Фафхрд бесстрастно проговорил:
- Вы - Велликс-Хват.
Черноусый кивнул.
- Привез сюда из Клелг-Нара бренди на продажу. Может, отведаете со
мной моего самого лучшего?
- Мне очень жаль, - ответил Фафхрд, - но я уже договорился
встретиться с матерью.
- Тогда в другой раз, - не стал возражать Велликс.
- Фафхрд!
Это был голос Хрингорла, но уже беззлобный. Фафхрд обернулся.
Здоровяк постоял у шатра и, видя, что Фафхрд не шелохнулся, широкими
шагами направился к нему. Тем временем Велликс исчез с той же
непринужденностью, с какою вел разговор.
- Извини, Фафхрд, - ворчливо проговорил Хрингорл, - я не знал, что ты
спас танцовщице жизнь. Ты оказал мне большую услугу. Держи! - Расстегнув
один из своих тяжелых браслетов, он протянул его Фафхрду.
Фафхрд все так же держал руки по швам.
- Никакая это не услуга, - ответил он. - Просто я не дал матери
совершить дурной поступок.
- Да ты же плавал со мной! - внезапно заревел Хрингорл, багровея, но
все еще стараясь улыбаться. - И будешь брать от меня подарки точно так же,
как раньше выполнял мои приказы!
Он схватил Фафхрда за руку, положил ему в ладонь массивное украшение,
сомкнул расслабленные пальцы молодого человека и отступил назад.
Фафхрд внезапно встал на одно колено и быстро проговорил:
- Прости, но я не могу взять то, чего не заслужил. А теперь мне пора
к матери.
Он поспешно встал, повернулся и пошел прочь. Золотой браслет лежал,
сверкая на снежном насте.
Фафхрд слышал рев Хрингорла и сдавленное проклятие, но не стал
оборачиваться, чтобы посмотреть, подобрал ли тот столь надменно
отвергнутый дар, однако с большим трудом удержался от того, чтобы не
втянуть голову в плечи и не пойти зигзагом на случай, если Хрингорлу
вздумается метнуть тяжеленный браслет ему в голову.
Вскоре юноша уже подходил к матери, сидевшей в окружении семерых
снежных женщин. При его появлении они встали. Не доходя примерно ярда до
них, Фафхрд понурил голову и, глядя в сторону, произнес:
- Я пришел, Мора.
- Долго же ты шел, - ответила та, - даже слишком долго. - Шесть голов
торжественно закивали. Но краем глаза Фафхрд заметил, что седьмая снежная
женщина начала неслышно отходить назад.
- Но я же пришел, - настаивал Фафхрд.
- Ты не выполнил моего приказания, - холодно проговорила Мора. Ее
осунувшееся и когда-то красивое лицо выглядело бы опечаленным, побудь в
нем столько гордыни и властности.
- Но теперь-то выполнил, - возразил Фафхрд. Он видел, что седьмая
снежная женщина бесшумно бежит в развевающейся белой шубе между жилыми
шатрами в сторону дремучего леса, который прижимал Мерзлый Стан к каньону
Пляшущих Троллей.
- Очень хорошо, - сказала Мора. - А теперь ты без возражений
отправишься со мной в шатер сна для ритуального очищения.
- А я ничем не осквернен, - заявил Фафхрд. - К тому же я очищаюсь
иным способом, который тоже угоден богам.
Ведьмы Моры неодобрительно закудахтали. Фафхрд вел смелые речи, но
голову так и не поднял, чтобы видеть не их лица с завораживающими глазами,
а лишь нижние части длинных белых шуб, похожие на березовые пни.
- Посмотри мне в глаза, - велела Мора.
- Я выполняю все общепринятые обязанности взрослого сына, - ответил
Фафхрд, - от добывания пищи до вооруженной охраны. Но, насколько мне
известно, смотреть в глаза матери в число этих обязанностей не входит.
- Твой отец всегда меня слушался, - зловеще проговорила Мора.
- Стоило ему завидеть высокую гору, как он взбирался на нее, слушаясь
при этом лишь самого себя, - возразил Фафхрд.
- Вот именно, оттого-то и погиб! - воскликнула Мора, благодаря
властности сдерживая печаль и злость, но не пряча их.
- А откуда именно на Белом Зубе взялся тот лютый мороз, из-за
которого лопнула его веревка? - твердо спросил Фафхрд.
У ведьм, как по команде, от возмущения занялся дух, а Мора звучно
отчеканила:
- Налагаю на тебя материнское проклятие, Фафхрд, за неповиновение и
дурные мысли!
С необычайной готовностью Фафхрд ответил:
- Покорнейше принимаю твое проклятие, матушка.
- Проклятие относится не к тебе, а к твоим злобным измышлениям, -
пояснила Мора.
- Все равно я сохраню его в сердце навеки, - отозвался Фафхрд. - А
теперь, подчиняясь своему разуму, я ухожу до тех пор, пока демон гнева не
оставит тебя.
С этими словами, так и не поднимая головы и глядя в сторону, он
повернулся и быстро пошел к лесу, взяв немного восточнее жилых шатров и
западнее широкой полосы деревьев, простирающейся почти до Зала Богов. У
себя за спиною он слышал злобное шипение ведьм, однако его мать не
произнесла ни звука. Уж лучше бы она что-нибудь сказала, подумалось
Фафхрду.
У молодых людей раны заживают быстро. К тому времени, как Фафхрд, не
задев ни одной заиндевелой веточки, вошел в свой любимый лес, все его
чувства вновь приобрели былую остроту, к шее вернулась подвижность и сам
он снова был чист, как нетронутый снег, и открыт для новых впечатлений.
Фафхрд выбрал самую легкую дорогу, миновав покрытые изморозью заросли
колючего кустарника слева и громадные, скрытые за соснами гранитные скалы
справа.
Он видел следы птиц и белок, суточной давности следы медведя; снежные
птицы щелкали черными клювами в поисках красных снежных ягод, покрытая
мехом снежная змея зашипела на него, и он не удивился бы, появись перед
ним даже дракон с заиндевелым хребтом.
Поэтому Фафхрд остался совершенно невозмутим, когда от ствола
огромной сосны отделился кусок коры и в дупле появилась дриада лет
семнадцати - улыбающаяся, голубоглазая и белокурая. Он, собственно говоря,
даже ждал ее появления с тех пор, как увидел убегавшую седьмую снежную
женщину.
Однако в течение двух ударов сердца он притворялся изумленным. Затем,
с криком "Мара, ведьмочка моя!" бросился вперед, оторвал девушку от ее
маскировочного фона и обнял обеими руками; они стояли, словно одна белая
колонна, капюшон к капюшону, губы к губам, на протяжении самое малое
двадцати ударов сердца, ударов весьма громких и восхитительных.
Затем Фафхрд залез ей рукой под шубу и, отыскав разрез в длинном
платье, прижал ладонь к ее курчавому лобку.
- Догадайся, - шепнула девушка, лизнув ему ухо.
- Это нечто, принадлежащее девушке. Я думаю, что это... - начал
Фафхрд очень жизнерадостно, хотя его мысли уже бешено неслись в совершенно
ином направлении.
- Да нет, дурачок, там кое-что принадлежит и тебе, - поправил влажный
шепот.
Путь, которым неслись мысли Фафхрда, превратился в обледенелый склон,
ведший к печальной уверенности. Тем не менее молодой человек отважно
проговорил:
- Я и надеюсь, что с другими ты не проделывала это, хотя имеешь
полное право. Должен сказать, что я польщен...
- Глупая ты скотина! Я имела в виду, что там кое-что принадлежит нам
обоим.
Путь превратился в черный ледяной туннель с пропастью в конце. В
соответствии с важностью момента сердце Фафхрда забилось чаще, и он
машинально пробормотал:
- Не может быть!
- Я в этом уверена, чудовище ты этакое! У меня уже два месяца ничего
не было.
Губы Фафхрда сжались, выполнив свою задачу преграждать путь словам
лучше, чем когда бы то ни было раньше. Когда же рот его раскрылся, то и
он, и язык уже находились в полном подчинении у больших зеленых глаз.
Посыпались радостные слова:
- О боги! Как здорово! Я - отец! Ну и умница же ты, Мара!
- Еще бы не умница, - согласилась девушка. - Думаешь, мне было просто
сотворить такую тонкую штуку после всех твоих грубостей? А теперь мне
придется отплатить тебе за твое постыдное предположение, что я могла
проделывать это с другими.
Задрав сзади юбку, она положила его руки на веревки, завязанные
замысловатым узлом на крестце. (Снежные женщины носили шубы, меховые
сапожки, меховые чулки, прикреплявшиеся к поясу на талии, и одно или
несколько меховых платьев - одежда эта была не менее практичной, чем у
мужчин Снежного клана, если не брать в расчет длинных платьев.)
Ощупав узел, от которого шли три туго натянутые бечевки, Фафхрд
заметил:
- Мара, милая, не нравятся мне эти пояса целомудрия, это так
нецивилизованно. И кроме того, они мешают правильному кровообращению.
- Опять ты с этой твоей цивилизацией! Ну, ничего, я буду любить тебя
так, что ты и думать о ней забудешь. Давай, развязывай узел - сам увидишь,
что завязан он твоей рукой.
Фафхрд подчинился и был вынужден признать, что узел и впрямь завязан
им. Все это заняло известное время, которое Мара провела очень недурно,
если судить по ее вскрикам, постанываниям, ласковым щипкам и покусываниям.
В конце концов и у Фафхрда возник интерес к процессу. Когда же он
завершился, Фафхрд получил награду, какую получает всякий учтивый лжец:
Мара любила его, потому что он лгал ей именно так, как это принято в таких
случаях, и, любя, завлекала так, что он приходил во все большее и большее
возбуждение.
После объятий и прочих знаков приязни молодые люди упали в снег,
причем матрасом и одеялом им служили их меховые одежды.
Какой-нибудь случайный прохожий мог бы подумать, что это оживший
сугроб извивается в судорогах, давая рождение новому снежному человеку,
эльфу или демону.
Через какое-то вреди сугроб затих, и тому же самому прохожему
пришлось бы наклониться очень низко, чтобы разобрать доносящиеся из-под
снега голоса.
Мара: Угадай, о чем я думаю?
Фафхрд: О том, что ты - королева сладострастия. Ай!
Мара: Вот тебе и ай! А ты - король скотов! Нет, дурачок, послушай. Я
радовалась тому, что ты покончил со своими скитаниями по югу еще до нашей
свадьбы. Я уверена, что ты изнасиловал десятки южных женщин и даже
занимался с ними всякими извращениями - оттого-то у тебя и появился этот
бзик насчет цивилизации. Но я не в обиде. Я буду так любить тебя, что ты
позабудешь обо всем этом.
Фафхрд: Мара, у тебя блестящий ум, но ты явно преувеличиваешь все,
что касается единственного пиратского набега, в котором я участвовал под
началом Хрингорла, и особенно возможности, какие у меня были в смысле
любовных приключений. Прежде всего, жители прибрежных городов, которые мы
грабили, и в первую очередь все молодые женщины убегали в горы еще до
того, как мы высаживались на сушу. А если каких-то женщин и насиловали, то
я как самый младший был последним в списке насильников и даже не пытался
заниматься этим. По правде говоря, единственными интересными людьми,
которых я встретил за все это скучнейшее путешествие, были два старика,
захваченные нами, чтобы получить выкуп - от них я научился немного
квармаллийскому и верхнеланкмарскому языкам - да еще один тощий парень,
ходивший в подмастерьях у чародея. Он очень ловко управлялся с кинжалом и
любил разрушать легенды - в точности как я и мой отец.
Мара: Не печалься. Когда мы поженимся, жизнь станет куда более
увлекательной.
Фафхрд: А вот тут ты не права, милая Мара. Подожди, дай мне
объяснить! Стоит нам пожениться, как Мора переложит на тебя всю готовку и
работу по шатру. Она будет обращаться с тобой на семь восьмых как с
рабыней и на одну восьмую - в лучшем случае - как с моей наложницей.
Мара: Вот еще! Ну нет, Фафхрд, тебе еще предстоит научиться держать
собственную мать в повиновении. Но не бойся, дорогой мой. Ты, понятное
дело, еще не знаешь, каким оружием располагает молодая и неутомимая жена
против старой свекрови. Я поставлю ее на место, даже если мне придется ее
