Сидевшая рядом с его койкой дама почтенного возраста почти беззвучно
напевала что-то смутно знакомое.
Сиделка сосредоточенно считала петли на своем вязанье; наконец, отор-
вавшись на миг от вязанья, она встретилась взглядом с пациентом и ти-
хонько ахнула. С трудом сфокусировав зрение, Хавжива разглядел, что лицо
у нее пепельно-голубого цвета, а глаза сплошь черные.
Сиделка тут же поправила что-то в опутывающей больного аппаратуре и
доложила:
- Я медсестра, ваша ночная сиделка. У вас сотрясение, небольшая тре-
щина в черепе, почечные ушибы, перелом левой ключицы и ножевое ранение в
живот. Но не тревожьтесь, скоро пойдете на поправку.
Вся тирада прозвучала на местном наречии, которое Хавжива как будто
должен был понимать - просьбу не тревожиться он, во всяком случае, понял
точно. И покорно подчинился.
Ему казалось, что он снова на борту "Ступеней Дарранды" в состоянии
НАФАЛ-прыжка через космическую пустоту. Столетия проносились как в дур-
ном сне, а кошмар отступать и не думал. Время и сами люди утратили чело-
веческий облик. Хавжива пытался исполнить "напев самообладания", но не
мог вспомнить, слова исчезли, начисто испарились из памяти. Пожилая си-
делка брала его за руку и, нежно поглаживая, ласково, но непреклонно
влекла назад к настоящему, в бытие, в сумеречную тихую палату с незакон-
ченным вязаньем у нее на коленях.
И настало утро - с ярким солнечным светом в окнах. В изножье постели
стоял сам комиссар провинции Йотеббер, плечистый верзила в белом, шитом
пурпуром одеянии.
- Весьма сожалею, - с трудом шевеля разбитыми губами, прошептал Хав-
жива. - Очень глупо было пойти гулять без охраны. Во всем виноват я
один.
- Злоумышленники уже схвачены и вскоре предстанут перед Судом спра-
ведливости, - отчеканил комиссар.
- Они же совсем мальчишки, - прохрипел Хавжива. - Всему виной мои
собственные невежество и безрассудство?
- Негодяи понесут заслуженное наказание! - отрезал комиссар.
Дневные сиделки, девицы помоложе, всегда притаскивали с собой в пала-
ту головизор и смотрели по нему новости и сериалы. Смотрели почти без
звука, чтобы не мешать пациенту. Однажды в жаркий полдень, когда Хавжива
бездумно любовался парящими высоко в небе облаками, к нему крайне почти-
тельно обратилась очередная сиделка:
- Ой, извините, пожалуйста, но, если господин пожелает сейчас взгля-
нуть, он сию же минуту увидит исполнение приговора над злодеями, которые
напали на него исподтишка!
Хавжива машинально повернулся на бок и увидел подвешенное за ноги то-
щее человеческое тело, бьющееся в смертных судорогах. Кишки, выпущенные
из распоротого живота, свисали на грудь и заливали лицо кровью. Вскрик-
нув, Хавжива зажмурился.
- Выключите это! - взмолился он. - Выключите? это? немедленно! - Ему
недоставало воздуха. - Разве люди способны на такое? - Последнюю фразу,
крик души, он прохрипел уже на родном наречии, диалекте Стсе.
Поднялся переполох, кто-то выбежал из палаты, кто-то, наоборот, вбе-
жал внутрь, и рев торжествующей на экране толпы оборвался. Хавжива лежал
с закрытыми глазами и, едва переводя дух и унимая сердцебиение, повторял
про себя строки "напева самообладания" до тех пор, пока его душа и тело
снова не обрели равновесие, хотя и непрочное.
Вкатили тележку с едой - Хавжива категорически отказался от трапезы.
И снова был полумрак, снова комната освещена лишь ночником, скрытым
где-то в углу, и отблесками городских фонарей. Снова рядом с Хавживой
ночная сиделка с вязаньем на коленях.
- Весьма сожалею, - пробормотал он наобум, не в силах припомнить, что
говорил до этого.
- Ой, господин посол? - вздрогнув, сказала сиделка и вздохнула. - Я
читала о вашем народе. О Хайне. Вы ведете себя совсем иначе, чем мы. Вы
не истязаете и не убиваете друг друга. Живете в мире и согласии. Предс-
тавляю себе, какими омерзительными мы вам показались. Вроде ведьм и ис-
чадий ада, наверное?
- Вовсе нет, - ответил Хавжива, сглотнув комок горькой желчи.
- Когда вы, господин посол, оправитесь, когда хоть чуточку окрепнете,
я поведаю вам кое-что. - В негромком голосе сиделки читалась скрытая
мощь - та, которая, как чувствовал Хавжива, может вылиться в нечто
большее, внушающая уважение сила. Он знавал немало людей, всю свою жизнь
говоривших с подобными интонациями.
- Я и сейчас в состоянии вас выслушать, - заметил он.
- Не теперь, - возразила сиделка. - Позже. Теперь вы слишком утомле-
ны. Хотите, я спою вам?
- Хочу, - согласился Хавжива, и женщина, продолжая набирать петли,
шепотом завела песнь-почти без слов и без мелодии. Он разобрал лишь име-
на богов: Туал, Камье. Это ведь не мои боги, хотел сказать Хавжива, но
веки налились неодолимой тяжестью, и он уснул, убаюканный шатким своим
равновесием.
Ее звали Йерон, и она вовсе не была старухой, как поначалу показалось
Хавживе. Сиделке не было еще и пятидесяти. Но тридцать лет войны и тяж-
кие годы недородов оставили на ее лице неизгладимый отпечаток. Все зубы
искусственные - вещь, для Хавживы неслыханная, - а на глазах стекла в
тонкой металлической оправе. На планете Уэрел уже научились применять
регенерацию органов, но, как объяснила Йерон, лишь немногие из обитате-
лей Йеове могли позволить себе столь дорогостоящие процедуры. Она была
страшно худа, сквозь жидкие волосы просвечивал череп. Осанка оставалась
прямой, но при ходьбе Йерон сильно прихрамывала - давало себя знать дав-
нее ранение в левое бедро.
- Все поголовно, буквально каждый в нашем мире может продемонстриро-
вать вам или шрам от штыка, или следы перелома, носит в себе либо неизв-
леченную пулю, либо умершее дитя в своем сердце, - говорила она Хавживе.
- Теперь вы один из нас, господин посол. Вы тоже прошли сквозь огонь.
Под присмотром целого штата врачей, ежедневно проводивших консилиум,
Хавжива быстро поправлялся. Сам комиссар, чтобы справиться о здоровье
высокого гостя, навещал чуть ли не через день, в остальные же неизменно
являлись его официальные порученцы. Как неожиданно выяснилось, комиссар
был весьма признателен Хавживе. Коварное нападение на полномочного пос-
ланника Экумены дало ему всенародную поддержку и предоставило прекрасный
повод окончательно разобраться с оппозицией, возглавляемой другим героем
Освобождения, ныне проводившим политику полной изоляции. Комиссар присы-
лал Хавживе в палату роскошные букеты вкупе с цветистыми отчетами о
собственных викториях. Головидение непрерывно транслировало с места со-
бытий живые батальные сцены: палящих на бегу солдат, пикирующие флайеры,
живописные разрывы тяжелых фугасов на склонах холмов. Когда, набравшись
силенок, Хавжива впервые выбрался в коридор, он увидел в большинстве па-
лат и даже в холлах множество раненых и калек - тех самых героев из но-
востей, что "прошли сквозь огонь и воду", как бодро вещали с экранов
бравые военачальники и послушные власть имущим корреспонденты.
По ночам экраны гасли, победоносные реляции на время смолкали, в
призрачном полумраке приходила и усаживалась рядом Йерон.
- Вы как-то сказали, что хотите мне поведать нечто, - напомнил однаж-
ды Хавжива.
За окном, которое сиделка приоткрыла, чтобы проветрить палату, про-
должала шуметь нескончаемая городская жизнь - гудки машин, шаги, голоса,
музыка в отдалении.
- Да, хочу. - Женщина отложила вязанье в сторону. - Я ваша сиделка,
господин посол, но также и вестница. Уж простите великодушно, но, когда
я услыхала о вашей беде, вознесла благодарственные молитвы великому
Камье и Матери Милосердия. Потому что только так, в качестве сиделки,
могла донести до вас свою весть. - Она помолчала. - Я заведовала этим
госпиталем в течение пятнадцати лет. Почти полвойны. И у меня сохрани-
лись здесь кой-какие связи.
Опять пауза. Как и тихий голос, молчание ее казалось Хавживе смутно
знакомым.
- Весть моя, - продолжала Йерон, - предназначена для всей Экумены. И
она от женщин, всех женщин Йеове. Мы желаем вступить в альянс с вами?
Знаю, что правительство уже сделало это. Йеове уже состоит членом Экуме-
ны - мы в курсе. Но что это значит - для нас? Ничего, абсолютно ничего.
Известно ли вам, что такое женщина в этом мире? Она ничто, пустое место.
В правительстве нет ни единой женщины. А ведь именно женщины замыслили и
осуществили Освобождение, они сражались и умирали за свободу наравне с
мужчинами. Но нас не назначали генералами, и вождями мы не стали. Ведь
мы ничто. А на селе так даже меньше, чем ничто - рабочая скотина, до-
ильный инвентарь. Да и в городе ненамного лучше. Я, к примеру, закончила
медшколу в Бессо. У меня диплом, а работать приходится сиделкой. При
боссах я командовала всем госпиталем. Теперь же им управляет мужчина.
Мужчины - наши господа теперь, господин посол. А мы, женщины, как были
собственностью, так и остались ею. Думаю, что боролись мы и отдавали
жизнь за иное. Как вы считаете, господин посол? Полагаю, существующее
положение - предвестие новой революции. Мы должны завершить раз начатое.
После томительно долгой паузы Хавжива мягко поинтересовался:
- У вас уже есть организация?
- Есть, разумеется, есть! Как и в былые дни. Мы привыкли действовать
в подполье. - Йерон тихонько рассмеялась. - Но я не думаю, что нам сле-
дует действовать в одиночку и сражаться лишь за свои права. Мы хотим все
перевернуть с ног на голову. Мужчины полагают, что они вправе командо-
вать нами. Им придется переменить свои убеждения. За свою жизнь я хорошо
усвоила один урок - силой оружия никого и ни в чем нельзя убедить. Ты
уничтожаешь босса и сам становишься боссом - пот в чем кроется корень
зла, вот что следует сломить. Старое рабское мышление. Психологическую
установку "или раб, или хозяин". И мы искореним ее, господин посол. С
вашей помощью. С помощью всей Экумены.
- Меня прислали сюда именно для связи вашего народа с Экуменой, - за-
метил Хавжива. - Но мне нужно время. Я так мало знаю о вас.
- В вашем распоряжении достаточно времени, господин посол. Мы прек-
расно знаем, что рабскую психологию не искоренить ни за день, ни за год.
Весь вопрос здесь в воспитании и образовании. - Слово "образование" Йе-
рон произнесла как нечто священное. - А это займет немало времени. Так
что нам торопить вас незачем. Все, что я хотела бы получить сегодня, -
это уверенность, что вы станете к нам прислушиваться.
- Будьте уверены, - ответил Хавжива.
Облегченно вздохнув, Йерон снова взялась за вязанье. Помолчав с мину-
ту, добавила:
- Это может оказаться не так уж и просто - прислушиваться к нашим
словам.
Хавжива почувствовал утомление. Столь серьезные беседы были ему пока
не по силам. Он не совсем понял, что означает последняя фраза собеседни-
цы. Но ведь деликатная пауза - лучший среди взрослых способ дать понять
собеседнику, что ждешь продолжения. И Хавжива промолчал.
Йерон снова оторвала взгляд от вязанья.
- Как нам связываться с вами? Это самое трудное. Ведь мы, женщины,
здесь абсолютное ничто. Мы можем оказаться вблизи вас как сиделки, гор-
ничные, прачки. Но нам нет места среди руководства. Нас не пускают в со-
веты. Мы можем подавать блюда на банкете, но никак не сидеть за одним
столом с мужчинами.
- Так объясните мне? - Хавжива замялся. - Объясните, с чего начать.
Ищите свидания со мной при любой оказии, приходите, как только подвер-
нется случай, если? если это? будет для вас безопасно. - Он всегда был
скор в восприятии нового, лишь подозревать подвох так и не научился. - Я
выслушаю. И сделаю все что смогу.
Йерон склонилась над изголовьем и нежно поцеловала Хавживу. Губы ее
оказались сухими и мягкими.
- Вот, - сказала она, - ни один политик не даст вам такого.
И снова принялась набирать петли. Хавжива уже начал было дремать,
когда Йерон вдруг спросила:
- Ваша матушка еще жива, господин Хавжива?
