- О, Дейзи ща как!..
Дейзи, пердунья, неторопливо спустилась с помоста и так же
неторопливо протянула руку, чтобы схватить Светлану за волосы - она уже
избила так одну девушку, схватила за волосы и ударила несколько раз о свое
огромное тяжелое колено, каменное вздутие на тощей ноге, - но на этот раз
ее руки схватили воздух. Светлана, чуть пригнувшись, стояла в полушаге от
того места, где была миг назад. Уроки боцмана Завитулько, обучавшего
рукопашному бою морских пехотинцев, не забылись. Вам, девкам, это нужнее,
говорил он и гонял ее, восьмилетнюю, вместе с матросами. Дейзи снова
протянула к ней руки, теперь уже целя в глаза скрюченными пальцами, и
Светлана легко поднырнула под эти руки, шагнула вперед и чуть влево,
подпрыгнула и в прыжке локтем врезала Дейзи по шее - сразу за ухом. Та
рухнула, как мешок с черепками.
- Что ли все? - разочарованно спросил кто-то.
- Убила!.. - прошептал еще кто-то. - Бабы, она ее убила...
- Кто-то хочет тоже? - резким голосом - сталь о камень! - крикнула
Светлана. - Давайте - сразу!
- Охранник! - заверещали в углу. - Тут насмерть!.. Насмерть!
Светлана, чувствуя вдруг слабость в коленях, присела рядом с Дейзи,
взяла ее запястье. Пульс был.
- Выживет, - сказала она, вставая.
Все почему-то замолкли.
Потом снаружи завозились, развязывая полог. Светлана дождалась, когда
в палатку влетит свежий воздух, и только тогда оглянулась. Два солдата и
офицер.
- Голицына есть? - спросил офицер лениво.
- Я - Голицына, - сказала Светлана.
- На сортировку, - сказал офицер.
Снаружи ждали другие: пятеро мужчин и женщина. Все были грязные и
помятые. Лишь один, невысокий, но крепкий, держался как-то иначе. Будто бы
грязь к нему не пристает, подумала Светлана и встряхнулась.
Лагерь для интернированных располагался в лощине, заросшей по краям
аралией и дикими абрикосовыми деревьями. Запах их, стекая вниз, смешивался
со смрадом людского скопления и доводил до исступления.
Кто-то - Глеб? Боже, как давно это было!.. - рассказывал о цветах
пустыни, которые приманивают насекомых подобной чудовищной смесью: "свиной
навоз, розовое масло и гнилой лук". Но там - пустыня...
Здесь, обнесенные проволочной изгородью, стояли древние, ветхие,
неизвестно из каких глубоких хранилищ извлеченные палатки. Брошенные на
землю беленые рейки обозначали пути, по которым можно ходить. Одинаково
мерзко несло и от кухни, и от нужника. Побрякивая железным, мерно шли
караульщики. Как бы серые тени скользили у их колен... Лишь однажды
Светлана слышала лай этих: кто-то пытался бежать.
Все это было предназначено для унижения.
Светлана не понимала сама, что помогло ей продержаться эту неделю. В
первый день казалось: конец. И становилось хуже изо дня в день, но
одновременно откуда-то приходили силы сопротивляться, и сегодня она знала:
можно выдержать и не это. И даже - годами. Если только нужно
выдерживать...
В сортировочной палатке, освещенной ацетиленовыми лампами, было
гнусно и жарко. К вони немытых, неухоженных тел добавился едкий запах
страха. Скученных людей вызывали по одному за брезентовую перегородку, где
и происходила непонятная "сортировка", а оттуда уводили каким-то другим
путем, потому что никто не возвращался обратно, и спросить, что же там
происходит, было не у кого.
Очередь до Светланы дошла за полночь. Из полусотни приведенных -
осталось четверо. Двое лежали на заплеванном, неимоверно грязном
брезентовом полу. Но Светлана и тот мужчина, с которым ее вместе привели и
на которого она обратила внимание, упрямо стояли, переминаясь с ноги на
ногу или делая изредка несколько полуприседаний: разговаривать или
выполнять нормальные гимнастические упражнения охрана не позволяла. Долго,
больше часа, они так и провели - вчетвером. Наконец появился лысоватый
лейтенант без фуражки, пальцем поманил Светлану:
- Идем, красотка.
Она - пошла. За брезент, в неизбежность.
Дико хотелось пить.
Стол, и по ту сторону стола - двое. Они закрыты от света белого
пламени и потому почти не видны.
- Садись, - голос в спину.
Брезентовый складной табурет, очень низкий - колени торчат. Прикован
короткой цепочкой к центральному колу палатки. Хороший кол, крепкий...
- Имя?
- Ксения.
- Полное имя.
- Ксения Николаевна Голицына, урожденная Медиева.
- Число исполнившихся лет?
- Двадцать два.
- Сословие? Звание, титул, если есть?
- Княгиня.
- Подданство?
- Подданная Ее Величества.
- Понятно... - что-то странное в голосе. - Рост пять футов шесть
дюймов, телосложение среднее, ближе к субтильному, цвет волос черный, цвет
глаз зеленый, темный, скулы высокие, нос прямой, губы средней полноты,
нижняя слегка выступает, подбородок закруглен, шея удлинена, запястья
тонкие, кисти рук узкие, пальцы длинные, ногти овальной формы, родимое
пятно в форме чечевицы у основания второго пальца правой руки, шрам
звездообразной формы, деколорированный, выше правого коленного сустава,
родимое пятно коричневого цвета, плоское, размером с лесной орех, на
пояснице-левее позвоночного столба... Осмотр производить будем? Или вы
просто наклоните голову?
Светлану обдало жаром. Конечно, волосы уже отросли, и обнажились
непрокрашенные рыжие корни...
- Отлично. Ваше молчание я расцениваю как признание моей правоты.
Поскольку княгиня Ксения Голицына тяжело ранена и находится в тюремной
больнице Пальм-Харбора. Опознана теми, кто хорошо знал ее в лицо... Еще
один портрет, если позволите. Сыскное агентство "Армстронг и Купер"
разыскивает некую леди С., девятнадцати лет, рост пять футов шесть с
половиной дюймов, телосложение среднее, ближе к субтильному, цвет волос
рыжий, темный, глаза зеленые, миндалевидные, нос прямой, короткий, губы
полные, подбородок небольшой, удлиненный, шея длинная, плечи прямые,
узкие, запястья тонкие, пальцы рук длинные, на четвертом пальце левой руки
неснимаемое тонкое серебряное кольцо... Что скажете?
- Ничего не хочу говорить. Сколько меня здесь продержат?
- Здесь - уже нисколько. Мы переводим вас в тюрьму. А сколько лет вы
проведете там, решит суд. Думаю, не меньше пятнадцати.
- За что?.
- За сотрудничество со шпионами и убийцами. И муж ваш, дорогая леди
Стэблфорд, ничем не сможет вам помочь.
Молчание. Потом:
- Объясните, что вы имеете в виду?
- Объясняю: вы с вашим другом путешествовали по документам и в гриме
известных уже полиции террористов: князя и княгини Голицыных. Я удивляюсь,
конечно, что полиция смогла попасться на такую примитивную снасть, но факт
остается фактом: наблюдение еще в Порт-Элизабете было установлено именно
за вами. Что позволило упомянутой преступной чете прибыть в Ньюхоуп, а
затем и в Пальм-Харбор, где они совершили несколько политических убийств.
Таким образом, ваше участие в акции несомненно, и в ближайшие дни вам
будет предъявлено обвинение.
- Тогда я требую адвоката.
- Поскольку вы пока находитесь на территории, где установлен режим
военного положения, адвокат вам не положен. Позже.
- Тогда позже мы и продолжим беседу.
- Нет. Продолжим мы ее сейчас, но касаться будем более простых тем.
Выпейте воды. Еще?
- Да.
- Хорошо. Итак, вы леди Стэблфорд, урожденная Светлана Белова?
Гражданка Мерриленда, жительница Порт-Элизабета?
- Да.
- И что вас связывает с этими убийцами?
- Ничего. Это... недоразумение, совпадение... какая-то дикая
случайность...
- Вы сами в это не верите.
- Может быть. Другого объяснения у меня все равно нет.
- Тогда просто расскажите.
- Я сбежала из дома. С любовником. Это все.
- А документы?
- Мой друг купил их где-то... и я выкрасила волосы, чтобы
соответствовать описанию в паспорте...
- А зачем вообще это надо было делать: покупать паспорта, менять
внешность?
- Неужели вы не понимаете?
- Нет.
- Тогда и не поймете. Даже если я буду объяснять.
- А все-таки попробуйте. Границу вы не пересекали, земельные участки
приобретать не собирались... или собирались? Вообще вы хоть раз
предъявляли паспорт?
- Да. В полиции... и вам...
- То есть паспорт был вам необходим лишь на крайние жизненные
обстоятельства. Ваш друг настолько предусмотрителен? Я знаю немало случаев
подобных побегов, и люди никогда не брали всего, что им нужно, а самое
необходимое забывали всегда... А вы - паспорт. Или сразу в Палладию
собирались?
- Нет, об этом речи не заходило.
- Да-а... Даже меня вы не можете убедить, а что говорить о
следователе, которой будет более предвзятым? Надо будет еще потрудиться,
чтобы судья дал пятнадцать лет... как бы не все двадцать пять... Знаете,
что такое двадцать пять лет на Солт-Бэлд? Или на границе пустынь? О-о...
Где вы расстались со своим другом?
- В Эркейде.
- Почему?
- Его захватили.
- Кто?
- Не знаю, как их назвать... Те, кто поднял мятеж в Порт-Элизабете.
- Матросы? Не смешите меня.
- А вы не прикидывайтесь, что ничего не понимаете! Те, кто поднял на
мятеж матросов.
- Так. А при чем тут ваш друг?
- Он... принимал участие в подавлении мятежа...
- Тысячи людей принимали в этом участие.
- Да, но он... он смог выяснить, кто именно были те люди, и некоторых
знал в лицо...
- Это уже интересно. Значит, Глеб Марин смог увидеть в лицо настоящих
руководителей мятежа... Да, это серьезно.
- Слушайте! - вдруг испугавшись, крикнула Светлана. - Свяжитесь с
Вильямсом! С полковником Вильямсом! Он знает все.
- Полковник ранен, вот в чем беда. Ранен - и отбыл в отпуск, и никто
не знает, куда. Иначе - что же вы думаете, его уже не было бы здесь? Он
первым успевает к огню... Тони, введите того.
- Есть, сэр.
Шорох за спиной - и рядом со Светланой появился человек, с которым
она так долго и упрямо ждала, переминаясь, начала допроса.
- Садитесь, мистер...
- Марин.
Господи, только этого не хватало...
- Познакомьтесь, миледи. Перед вами - Глеб Марин. Правда, ему
тридцать лет, и описание в паспорте не то, которое было у вашего друга -
вы видите, что сходство их невелико, - но тем не менее...
- Да, - бесцветно сказала Светлана, - конечно. Но могут быть и
совпадения, фамилия не самая редкая, а имя - подавно...
- Разумеется, разумеется. То есть вы свидетельствуете, что этот
человек не имеет с вашим другом ничего общего.
- Да, это не он.
- Тони?
- Они там вовсю переговаривались знаками. Я не мешал, как вы и
велели...
- Какими знаками?
- Разными. Этого кода я не знаю, расшифровать не мог. Женщина, как
мне показалось, задавала вопросы, мужчина отвечал.
- Как это выглядело?
- Ну... они переступали, делали жесты руками, гримасничали...
- Господи, да мы просто мышцы разминали! - ахнула Светлана. - Вы же
нас в загоне держали, как скот! Как вы вообще можете обращаться с людьми
так... так... - она задохнулась.
- Леди негодует, - сказал тот, кто с ней разговаривал, другому;
который сидел до этого молча и только слушал.
- Да, леди негодует, - согласился тот, и голос его показался Светлане
мучительно знакомым, и она напряженно стала всматриваться в скрытое
световой завесой пятно лица - и, конечно, рассмотреть его не смогла.
Пятно, пятно...
- Что вы от меня хотите? - тихо спросил кто-то из нее. - Что вам от
меня нужно?! - и страх, который она все это время держала в узде, вырвался
вдруг и понесся по кругу.
