И вдруг метла задела Фафхрда за плечо; брызнула кровь.
Фафхрд, в конце концов не избежавший ранения и теперь понимавший, что
за счет простой выносливости черную статую ему не одолеть - впрочем, и ее
железная грудь вздымалась, как кузнечные мехи, - решил принять более
скорые и действенные меры. Он снова высвободил из петли боевой топор и в
очередную паузу, когда противники перехитрили сами себя, одновременно
отступив, метнул его прямо в физиономию статуи.
Вместо того, чтобы попробовать уклониться или отбить летящее оружие,
черная статуя опустила меч и просто-напросто слегка крутанула головой.
Топор, словно серебряная комета с деревянным хвостом, огибающая
черное солнце, описал круг около железной головы и бумерангом устремился к
Фафхрду, причем с гораздо большей скоростью, чем Фафхрд его послал.
Но тут течение времени для Северянина замедлилось, и он, нырнув вбок,
успел левой рукой перехватить топор у самой щеки.
На какой-то миг и мысли Фафхрда ускорили бег. Он подумал о том, что
противник, легко уклоняясь от любой фронтальной атаки, натолкнулся спиной
сперва на столик, потом на гроб. Затем, сообразив, что, во время десятка
последних сшибок, смеха Мышелова не было слышно, он взглянул на приятеля и
увидел, как тот, еще несколько сонный, но неестественно бледный и
серьезный, с ужасом смотрит на струящуюся по руке друга кровь.
Поэтому Фафхрд бросил топор Мышелову, воскликнув как можно веселее и
дружелюбнее:
- Позабавься-ка и ты, маленький шут! Присоединяйся! Вот тебе
хлопушка!
Затем, не глядя в сторону Мышелова - а может, не смея взглянуть, - он
собрал оставшиеся у него силы и стремительно ринулся на черную статую,
крутя мечом с такой скоростью, что той пришлось отступить в сторону гроба.
Не сводя с приятеля испуганного и глуповатого взгляда, Мышелов в
последний момент протянул руку и поймал топор за рукоятку, когда тот уже
начал падать на пол.
Когда статуя оказалась подле гроба и остановилась, явно собираясь с
силами для страшнейшей контратаки, Мышелов нагнулся и, снова по-идиотски
ухмыльнувшись, обрушил топор на черную макушку.
Железная голова треснула, словно кокосовый орех, но на части не
развалилась. Глубоко заклиненный топор, казалось, мгновенно стал целиком
железным, и когда статуя судорожно распрямилась, его вырвало из рук у
Мышелова.
А тот скорбно смотрел на расколотую голову, словно ребенок, который
не знал, что ножом можно порезаться.
Статуя прижала свой огромный меч к груди, словно пытаясь на него
опереться, и со страшным грохотом плашмя рухнула на пол.
Одновременно с ударом металла о камень по черной стене пробежала
ослепительно-белая зарница, словно вспышка далекой молнии, осветила всю
лавку, и лязг железа о базальт отозвался громовым эхом в ее глубине.
Фафхрд вложил в ножны Серый Прутик, вытащил Мышелова из черного гроба
- у него даже после схватки хватило сил поднять друга, как маленького
ребенка - и крикнул ему в ухо:
- Бежим!
Мышелов ринулся к черной стене.
Фафхрд успел схватить его за кисть и увлек к двери с аркой, буквально
таща приятеля за собой.
Громовой рокот стих, и вслед за ним послышался тихий и весьма
прельстительный свист.
По черной стене снова пробежала зарница, по на этот раз она была
гораздо ярче, словно гроза быстро приближалась.
Ослепительная вспышка навсегда запечатлела в мозгу у Фафхрда только
одну картину: гигантский паук, прижавшись к кроваво-красным прутьям
клетки, смотрит на них сверху вниз. У паука были бледные ноги, красное
бархатистое тело и густая шерсть, глянцевитая и золотистая, сквозь которую
поблескивали восемь маленьких глазок, а свисающая вниз иззубренная клешня,
словно пара золотых ножниц, выстукивала, как на кастаньетах, бешеное
стаккато.
Прельстительный свист повторился. Казалось, его испустил
красно-золотистый паук.
Но сильнее всего Фафхрда поразило поведение Мышелова, который
упираясь тащился за другом, крича, как бы в ответ на свист:
- Да, милая, я иду. Пусти, Фафхрд! Дай як ней влезу! Только один
поцелуй! О драгоценная!
- Прекрати, Мышелов! - проворчал Фафхрд, и по его телу пробежали
мурашки... Это же гигантский паук!
- Сотри паутину с глаз, Фафхрд, - отозвался Мышелов умоляюще и
неожиданно весьма к месту. - Это роскошная девушка! Она стала еще
обворожительнее, да и я заплатил за нее! О моя радость!
Но тут его голос потонул в громовом рокоте - так же, как, быть может,
и новый свист паука; опять вспыхнула яркая как день зарница, за ней
последовал новый удар грома, пол задрожал, вся лавка затряслась, и Фафхрд
вытащил Мышелова через арку с трилистником на площадь, после чего опять
раздался жуткий грохот, сопровождаемый ослепительной вспышкой.
В ярком свете было видно, как ланкмарцы полукругом бегут прочь по
площади Тайных Восторгов, повернув пепельно-бледные лица в сторону лавки,
из которой вот-вот вырвется страшный ураган.
Фафхрд обернулся, на месте арки была ровная стена.
"Склада Странных Услад" в Невоне больше не было.
Сидя на влажном тротуаре, куда вытащил его Фафхрд, Мышелов жалобно
бормотал:
- Тайны времени и пространства! Божественные знания! Секреты
преисподней! Черная нирвана! Красно-золотые небеса! Пропали мои пять
медяков!
Фафхрд сжал зубы. В нем зрела твердая решимость, родившаяся из
недавней злости и замешательства.
До сих пор он пользовался паутинкой Шильбы, да и тряпкой Нингобля
тоже, чтобы служить другим. Теперь он воспользуется ими в собственных
интересах! Повнимательнее присмотрится к Мышелову и прочим своим знакомым.
Вглядится даже в свое собственное отражение! Но главное, он пронзит
всевидящим взором Шильбу и Нинга до самых их чародейских внутренностей!
Откуда-то сверху раздалось тихое: "Не-е-т!"
Не успел он поднять голову, как почувствовал, что с его шеи и глаз
что-то сдернули, причем глаза после этого некоторое время покалывало.
Мимо них наверх устремилось нечто мерцающее, и Фафхрду показалось,
что он, словно сквозь толстое стекло, увидел на миг черное лицо, с очень
морщинистым ртом, носом и веками.
Но сразу же это неверное видение исчезло, и его глазам предстали лишь
две головы в клобуках, свесившиеся с высокой стены. Раздался кудахчущий
смешок.
Затем головы в клобуках скрылись из вида, и все снова стало как
прежде: край крыши, небо, звезды, да голая стена.
Фриц ЛЕЙБЕР
МЕЧИ И ЧЕРНАЯ МАГИЯ
1. ВСТУПЛЕНИЕ
Отдаленная от нас глубинами времени и неведомых измерений, спит
древняя страна Невон, спят ее башни, черепа и драгоценные каменья, спят ее
мечи и чары. Изведанные территории Невона сгрудились вокруг Внутреннего
моря: на севере - это девственные леса Земли Восьми Городов, на востоке -
степь, где кочуют всадники-минголы, и пустыня, по которой медленно идут
караваны из восточных земель и с реки Тилт. На юге же, соединенные с
пустыней лишь Зыбучими Землями и защищенные Большой Дамбой и Голодными
горами, лежат тучные нивы и обнесенные высокими стенами города страны
Ланкмар, самой старой и наиболее важной части Невона. А в укромном уголке
между нивами. Великой Соленой Топью и Внутренним морем, прилепившись к
илистому устью реки Хлал, возвышаются толстые стены, скрывающие лабиринты
улиц и переулков самого Ланкмара - столицы всей области, кишащей ворами и
бритоголовыми жрецами, изможденными магами и дородными купцами - Ланкмара
Непобедимого, Города Черной Тоги.
Если верить рунам Шильбы Безглазоликого, однажды ненастной ночью в
Ланкмаре сошлись пути двух подозрительных типов, двух затейников-лиходеев
- Фафхрда и Серого Мышелова. О месте рождения Фафхрда было нетрудно
догадаться по его почти семифутовому росту, гибкому поджарому телу, а
также по украшениям из кованого металла и громадному мечу - он явно был
варваром из Стылых Пустошей, лежащих к северу от Восьми Городов и гор
Пляшущих Троллей. О предках же Мышелова вряд ли можно было сказать что-то
определенное, глядя на его почти детскую фигуру, серую одежду, клобук из
мышиных шкурок, надвинутый на плоское смуглое лицо, и обманчиво-изящную
шпагу, однако что-то при взгляде на него наводило на мысль о южных
городах, темных улицах и вместе с тем о залитых солнцем просторах.
Некоторое врем молодые люди с вызовом рассматривали друг друга сквозь
черный туман, едва подсвеченный далекими факелами, и вскоре смутно
почувствовали, что они - долго искавшие друг друга половинки великого
героя и что каждый нашел себе друга, с которым пройдет через тысячи
приключений и проживет рука об руку всю жизнь, а может, и множество
жизней.
Никому тогда и в голову бы не пришло, что совсем недавно Серого
Мышелова звали Мышонком, а Фафхрд учился петь фальцетом, носил только
белые меха и, несмотря на полные восемнадцать лет, все еще спал в одном
шатре с матерью.
2. СНЕЖНЫЕ ЖЕНЩИНЫ
В самый разгар зимы женщины Снежного клана опять развязали холодную
войну против своих мужчин. Похожие в своих белых мехах на привидения,
бродили они, почти неразличимые на фоне свежевыпавшего снега, сбивались в
кучки, молчали или в крайнем случае шипели, как разъяренные призраки.
Однако к Залу Богов, колоннами которому служили стволы деревьев, стенами -
привязанные между ними звериные шкуры, а потолком - сосновые лапы, они
приближаться избегали.
Собирались женщины в большом овальном шатре и там без устали читали
нараспев заговоры, грозно выли или молча колдовали, чтобы привязать своих
мужей к Мерзлому Стану, заледенить им чресла и наградить жестоким
насморком с надсадным кашлем и зимней трясучкой в перспективе. Любой
мужчина, по неосторожности вышедший среди бела дня погулять, рисковал быть
обстрелянным снежками, а в случае поимки даже получить взбучку - будь он
даже скальд или могучий охотник.
А попасть под обстрел женщин Снежного клана было испытанием далеко не
шуточным. Швыряли они снежки из-за головы, неумело - это верно, но зато их
мускулы были тверды как сталь, благодаря постоянной колке дров, обрубке
сучьев и мятью кож, даже таких жестких, как кожа снежного бегемота. Кроме
того, они иногда предварительно обливали снежки водой и замораживали.
Жилистые, задубевшие от холодов мужчины сносили все это необычайно
достойно, вышагивали, словно короли, разряженные в издалека заметные
черные, коричневатые или окрашенные во все цвета радуги парадные шубы,
пили мертвецки, но зато втихомолку и не хуже илтхмарцев торговали янтарем,
серой амброй, видимыми лишь ночью снежными алмазами, блестящими мехами и
снежными травами, получая взамен ткани, пряности, вороненое железо, мед,
восковые свечи, порох для фейерверков, с ревом сгоравший разноцветным
огнем, и другие прелести цивилизованного юга. И все же мужчины старались
держаться группками, поскольку многие уже шмыгали носами.
Нет, против торговли женщины не возражали. Их мужчины торговали
вполне успешно, и они, то есть женщины, были тут главной заинтересованной
стороной. Женщины предпочитали этот род деятельности пиратским набегам, в
которые пускались время от времени их здоровяки, удаляясь вдоль восточного
побережья Крайнего моря за пределы их женской досягаемости и даже, как
порою опасались достойные жены, вырываясь из-под действия их могучего
колдовства. Мерзлый Стан был самой южной точкой, до которой когда-либо
добирался Снежный клан, проводивший большую часть жизни на Стылых
