надпись "Тибермесниль". Они оказались в небольшой разрушенной
часовне, о которой говорил британский сыщик.
-- И проследуешь к самому Богу, то есть к часовне,--
сказал он, повторив конец цитаты.
-- Возможно ли такое! -- воскликнул Деванн, пораженный
ясновидением и живостью ума Шерлока Холмса.-- Возможно ли, что
этих скупых указаний оказалось для Вас достаточно?!
-- Ба! -- отозвался англичанин,-- они были даже излишними.
В экземпляре Национальной библиотеки линия хода завершается
слева кружком, а справа, как Вам еще не известно, небольшим
крестиком, но таким смазанным, что разглядеть его можно разве
что в лупу. Этим крестиком обозначена, разумеется, та часовня,
в которой мы теперь находимся.
Бедняга Деванн не верил более ушам.
-- Неслыханно, чудесно, и тем не менее -- детски просто!
Как случилось, что никто до сих пор не прояснил этого секрета?
-- Почему что никто и не соединил трех или четырех
необходимых элементов, то есть указания обеих книг и обеих
цитат. Никто, кроме Арсена Люпэна и меня.
-- Но и меня тоже,-- возразил Деванн,-- и аббата
Желисса... Мы знали оба об этом так же мало, как и Вы, и
все-таки... Холмс улыбнулся.
-- Господин Деванн, не каждый создан для разгадки тайн.
-- Да, но я веду свой поиск уже десять лет, а Вы, всего за
десять минут...
-- Пустяки! Имея хоть капельку опыта...
Они вышли из часовни, и англичанин воскликнул:
-- Смотрите! Нас ждет машина!
-- Но ведь это моя!
-- Ваша? Я-то думал, что шофер еще не вернулся.
-- Правда... Это кажется странным.
Они подошли к автомобилю, и Деванн обратился к шоферу:
-- Эдуард, кто велел Вам приехать сюда?
-- Но,-- ответил тот,-- это был мсье Вельмон...
-- Мсье Вельмон? Значит, Вы с ним встретились?
-- У вокзала, и он велел мне подъехать к часовне.
-- Подъехать к часовне! Но зачем?
-- Чтобы дожидаться тут мсье... И друга мсье... Деванн и
Шерлок Холмс обменялись взглядами... Деванн сказал:
-- Он понял, что разгадка для Вас окажется забавой. Весьма
деликатная дань уважения.
Улыбка удовлетворения тронула тонкие губы сыщика.
Признание пришлось ему по душе. Покачав головой, он проронил:
-- Это настоящий мужчина. Я понял это, едва его увидел.
-- Вы его видели?
-- Мы встретились недавно на дороге.
-- И вы поняли, что это Орас Вельмон, я хочу сказать --
Арсен Люпэн?
-- Нет, но я вскоре об этом догадался... по некоторой
иронии, которую у него подметил.
-- И Вы позволили ему уйти?
-- Право, да... Хотя у меня была возможность... Как раз
проезжало пятеро жандармов...
-- Но, черт возьми! Такого случая нельзя было пропускать!
-- Вот именно, сударь,--проронил англичанин свысока,--
когда речь идет о таком противнике, как Арсен Люпэн, Шерлок
Холмс не пользуется случайными возможностями... Он создает их
сам!
Время, однако, торопило, и поскольку Арсен Люпэн любезно
послал за ними автомобиль, надо было без промедления им
воспользоваться. Деванн и Шерлок Холмс устроились в глубине
комфортабельного лимузина. Эдуард завел мотор, и они
отправились. Мимо проплывали поля, купы деревьев. Плавные
изгибы местности Ко сглаживались у них на глазах. Взор Деванна
привлек внезапно небольшой пакет, лежавший в одном из
внутренних карманов автомобиля.
-- Поглядите, что это? Пакет! Но для кого? Это для Вас!
-- Для меня?
-- Читайте: "Г-ну Шерлоку Холмсу, от Арсена Люпэна".
Британский сыщик взял пакетик, развязал его, снял два листка
бумаги, в который было обернуто его содержимое. Это были часы.
-- Аох! -- вырвался у него чисто английский возглас,
сопровождаемый гневным жестом.
-- Часы? -- молвил Деванн.-- Неужто по случайности?..
Шерлок Холмс промолчал.
-- Вот так история! Ваши часы! Арсен Люпэн возвращает Вам
Ваши часы! Но поскольку возвращает, значит он их у Вас похитил.
Он украл у Вас часы! Ах, такое случается не каждый день! Часы
Шерлока Холмса, которые у него стащил Арсен Люпэн! Можно
помереть со смеху!... Ей-богу!.. Ох, простите меня... Я просто
не могу...
Нахохотавшись вволю, он заявил однако:
-- О! Это действительно мужчина.
Англичанин не пошевелился. До самого Дьеппа он не произнес
ни слова, вперив взгляд в убегающий горизонт. Его молчание
казалось страшным, непроницаемым, более яростным, чем самое
отчаянное бешенство. У пристани он сказал с простотой, без
гнева на сей раз, но тоном, в котором чувствовалась вся воля и
энергия этой незаурядной личности:
-- Да, он -- мужчина, настоящий мужчина, на плечо которого
я буду иметь удовольствие положить руку, которую я вам
протягиваю, господин Деванн. У меня, знаете ли, возникла
уверенность в том, что Арсен Люпэн и Шерлок Холмс, рано или
поздно, встретятся снова. Именно так, и мир слишком мал, чтобы
они не повстречались опять. А в этот день...
Примечание
* Французское слово "hache" означает "топор"; произносится
точно так же, как название его начальной буквы.
Морис Леблан.
Солнечные зайчики
Maurise Leblanc. Arsene Lupin gentleman-cambrioleur
Перевод с французского Анатолий Коган
"Семь приключений Арсена Люпэна -- взломщика-джентельмена"
-- Расскажите что-нибудь, Люпэн.
-- Э, что бы Вам хотелось услышать? Моя жизнь для всех --
как на ладони,-отозвался Люпэн, подремывавший на диване в моем
рабочем кабинете.
-- Ее не знает никто! -- воскликнул я,-- По тому или иному
из ваших писем, напечатанных в газетах, известно, что Вы были
замешаны в той или иной истории, что были зачинщиком еще
какой-то... Но Ваша роль во всем этом, самая сущность
происшедшего, течение каждой драмы -- полностью неизвестны.
-- Ба! Никому не интересные сплетни!
-- Значит, никого не заинтересовал бы Ваш подарок --
пятьдесят тысяч франков -- жене Никола Дюгриваля? Или тот
таинственный способ, с помощью которого Вы разгадали тайну трех
картин?!
-- Странная была загадка, действительно,-- сказал Арсен
Люпэн.-- Могу даже предложить заглавие: "Знак тьмы".
-- А Ваши успехи в свете? -- добавил я.-- И секрет Ваших
добрых дел? Все эти случаи, на которые Вы нередко намекали в
разговорах со мной и которым Вы давали названия: "Обручальное
кольцо", "Бродячая смерть" и так далее... Сколько запоздалых
признаний, мой бедный Люпэн! Наберитесь же храбрости...
Это было время, когда Люпэн, уже прославившийся, не принял
еще участия во многих своих небывалых сражениях; время,
предшествовавшее его великим похождениям в "Полой игле" и
"813". Не думая еще о том, чтобы завладеть вековыми сокровищами
французских королей или ограбить Европу под носом у кайзера, он
довольствовался более скромными предприятиями и разумными
доходами, добываемыми путем будничных усилий, творя зло изо дня
в день, творя также и добро, в силу естественной потребности
или любительских склонностей, как Дон Кихот, который чем-то
забавляется или чем-то тронут.
Он молчал, и я повторил:
-- Люпэн, прошу Вас!..
К моему удивлению, он отозвался:
-- Возьмите, друг мой, карандаш и листок бумаги... Я
повиновался, радуясь тому, что он продиктует мне наконец
несколько тех страниц, в которые умел вложить столько
воображения и воодушевления и которые мне, увы, приходилось
портить неуклюжими пояснениями и нудным изложением.
-- Готово? -- спросил он.
-- Конечно.
-- Тогда пишите: 19--21--18--20--15--21--20.
-- Что такое?
-- Пишите, говорю Вам.
Он сидел на диване, повернувшись к открытому окну, катая в
пальцах сигарету, набитую восточным табаком. И опять произнес:
-- Пишите: 9--12--6--1.
Наступила пауза. Затем он продолжал:
-- 21.
И после нового молчания:
-- 20--6...
Может быть, он сошел с ума? Я взглянул на него и вдруг
заметил, что в его глазах не было уже прежнего равнодушия, что
в них появилось внимание, что они, казалось, следили за
разворачивавшимся где-то в пространстве зрелищем, которое его
увлекало.
Тем не менее он продолжал диктовать, с равными интервалами
между числами:
-- 21--9--18--5.
В окне не было видно ничего, кроме кусочка синего неба с
правой стороны и фасада дома, стоявшего напротив, старинного
особняка, чьи ставни, как обычно, были опущены. Ничего
особенного, ни одной подробности, которая показалась бы мне
необычной среди тех, которые приходилось видеть на протяжении
долгих лет...
-- 12--5--4--1.
И вдруг я понял... Скорее -- подумал, что понял. Ибо было
бы нелепым допустить, что такой человек, как Люпэн, столь
рассудительный, в сущности, под маской неизменной иронии, был
способен попусту тратить время на ребячество. Сомнения, однако,
не оставалось, именно это он считал -- повторяющиеся вспышки
солнечного лучика, игравшего на потемневшем от времени фасаде
старого дома, на уровне третьего этажа.
-- 14--7, -- объявил Люпэн.
Луч погас на несколько секунд, после чего, вспышка за
вспышкой, снова выстрелил в фасад и опять исчез. Я машинально
сосчитал, и сказал громко:
-- 5.
-- Вы тоже поняли? Браво! -- усмехнулся Люпэн. Он
направился к окну, наклонился, словно для того, чтобы
установить точное направление, по которому следовали вспышки;
затем
снова растянулся на диване, сказав мне:
-- Теперь Ваша очередь. Считайте.
Я повиновался, настолько этот чертов парень выглядел
знающим, к чему хотел прийти. Нельзя было, впрочем, не
признать, что регулярность, с которой загорался лучик, вызывала
любопытство, ибо напоминала ритмичные сигналы маяка.
Свет исходил, очевидно, от дома, расположенного на той
стороне улицы, где находились мы, так как солнечные лучи как
раз косо падали в мои окна. Можно было подумать, что кто-то
открывал и закрывал половинку окна, но скорее -развлекался,
отбрасывая солнечные зайчики карманным зеркальцем.
-- Это балуется ребенок! -- воскликнул я несколько минут
спустя, начиная испытывать раздражение от нелепого занятия, к
которому меня приставили.
-- Продолжайте!
И я продолжал считать... Выстраивал числа... А зайчик
продолжал плясать передо мною с истинно математической
размеренностью.
-- Так что? -- спросил Люпэн после несколько более
продолжительной паузы.
-- Честное слово, кажется, настал конец... Вот уже
несколько минут -ничего...
Мы подождали, и поскольку никакие блики не появлялись
более в видимом пространстве, я пошутил:
-- Кажется, мы потратили время зря. Несколько цифр на
листке бумаги -довольно жалкая добыча.
Не сдвинувшись с дивана, Люпэн заметил:
-- Будьте теперь любезны, дорогой, заменить каждое из этих
чисел той буквой алфавита, которая занимает в нем
соответствующее место: А -- как единица, Б -как двойка, а так
далее1.
-- Но это сплошной идиотизм.
-- Совершенный идиотизм, но мы совершаем в нашей жизни
столько идиотских поступков... Совершим же еще один.
Я смирился с перспективой приступить к этому нелепому
занятию и поставил в ряд первые буквы:
0--С--О--Б--Е--Н--Н--О...
Я остановился в удивлении:
-- Слово! -- воскликнул я.-- Образовалось слово! * Я
продолжал, и следующие буквы составили другие слова, которые я
отделял одно от другого по мере их появления. Вскоре, к моему
величайшему изумлению, на моих глазах выстроилась целая фраза.
-- Получилось? -- спросил тут Люпэн.
-- Действительно... Есть, однако, орфографические
