочил на уступ, заметив уголком
глаза какое-то движение у себя за спиной. Это закрылась массивная дверь.
Мощный порыв ветра ударил Фафхрда снежным кулаком. Северянин
ухватился за шершавый каменный столб, к которому прошлой ночью собирался
привязать веревку, и крепко обхватил его. Да помогут боги сидящему внизу
Мышелову! Кто-то, пыхтя, проскользил под напором ветра и снега по уступу,
и уцепился за столб внизу.
Ветер затих. Фафхрд поискал взглядом дверь. От нее не осталось и
следа. Ветер снова нанес сугробы. Крепко держась одной рукой за столб и
мешок, он ощупал другой рукой шершавую стену. Кончики пальцев, как и
глаза, не смогли обнаружить ни малейшей трещины.
- Значит, тебя тоже выпихнули? - весело спросил знакомый голос. -
Лично меня вышвырнули Ледяные Гномы, к твоему сведению.
- Мышелов! - воскликнул Фафхрд. - Значит, ты не?.. Я думал...
- Насколько я тебя знаю, ты ни разу не подумал обо мне за всю ночь, -
сказал Мышелов. - Крешкра заверила меня, что ты в безопасности и даже
более того. Хирриви сказала бы тебе то же самое обо мне, если бы ты ее
спросил. Но, конечно же, ты этого не сделал.
- Значит, ты тоже?.. - спросил Фафхрд, ухмыляясь с довольным видом.
- Да, Принц-Родственник, - ответил ему Мышелов, ухмыляясь в ответ.
Они немного потузили друг друга (не отрываясь, однако, от столба),
чтобы разогнать холод, но еще и просто от хорошего настроения.
- Хрисса? - спросил Фафхрд.
- Эта умница сидит внутри, в тепле. Они здесь не выгоняют на улицу
кошек, только людей. Однако я кое о чем подумал... Тебе не кажется, что
Хрисса изначально принадлежала Крешкре и что Крешкра предвидела и
задумала...
Его голос постепенно затихал и наконец умолк.
Ветер перестал налетать. Снегопад был таким легким, что друзья могли
видеть почти на лигу над собой - до самой Шапки над заснеженными уступами
Лика - и под собой, туда, где исчезала вдали Лестница.
И вновь их разум был заполнен, почти захлестнут, громадой Звездной
Пристани и их собственной участью: двух полузамерзших песчинок, ненадежно
висящих посреди замерзшего вертикального мира, лишь отдаленно связанного с
Невоном.
В небе на юге виднелся бледный серебристый диск - солнце. Приятели
проспали до полудня.
- Гораздо легче превратить в вечность ночь, которая длится
восемнадцать часов, - заметил Мышелов.
- Мы скакали за луной сквозь глубины моря, - задумчиво произнес
Фафхрд.
- Твоя девушка пыталась заставить тебя спуститься вниз? - внезапно
спросил Мышелов.
Фафхрд кивнул.
- Пыталась.
- Моя тоже. А это не такая уж плохая идея. По ее словам, эта вершина
дурно попахивает. Однако похоже, что камин забит снегом. Подержи меня за
ноги, пока я свешусь и посмотрю. Да, плотно забит до самого низа. Итак?..
- Мышелов, - почти мрачно сказал Фафхрд, - существует путь вниз или
нет, я должен подняться на Звездную Пристань.
- Ты знаешь, - ответил Мышелов, - я сам начинаю находить кое-что в
этом безумии. И кроме того, на восточной стене Звездной Пристани может
быть легкий путь к этой роскошной на вид Долине Разлома. Так что давай
использовать на полную катушку те жалкие семь часов дневного света, что у
нас остались. День - это явно не та штука, из которой можно сделать
вечность.
Подъем на уступы Лика был одновременно и самым легким и самым тяжелым
из всех восхождений. Уступы были широкими, но некоторые из них, сильно
скошенные наружу, усыпали обломки сланца, при малейшем прикосновении
сыпавшиеся в бездну. То тут, то там попадались короткие поперечные
расселины, которые приходилось преодолевать, цепляясь изо всех сил за края
тонких трещин, причем иногда приятели видели только на руках.
К тому же усталость, и холод, и даже головокружительная слабость
наступали на этой высоте гораздо быстрее. Друзьям часто приходилось
останавливаться, чтобы перевести дух и согреться. У задней стены одного
широкого уступа - по мнению Фафхрда, правого глаза Звездной Пристани -
путникам пришлось потратить некоторое время и сжечь в жаровне все
оставшиеся смоляные шарики, частично для того, чтобы разогреть еду и
питье, но в основном чтобы согреться.
Время от времени им казалось, что усилия прошлой ночи тоже ослабили
их выносливость, но затем воспоминания об этих усилиях возвращались и
рождали в друзьях новые силы.
А еще были внезапные предательские порывы ветра и непрерывный, хотя и
меняющий свою силу, снегопад, который то скрывал вершину, то позволял ясно
ее видеть на фоне серебристого неба; широкий, белый, выгибающийся наружу
край Шапки теперь угрожающе нависал над самыми головами - такой же точно
снежный карниз, как был в седловине, только теперь путники находились с
другой, опасной его стороны.
Иллюзия того, что Звездная Пристань - это мир, существующий отдельно
от Невона в заполненном снегом пространстве, становилась все сильнее.
Потом небо сделалось голубым, и приятели почувствовали, как солнце
пригревает им спины - они наконец поднялись над снегопадом - и Фафхрд
указал на крошечную щелку яркой синевы у края Шапки - щелочку, которая
едва виднелась над следующим скалистым бугром, украшенным снежными
разводами, - и воскликнул:
- Это верхняя часть Игольного Ушка!
При этих словах что-то упало в сугроб рядом с ним, и послышался
приглушенный звон металла о камень, а в снегу осталось вертикально торчать
подрезанное под тетиву и оперенное древко стрелы.
Мышелов и Фафхрд нырнули под защиту ближайшего выступа как раз в тот
момент, когда вторая и третья стрела со звоном ударились о голый камень,
на котором друзья только что стояли.
- Гнарфи и Кранарх опередили нас, черт бы их подрал, - прошипел
Фафхрд, - и устроили нам засаду в Игольном Ушке - место само собой
