отдохнуть на лице честного человека! Мне до чертиков надоели
физиономии стукачей и легавых, которые по десять раз на день
проверяют мои карманы и эту скромную камеру, чтобы убедиться,
что я не готовлюсь к побегу. И кто бы мог подумать, что
правительство так мною дорожит!
-- У него есть на это основания.
-- Ну нет! Какое было бы счастье, если бы мне позволили
спокойно пожить в своем уголке!
-- На чужие средства.
-- Не правда ли? Все было бы так просто! Но я
заболтался, наговорил кучу глупостей, а ты, может быть,
торопишься. Приступим к делу, Ганимар! Чему обязан чести такого
посещения?
-- Делу Кагорна,-- прямо заявил сыщик.
-- Стоп! Одну минутку! У меня ведь столько разных дел!
Пои-щу-ка в памяти досье дела Кагорна... Ах, вот оно, наконец.
Дело Кагорна, замок Малаки, департамент Нижняя Сена. Два
.Рубенса, один Ватто и несколько мелких предметов.
-- Вот именно, мелких.
-- Ох! Ей-богу, все это не так уж важно. Бывает лучше.
Но история тебя, вижу, заинтересовала, и для меня этого
достаточно... Я слушаю тебя, Ганимар.
-- Надо ли тебе говорить о том, как продвигается розыск?
-- Нет смысла, я читал утренние газеты. Позволю себе
даже сказать, что продвигаетесь вы довольно медленно.
-- Именно поэтому я прибегаю к твоей любезности.
-- Весь к твоим услугам!
-- Для начала: дело действительно направлялось тобой?
-- От А до Я.
-- Письмо с предупреждением? Телеграмма?
-- От твоего покорного слуги. Должны быть, кажется,
кое-какие квитанции.
Люпэн раскрыл ящичек столика из некрашеного дерева,
который, вместе с табуретом и койкой, составлял всю обстановку
камеры, извлек из него два клочка бумаги и протянул их
инспектору.
-- Вот так штука!-- воскликнул тот.-- Я-то думал -- с
тебя не спускают глаз, тебя постоянно обыскивают. На самом же
деле ты почитываешь газеты, коллекционируешь почтовые
квитанции...
-- Ба! Эти люди так недалеки! Они вскрывают подкладку
моего пиджака, исследуют подметки моих ботинок, простукивают
стены этой каморки, но никому и в голову не приходит, что Люпэн
не настолько прост, чтобы избрать столь доступный их взорам
тайник. На этом и основывался мой расчет.
Ганимар, развеселившись, воскликнул:
-- Странный парень! Ты меня просто ставишь в тупик.
Расскажи мне все, как было.
-- Ох-ох, какой же ты быстрый! Раскрыть тебе мои
тайны... Мои маленькие хитрости... Это очень серьезный шаг.
-- Разве я ошибся, рассчитывая на твое доброе
расположение?
-- Вовсе нет, Ганимар... Поскольку ты настаиваешь...
Арсен Люпэн сделал несколько шагов по камере, потом,
остановившись, спросил:
-- Что ты думаешь о моем письме барону?
-- Что ты хотел подразвлечься, повеселить малость
публику.
-- Ну вот еще! Подразвлечься! Уверяю тебя, Ганимар, я
был о тебе лучшего мнения. Стоит ли терять время на такие
детские шалости мне, Арсену Люпэну! Разве я стал бы сочинять
подобное письмо, если мог ограбить барона, не написав ему?
Поймите же, и ты, и прочие, что письмо было необходимейшей
отправной точкой, той пружиной, которая привела в движение всю
машину. Давай поступим по порядку и подготовим вместе, если не
возражаешь, ограбление замка Малаки.
-- Слушаю.
-- Итак, представим себе основательно запертый замок,
забаррикадированный, каким было жилище барона Кагорна. Стану ли
я отказываться от предприятия и говорить "прощайте" сокровищам,
которыми хочу завладеть, по той причине, что замок, где они
содержатся, для меня недоступен?
-- Очевидно, нет.
-- Прибегну ли я к штурму замка, как в далекую старину,
во главе шайки авантюристов?
-- Ребячество!
-- Либо попытаюсь незаметно в него проникнуть?
-- Невозможно.
-- Остается средство, по-моему -- единственное: сделать
так, чтобы владелец замка сам меня в него пригласил.
-- Оригинальный способ. .
-- Причем весьма легкий! Предположим, что в один
прекрасный день хозяин замка получает письмо, предупреждающее
его о том, что задумал против него некий Арсен Люпэн, известный
взломщик. Как он поступит?
-- Обратится к прокурору.
-- Который над ним посмеется, ибо названный Арсен Люпэн
в настоящее время находится за решеткой. Отсюда -- паника в
душе нашего приятеля, готового призвать на помощь даже первого
встречного, не так ли?
-- Несомненно.
-- И если он случайно прочтет, хотя бы на капустном
листке, что некий знаменитый сыщик проводит отпуск в соседнем
населенном пункте...
-- Он поспешит к этому сыщику.
-- Ты сам сказал. С Другой стороны, однако, допустим,
что в предвидении этого неизбежного демарша Арсен Люпэн
попросит кое-кого из самых ловких своих друзей поселиться в
Кодбеке, войти в контакт с сотрудником "Пробуждения", газеты,
на которую подписан барон, и дать ему понять, что он и есть
такой-то, сиречь -- знаменитый полицейский? Что тогда
произойдет?
-- В газете будет объявлено о присутствии названного
сыщика в городе Кодбек.
-- Отлично. Теперь -- одно из двух: либо рыбка -- то
есть Кагорн -- на это не клюнет, и тогда ничего не случится.
Либо, и это наиболее вероятно, он прибежит, весь дрожа; и вот
уже Кагорн умоляет одного из моих друзей помочь ему -- против
меня же.
-- Все более любопытно.
-- Разумеется, мнимый полицейский вначале откажет ему в
содействии. За этим последует телеграмма от Арсена Люпэна.
Припадок ужаса у барона, который опять молит моего приятеля о
помощи и предлагает ему щедрую плату за свое спасение.
Указанный приятель наконец соглашается, приводит с собой двоих
молодцов из нашей шайки, которые за ночь, проведенную бароном
на глазах у его защитника, извлекают наружу через окно
известное число вещей, осторожно опустив их на веревках в
шлюпку, приготовленную для этого заблаговременно. Просто, как
Люпэн.
-- Все это прямо-таки замечательно!-- воскликнул
Ганимар.-- Трудно переоценить и смелость замысла, и
продуманность его деталей. Но не представляю, какой полицейский
достаточно знаменит для того, чтобы его имя до такой степени
привлекло, заворожило барона.
-- Такой есть, причем -- единственный.
-- Кто же он?
-- Известнейший из известных, личный враг Арсена Люпэна,
короче -- инспектор Ганимар.
-- Я сам!
-- Ты, Ганимар, ты, и вот в чем тут изюминка: если ты
туда отправишься, и барон решится дать показания, тебе в конце
концов станет ясно, что твоя обязанность -- арестовать самого
себя, точно так же, как в Америке ты арестовал меня. Ха-ха! Мой
реванш не без юмора: заставить Ганимара арестовать Ганимара!
Арсен Люпэн от души смеялся. Инспектор, глубоко задетый,
прикусил губу. Ему шутка не показалась такой смешной.
Появление надзирателя дало ему время прийти в себя.
Тюремщик принес обед, который Арсен Люпэн, по особому
разрешению, заказывал в соседнем ресторане. Поставив на стол
поднос, тот удалился. Арсен устроился поудобнее, преломил свой
хлеб, поел немного и продолжал:
-- Но будь спокоен, дорогой Ганимар, тебе не придется
туда отправляться. Считаю своим долгом сделать сообщение,
которое немало тебя удивит: дело Кагорна будет вскоре
прекращено.
-- Как то есть?
-- Прекращается дело, говорю тебе.
-- Вот еще, я только что побывал у начальника Сюрте!
-- Ну и что? Разве г-н Дюдуа знает больше, чем я, о том,
что меня касается? Ты узнаешь, что Ганимар, прости -- мнимый
Ганимар, сохранил наилучшие отношения с бароном. Последний же
-- и тут кроется главная причина того, что он не дал
показаний,-- поручил ему деликатнейшую миссию сторговаться со
мной по поводу соглашения. Так что к этому времени, уплатив
определенную сумму, барон, вероятно, опять вступил во владение
милых его сердцу безделушек. В ответ на что он отзовет свою
жалобу. Стало быть, не будет и кражи. Следовательно,
прокуратуре придется закрыть дело...
Ганимар обратил на заключенного изумленный взор.
-- Но как ты обо всем узнал?
-- Получил телеграмму, которую ожидал.
-- Ты получил телеграмму?
-- Только что, дорогой друг. Только из учтивости не стал
читать ее в твоем присутствии. Но, если позволишь...
-- Ты надо мной смеешься, Люпэн?
-- Изволь осторожно снять скорлупу с вот этого яичка
всмятку. И ты убедишься сам, что я над тобой нисколечко не
насмехаюсь.
Ганимар машинально повиновался, разбив яйцо лезвием
ножа. И не сдержал возгласа удивления. В пустой скорлупе был
спрятан листок голубой бумаги. По просьбе Люпэна, он его
развернул. Это была телеграмма, точнее -- часть телеграммы, от
которой оторвали данные почтового отделения. Он прочитал:
"Соглашение заключено. Сто тысяч шариков выплачены. Все
идет как надо".
-- Сто тысяч шариков?--повторил он.
-- Ну да, сто тысяч франков. Маловато, конечно, но
времена нынче тяжкие... У меня такие накладные расходы! Знал бы
ты мой бюджет!.. Бюджет большого города!
Ганимар поднялся. Плохое настроение у него развеялось.
Он ненадолго призадумался, окинул мысленным взором случившееся,
чтобы обнаружить в нем слабую сторону. Затем произнес тоном, в
котором слышалось восхищение знатока:
-- Нам еще везет, что такие, как ты, не рождаются
дюжинами, иначе пришлось бы прикрыть нашу лавочку.
Арсен Люпэн скромно опустил глаза и ответил:
-- Право! Надо ведь человеку развлечься, употребить на
что-то свой досуг. Тем более, если дело могло выгореть только
благодаря тому, что я сидел в тюрьме.
-- Вот еще!-- воскликнул Ганимар.-- Твой процесс, твоя
защита, следствие -- всего этого еще мало, чтобы доставить тебе
развлечение?
-- Нет, ибо я принял решение не присутствовать на суде.
-- Ох, ох!
Арсен Люпэн твердо повторил:
-- Я не буду присутствовать на процессе, Ганимар.
-- Действительно?!
-- А как же, дорогой! По-твоему, я буду гнить на сырой
соломе? Ты меня просто обижаешь. Арсен Люпэн остается в тюрьме
лишь то время, которое устраивает его самого, ни минутой
больше.
-- Было бы разумнее, для начала, не попадать в нее,--
ироническим тоном заметил инспектор.
-- Вот как! Милостивый государь надо мной подтрунивает!
Милостивый государь напоминает, что именно он имел честь
обеспечить мой арест! Знай же, досточтимый друг, что никто, и
ты -- не более, чем другие, не смог бы меня схватить, если бы в
решающую минуту меня не сковало во много раз более важное
обстоятельство.
-- Ты меня удивляешь.
-- На меня смотрела женщина, Ганимар, а я ее любил.
Можешь ли ты понять, что значит чувствовать на себе взор
женщины, которую любишь? Все остальное мало значило для меня,
клянусь. Вот почему я сегодня здесь.
-- И довольно давно, позволь тебе это напомнить.
-- Вначале мне хотелось все забыть. Не надо смеяться,
приключение было чудесным, я с волнением вспоминаю до сих пор о
нем. С другой стороны, у меня ведь не железные нервы. У жизни в
наши дни такой лихорадочный темп! И надо уметь в подходящие
моменты устраивать себе, так сказать, курс лечения
одиночеством.
А для такого режима подобное место -- просто находка.
Лечение "Санте"-- по всем правилам медицины* !
---------------------------------------------------------------------------
