нятий. А бумагу я буду держать при себе, пока не найду места, куда можно
ее спрятать.
Мы прошли по улицам, и Ахас привел нас к одному из больших домов, ко-
торые бок о бок стояли вдоль тротуара. Он назвал его "компаундом", но мы
решили, что это, должно быть, хозяйское здание. Нас приветливо встретила
женщина средних лет. Она была белокожей, но говорила и вела себя как
владелица, так что я не поняла, кто она такая. Она назвалась Ресс и
объяснила, что является арендницей и домоправительницей этого строения.
Арендники были "имуществом", которое владельцы сдавали напрокат ком-
паниям. Если их нанимала большая компания, то предоставляла им жилье в
своих "компаундах". В городе проживало очень много арендников, которые
работали в небольших компаниях или сами вели бизнес; они обитали в до-
ходных домах, которые назывались "общими компаундами". Жильцы их были
обязаны соблюдать комендантский час, и на ночь двери запирались, но дру-
гих ограничений не имелось; в доме существовало самоуправление, которое
получало поддержку от коммуны. Часть жильцов принадлежала к арендникам,
но многие, подобно нам, были гареотами, недавними рабами. В сорока квар-
тирах тут ютилось около ста человек. За порядком следили несколько жен-
щин, которых я называла бабушками, но сами себя они считали домоправи-
тельницами.
В поместьях, расположенных в глубине страны, где жили по законам да-
лекого прошлого и существование которых оберегалось милями пространства
и столетними обычаями, любое "имущество" целиком и полностью зависело от
милости хозяина. И из этих заброшенных мест мы попали в огромное двух-
миллионное скопление народа, где никто не был защищен от случайности или
стечения обстоятельств и где нам следовало как можно скорее усвоить нау-
ку выживания, тем более что наше существование теперь зависело только от
нас самих.
Никогда раньше я не видела улиц. Не прочитала ни слова. Мне многому
предстояло научиться.
Присутствие Ресс сразу же внесло ясность. Она была типичной городской
женщиной - быстро соображала и быстро говорила; нетерпеливая, напористая
и впечатлительная. Я долго не понимала Ресс и не испытывала к ней симпа-
тии. В ее присутствии я чувствовала себя глупой неповоротливой деревен-
щиной. И часто злилась на нее.
Точнее, я постоянно находилась в этом состоянии. Живя в Зескре, я не
знала, что такое гнев. Не могла его себе позволить. Он бы сгрыз меня.
Нынешняя жизнь давала много оснований для него, но я поняла, что от этих
страстей немного толку. И молча таила их при себе.
Кео и Рамайо жили вместе в большой комнате, а я занимала комнатку по-
меньше рядом с ними. Раньше у меня никогда не было своей комнаты. На
первых порах в ней я чувствовала себя неуютно и боялась одна, но вскоре
мне стало это нравиться. И первое, что я сделала по своей воле, как сво-
бодная женщина, - это закрыла за собой дверь.
Вечерами я могла, сидя за закрытой дверью, учиться. День начинался с
того, что с утра нас готовили к какой-нибудь работе, а к полудню мы за-
нимали места в классах, где учились чтению и письму, арифметике и исто-
рии. Рабочие навыки я осваивала в маленькой мастерской, где из бумаги и
тонких деревянных пластин делали шкатулки для хранения косметики, пе-
ченья, украшений и тому подобных мелочей. Я училась всем тонкостям ре-
месла - и делать коробки, и украшать их, стараясь изо всех сил, потому
что в городе было много хороших художников.
Мастерская принадлежала члену Общины. Рабочие постарше были арендни-
ками. Когда моя учеба подойдет к концу, я тоже буду получать деньги.
Пока же меня, как Кео с Рамайо и остальных обитателей поместья Шоме-
ке, которые жили в разных местах, поддерживал лорд Эрод. Он никогда не
появлялся в нашем доме. Я думаю, он не хотел встречаться ни с кем из
тех, кого столь неудачно освободил. Ахас и Геу рассказывали, что он про-
дал большую часть земель в Шомеке, часть денег отдал Общине, а часть ре-
шил употребить на то, чтобы проложить себе путь в политику, ибо теперь
существовала Радикальная партия, которая ратовала за освобождение.
Несколько раз меня навещал Геу. Он стал настоящим городским жителем,
щеголеватым и уверенным. Я чувствовала, что, глядя на меня, он думает,
как я была "расхожей женщиной" в Зескре, и мне не хотелось видеться с
ним.
Теперь я искренне восхищалась Ахасом, на которого в былые времена не
обращала внимания, но теперь видела, насколько он смел, решителен и
добр. Это он искал нас, нашел и спас. Давали деньги хозяева, но все за-
боты легли на плечи Ахаса. Он часто заходил повидаться с нами. Он оста-
вался единственной связующей нитью с моим детством.
Он приходил как друг, как товарищ, ничем не напоминая о моем прошлом
рабыни. Я злилась на каждого мужчину, который смотрел на меня как на
женщину. Я злилась на женщин, которые видели во мне чувственную сексу-
альность. Леди Тазеу было нужно лишь мое тело. И в Зескре было нужно
только оно. Даже лорд Эрод, который так и не прикоснулся ко мне, видел
лишь мое тело. Плоть, которая, ласкаешь ты ее или нет, всегда к твоим
услугам. Можешь брать ее, а можешь и воздержаться - как захочется. Я не-
навидела в себе все, что имело отношение к сексу - свои гениталии и гру-
ди, округлости бедер и живота. Еще в бытность свою ребенком я носила
свободные легкие одежды, скрывающие чувственность женского тела. Когда
мне начали платить и я смогла покупать или сама шить себе одежду, я
предпочитала, чтобы она была из грубых, тяжелых тканей. Больше всего мне
нравились в себе руки, которые умело справлялись с работой, и голова,
пусть пока и не очень толковая, но я продолжала учиться, не считаясь со
временем.
Мне нравилась история. Я выросла, не имея о ней представления. И Шо-
меке, и Зескра жили сами по себе, довольствуясь раз и навсегда заведен-
ным образом жизни. О тех временах, когда существовал иной порядок вещей,
никто не знал ровно ничего. Никто не догадывался, что есть места, где
жизнь течет по-другому. Мы были в рабских оковах лишь настоящего време-
ни.
Да, конечно, Эрод говорил о переменах, но сотворить их предстояло
владельцам. Нас ждали перемены, мы будем свободными, однако нас продол-
жали воспринимать как чью-то собственность. А из истории я поняла, что
свободу не ждут, ее творят сами.
Первой книгой, которую я одолела самостоятельно, была история Йеове,
написанная просто и ясно. Она рассказывала о днях колонии, о четырех
корпорациях, об ужасах первого столетия, когда корабли доставляли на Йе-
ове рабов и забирали драгоценную руду. Рабы были столь дешевы, что ког-
да, отработав несколько лет в шахтах, они умирали, корабли безостановоч-
но подвозили новые партии. "О, о, Йеове, никто не возвращается назад".
Затем корпорации начали отправлять женщин-рабынь, чтобы те работали и
размножались, и по прошествии лет "имущество" выплеснулось за пределы
поселений и создало города - такие большие, как тот, в котором я сейчас
обитала. Но распоряжались в них не владельцы или надсмотрщики. Города
находились под началом тех, кто считался "имуществом", так же, как наш
Дом.
На Йеове все "имущество" принадлежало корпорациям. Рабы получали сво-
боду во временное пользование, выплачивая корпорациям часть своего жало-
ванья, так же, как в некоторых местах на Вое Део издольщики платят своим
хозяевам. На Йеове таких называли вольноотпущенниками. Не свободными
людьми, а лишь пользующимися свободой. И тогда, как повествовала исто-
рия, которую я читала, они стали задумываться: почему же мы не свободные
люди? И они совершили революцию, Освобождение. Началась она в Надами,
откуда распространилась дальше. Тридцать лет они дрались за свою свобо-
ду. И всего три года назад одержали победу в этой войне: изгнали из сво-
его мира корпорации, хозяев и надсмотрщиков. Они танцевали и пели на
улицах - свобода, свобода! Книга, которую я читала (пусть медленно, но
все же я читала ее!), была напечатана там - на Йеове, в Свободном Мире.
Ее доставили на Уэрел. И для меня она стала святой книгой.
Я спросила у Ахаса, как сейчас обстоят дела на Йеове, и он рассказал,
что там создано свое правительство и написана великая Конституция, сог-
ласно которой все люди равны перед законом.
По телесети, в сводках новостей говорилось, что на Йеове все передра-
лись между собой, что там вообще нет никакого правительства, люди голо-
дают, а в городах, не считаясь ни с законом, ни с порядком, свирепствуют
шайки дикарей из глубинных районов страны и молодежные банды. Говори-
лось, что в этом обреченном умирающем мире правят бал коррупция и неве-
жество.
Ахас рассказал, Что правительство на Вое Део, которое вело войну про-
тив Йеове и проиграло ее, теперь боится, что Освобождение придет и на
Уэрел.
- Не верь никаким новостям, - дал он мне совет. - Особенно тем, кото-
рые якобы поступают с мест. Даже не слушай и не смотри их. В них столько
же вранья, сколько и во всем остальном, но если ты смотришь и чувству-
ешь, то сможешь поверить. Они это знают. А если они владеют нашими моз-
гами, то могут обойтись без оружия. У владельцев нет ни камер, ни репор-
теров на Йеове, "новости" свои они просто выдумывают и используют акте-
ров. Допуск на Йеове имеют только кое-какие чужаки из Экумены; да и то
жители Йеове обсуждают, не стоит ли выслать их, чтобы мир, который они
завоевали, принадлежал только им.
- Но как же в таком случае быть с нами? - спросила я, потому что уже
стала мечтать, как отправлюсь туда, в Свободный Мир, когда Хейм соберет
чартерный рейс и увезет людей.
- Некоторые из жителей Йеове считают, что "имущество" может выса-
диться. Другие говорят, что не прокормят такое количество ртов, и вообще
боятся перенаселения. Обсуждают они эту проблему вполне демократически.
Скоро она будет решена в ходе первых выборов на Йеове.
Ахас тоже мечтал отправиться на Йеове. Мы обсуждали наши планы с пы-
лом влюбленных, говорящих о любви.
Но пока корабли на Йеове не ходили. Хейм не мог действовать открыто,
а Общине было запрещено выступать от его имени. Экумена предложила дос-
тавлять на своих кораблях всех, кто пожелает отправиться в путь, но пра-
вительство Вое Део отказало ей в праве пользоваться своими космопортами.
Пускай доставляют только своих. Никто из жителей Уэрела не мог покинуть
свою родину.
Ведь всего сорок лет назад Уэрел разрешил чужакам совершать посадку
на своей территории и установил с ними дипломатические отношения. Я про-
должала изучать историю и постепенно стала разбираться в сущности тех,
кто господствовал на Уэреле. Та чернокожая раса, которая сначала завое-
вала народы Великого континента, а потом и весь мир, которая стала назы-
вать себя хозяевами, существовала в убеждении, что таков единственный и
неизменный порядок вещей. Они считали, что являют собой образец челове-
чества, что их поступки не подлежат сомнению и что им открыты все исти-
ны. Все остальные народы Уэрела, даже сопротивляясь новоявленным хозяе-
вам, подражали им, старались стать такими же, как они, и вести такой же
образ жизни. Но когда с неба спустились другие люди, которые и выглядели
по-другому, и вели себя необычно, и обладали иными знаниями, и не позво-
лили ни завоевать себя, ни обратить в рабство, раса хозяев отказалась
иметь с ними дело. Им потребовалось четыреста лет, дабы признать, что
те, другие, во всем равны им.
Я стояла в толпе на митинге Радикальной партии, где выступал Эрод; он
был, как всегда, прекрасен. Я обратила внимание на женщину, которая тоже
внимательно слушала его. У нее была странная коричневато-оранжевая кожа,
как кожура пини, и даже в уголках глаз виднелись белки. Я было подумала,
что она больна и ее грызет гнойный червь, как лорда Шомеке, у которого
изменился цвет кожи и от глаз остались одни белки. Передернувшись, я
