часто дарят друг друга.
Мы с Хавживой уехали на правительственном электромобиле в сопровожде-
нии двух телохранителей - молчаливых женщин-полицейских, которые сидели
на переднем сиденье. Мы разговаривали об Эсдардоне Айе, чье имя, как
объяснил Хавжива, означало "Старая Музыка". Я рассказала, как Эсдардон
Айя спас мне жизнь, переправив сюда. Мистер Йехедархед слушал с таким
вниманием, что с ним было легко разговаривать.
- Я попросту заболела, расставшись со своими книгами, мне не хватало
их, словно они были моей семьей. Но, может быть, с моей стороны было
глупо так думать.
- Почему глупо? - спросил Хавжива. У него был иностранный акцент, но
в то же время в его речи уже слышалась йеовианская напевность, а голос
был прекрасным, низким и ласковым.
Я попыталась объяснить все разом:
- Понимаете, они так много значили для меня, потому что я была абсо-
лютной невеждой, и именно книги дали мне свободу, открыли передо мной
мир - точнее, миры? Но здесь я вижу, что телесеть, голограф-театры и все
прочее значат для людей куда больше, ибо определяют их сегодняшнее су-
ществование. Может быть, привязанность к книгам означает привязанность к
прошлому. А йеовиане должны двигаться в будущее. И словами мы никогда не
сможем изменить мышление людей.
Хавжива выслушал меня с тем же напряженным вниманием, с каким слушал
ораторов на собрании, после чего неторопливо ответил:
- Но в словах заключена суть любой мысли. Книги же сохраняют слова в
неизменности? Я и сам очень долго не умел читать.
- Неужели?
- Я знал, как это делается, но не читал. Я жил в деревне. В здешних
городах должны быть книги, - уверенно, словно немало размышлял на эту
тему, заявил он. - В противном случае каждое поколение все будет начи-
нать с нуля. Вам предстоит спасти слова.
Вскоре мы подъехали к дому, стоявшему на вершине холма в старой части
города. Войдя в холл, я увидела четыре объемистых ящика с книгами.
- Да у меня столько не было! - воскликнула я.
- Старая Музыка сказал, что все они принадлежат вам, - ответил мистер
Йехедархед и, улыбнувшись, посмотрел на меня.
Взгляд чужаков более выразителен, чем наш. Но, чтобы заметить движе-
ние зрачков, приходится стоять к человеку вплотную - впрочем, это заклю-
чение не относится к обладателям голубых глаз.
- Мне просто некуда деть такую гору книг, - растерянно сказала я,
осознавая, что этот странный человек, Старая Музыка, снова помог мне об-
рести свободу.
- А в вашей школе? В школьной библиотеке? Отличная идея, но я тут же
представила, что их будут лапать инспектора. А вдруг им захочется кон-
фисковать их? Когда я вслух выразила это опасение, вице-посол предложил:
- А что, если преподнесу их как дар посольства? Думаю, в этом случае
инспектора поумерят свой пыл.
- О да! - выпалила я. - Но почему вы так добры? И вы, и он? вы тоже
родом с Хайна?
- Да, - сказал Хавжива, не ответив на первый мой вопрос. - Был. И на-
деюсь стать йеовианином.
Потом он предложил мне присесть и выпить бокал вина. Он был дружелю-
бен и легок в общении, хотя сдержан и немногословен. Я поняла, что ему
приходилось страдать. На лице у него виднелись шрамы, и под волосами бе-
лел след зажившей раны. Он спросил, о чем мои книги, и я ответила:
- Об истории.
Хавжива улыбнулся и молча протянул мне свой бокал. Подражая ему, я
подняла свой, и мы выпили.
На следующий день библиотеку доставили в нашу школу. Когда мы вскрыли
ящики и стали расставлять книги по полкам, то поняли, какие огромные нам
достались сокровища.
- Даже в университете нет ничего подобного, - заметил один из учите-
лей, который год учился там.
Тут были труды по истории и антропологии Уэрела и других миров Экуме-
ны, работы по философии и политике жителей Уэрела и иных планет, сборни-
ки прозы и поэзии, энциклопедии, научные монографии, атласы и словари. В
углу одного из ящиков лежали мои собственные книги, даже истрепанный то-
мик "Истории Йеове" с надписью: "Напечатано в Университете Йеове в 1 г.
Свободы". Большинство своих книг я оставила в школьной библиотеке, но
эту и еще несколько, к которым испытывала любовь и нежность, взяла до-
мой.
Не так давно я была одарена этими чувствами и по другому поводу.
Школьники преподнесли мне в подарок крохотного пятнистого котенка.
Мальчик с такой трогательной гордостью вручил его, что я просто не могла
отказаться. Когда я попыталась передарить котенка кому-нибудь из учите-
лей, те встретили мое поползновение дружным смехом. "Эта доля выпала те-
бе, Ракам!" - сказали они. Волей-неволей мне пришлось взять это крохот-
ное существо домой; котенок был такой хрупкий и маленький, что я с тру-
дом заставляла себя прикасаться к его тельцу. В Зескре женщины держали
домашних животных, главным образом котов и лисопсов, ухоженных маленьких
созданий, которые питались лучше, чем люди. Да и сама я в свое время но-
сила имя такого лисопса.
Когда я с опаской стала вынимать котенка из корзинки, тот ухитрился
до кости прокусить мне большой палец. При всей своей хрупкости и невесо-
мости зубки пускать в ход он умел. Я начала испытывать к нему уважение.
Вечером я уложила его спать в корзинке, но он вскарабкался на постель
и пристроился у меня прямо на голове. Пришлось засунуть его под одеяло,
где он спокойно и проспал всю ночь. Утром я проснулась оттого, что мое
животное скакало по кровати, гоняясь за пылинками, которые плясали в
солнечных лучах. Открыв глаза, я не могла удержаться от смеха. Давно я
так не смеялась.
Котенок был сплошь черным, и пятнышки раскраски, черные на черном,
виднелись только тогда, когда свет падал под определенным углом. Я наз-
вала его Хозяином. И поняла, насколько приятно вечерами возвращаться до-
мой, где меня ждет мой маленький Хозяин.
В последние полгода мы занимались организацией большой женской мани-
фестации. Состоялось много встреч и собраний, на некоторых из них я по-
рой замечала вице-посла и вскоре уже сама начинала искать его взглядом.
Мне нравилось смотреть, как он слушает наши споры. Часть выступавших до-
казывала, что демонстранты не должны ограничиваться темой нарушения прав
женщин, а требовать равенства для всех и во всем. Другие заявляли, что
движение ни в коей мере не должно зависеть от поддержки иностранцев, а
носить чисто йеовианский характер. Мистер Йехедархед внимательно слушал
и тех и других. Наконец я вышла из себя.
- Вот я иностранка! И что, только поэтому от меня нет никакой пользы?
- возмутилась я. - Вы рассуждаете как хозяева. Можно подумать, что вы
лучше всех прочих!
- Я поверю во всеобщее равенство лишь тогда, когда увижу эти слова в
Конституции Йеове, - добавила доктор Йерон.
Что же касается Конституции, то ее приняли в результате всеобщего го-
лосования в то время, когда я жила в Хагайоте; из граждан право голоса
имели только мужчины. Наконец было решено, что демонстранты потребуют
введения в Конституцию поправок о предоставлении женщинам гражданских
прав, о тайном голосовании, о гарантии прав на свободу слова, печати,
собраний и о бесплатном образовании для всех детей.
В тот жаркий день семьдесят тысяч женщин перекрыли все дороги. Я шла
вместе с ними и вместе с ними пела, прислушиваясь к могучему звучанию
нашего женского хора.
Когда мы готовили женщин к этой демонстрации, я стала выступать пуб-
лично, поскольку обладала ораторским даром, и он нам пригодился. Порой
шайки хулиганов или невежественных мужчин пытались прерывать мои выступ-
ления угрожающими криками: "Надсмотрщица, хозяйка, шлюха, убирайся к се-
бе домой!" Однажды, когда они истошно орали "Убирайся, убирайся!", я
наклонилась к микрофону и сказала:
- Я не могу этого сделать. Потому что на плантациях, где я была рабы-
ней, мы пели такие слова? - И я запела: - О, о, Йеове, никто не придет
назад.
Услышав меня, буяны застыли на месте. Похоже, они почувствовали всю
печаль этих слов, их неизбывную тоску.
Демонстрация прошла, но спокойствие так никогда уже не восстанови-
лось, хотя бывали времена, когда наша энергия почти сходила на нет и
движение, как говорила доктор Йерон, застывало на месте. Во время одного
из таких периодов я пришла к ней и осведомилась, не могли ли бы мы орга-
низовать издательство и печатать книги. Эта идея пришла мне в голову в
Хагайоте, в тот миг, когда я увидела, как Сеуги погладила пальцами бума-
гу, где я записала ее рассказ, и заплакала.
- Сказанное умирает быстро, - сказала я, - так же, как слова и образы
в телесети, и каждый может истолковывать их по своему разумению. Но кни-
ги остаются. Они вечны. Они плоть истории, говорит мистер Йехедархед.
- А инспектора? - напомнила мне доктор Йерон. - Пока мы не добьемся
поправки о свободе слова, правительство никому не позволит печатать то,
что не согласуется с его взглядами.
Но мне не хотелось расставаться с моей идеей. Я понимала, что в про-
винции Йотеббер нам не удастся издавать политические труды, но доказыва-
ла, что у нас есть возможность печатать прозу и стихи для живущих тут
женщин. Некоторые считали, что моя затея - бесполезная трата времени. И
мы без конца обсуждали ее со всех сторон.
Мистер Йехедархед, вернувшийся из поездки в Старую столицу, где нахо-
дилось посольство, слушал наши дискуссии, но не говорил ни слова, что
весьма разочаровало меня. Мне-то казалось, что он должен поддержать мои
замыслы.
Как-то раз я шла из школы домой: квартира моя находилась в большом
старом здании недалеко от дамбы. Мне нравилось здесь жить, потому что в
окна мои стучались ветви деревьев, а в просветах между стволами видне-
лась река, ширина которой достигала в этом месте четырех миль; она нето-
ропливо протекала меж песчаных отмелей, тростниковых зарослей и остров-
ков, заросших ивами, которые выступали из воды в сухое время года, а в
сезон обильных дождей вода поднималась, размывая дамбы.
Подойдя к дому, я увидела мистера Йехедархеда, за спиной которого,
как обычно, маячили две невозмутимые женщины-полицейские. Он поздоровал-
ся со мной и осведомился, не могли ли бы мы поговорить. Я смутилась и,
растерянно помявшись, пригласила его к себе.
Охранницы остались ждать в холле. Моя квартира, представляющая собой
всего лишь одну большую комнату, находилась на третьем этаже. Я села на
кровать, а вице-посол устроился в кресле. Хозяин, мурлыча, ходил кругами
и терся о его ноги.
Я давно заметила, что Хавжива находил своеобразное удовольствие в
том, что ни обликом, ни поведением не соответствовал расхожим представ-
лениям об окружении комиссара: те, увешанные значками, эмблемами и ко-
кардами, разъезжали повсюду не иначе как в сопровождении кавалькады ма-
шин. А мистер Йехедархед со своими охранницами передвигался по городу
либо на своих двоих, либо на скромном казенном автомобиле. Из-за этого
люди испытывали к нему симпатию. Все знали, как теперь знала и я, что в
первый день своего пребывания здесь, когда он прогуливался в одиночест-
ве, на него напала банда молодчиков из Всемирной партии и избила до по-
лусмерти. Горожанам нравилась его смелость и непринужденность, с которой
он общался со всеми и всюду. Они считали его своим. Мы в движении Осво-
бождения воспринимали его как "нашего посла", но он все-таки оставался
чужаком. Комиссар, который, может, и ненавидел его популярность, все-та-
ки извлекал из нее какую-то пользу.
- Вы хотите организовать издательство, - сказал мистер Йехедархед,
поглаживая Хозяина, который пытался вцепиться коготками ему в руку.
- Доктор Йерон считает, что, пока мы не добьемся поправок в Конститу-
ции, от него не будет толку.
- На Йеове существует одно учреждение, издания которого не контроли-
руются правительством напрямую, - сказал мистер Йехедархед, поглаживая
