синий цвет, какого вообще не бывает нигде, кроме как в небе над горами.
Машина легла в плавный поворот, и сразу перед глазами, закрывая солнце,
воздвиглась темная громада "Горной твердыни".
Площадка паркинга была еще почти пуста: дюжина машин, из них лишь две
знакомые: черный "Сабр" барона и новый, купленный месяц назад и уже
помятый "Форд-шериф" Яна Богница. Барон, конечно, приехал самым первым -
его машина крайняя в ряду... У подъема на мост стоял седовласый дядюшка
Гастингс. Увидев ее, он растянул серые губы в широчайшей улыбке.
- Наша маленькая принцесса! - воскликнул он. - Как давно я вас не
видел!
- Чуть больше года, дядюшка, всего лишь чуть больше года, - она
улыбнулась в ответ. Опираясь на его мощную, как из бронзы, руку, она
поднялась по ступеням на мост и оглянулась. Ее "Мерлин" уже стоял в ряду с
другими машинами, выделяясь своей плотной тяжестью и нескрываемой мощью,
как артиллерийский снаряд рядом с детскими колясками.
- И правда, - согласился старый негр. - Чуть больше года. Но как
долго тянулся этот год!
- Ничего, - сказала она. - Тяжелые времена тем и хороши, что проходят
рано или поздно.
- Воистину так. Я желаю вам, принцесса, провести приятный вечер... а
если захотите поболтать со старым негром и послушать разные истории, как
слушала их девочка Аннабель... приходите.
- А чай будет с ромом?
- С черным ямайским ромом из большой зеленой бутыли с литой печатью
на пробке...
- Спасибо, дядюшка. Если ничего не случится, я обязательно приду.
И, вновь ощутив себя почему-то девочкой Аннабель, она, пританцовывая,
зашагала через мост. Дубовые брусья глухо принимали в себя удары ее
каблучков. Вот здесь, где несмываемое темное пятно, двести лет назад
стрела поразила преступную леди Канолу...
У ворот донжона дядюшка Гастингс передал ее дворецкому. Аннабель
незаметно пожала твердую надежную ладонь старого привратника.
- Ее высочество принцесса Аннабель! - провозгласил, распахивая перед
ней резные створки парадного входа, дворецкий.
Оркестр играл что-то легкое, полетное, и леди Денниус, хозяйка,
маленькая и подвижная, шагнула к ней, поцеловала в щеку и шепнула: "Ты
здесь, слава Богу!" Сэр Денниус, давний друг, наставник, почти отец -
напротив, холодно коснулся губами запястья и молча посмотрел в глаза, и
Аннабель вдруг поняла, что он боится за нее.
И - почувствовала, что благодарна ему за этот страх.
- Богниц, - сказал барон лениво, - вы неизбежны, как судьба. Как удар
молнии. И так же несносны.
- Судьбу вы считаете несносной? - сделал домиком свои белесые брови
Богниц; глаза его смеялись.
- Я с ней конфликтую с момента рождения, - сказал барон.
- Нельзя ли несколько подробностей для прессы?
- В раздел скандальной хроники?
- Как можно! В спортивный, разумеется. Кстати, правда ли, что вы оба,
- Богниц поклонился Аннабели, - намерены выступить одним экипажем в
"Трансафрике"?
Барон, не глядя, поставил пустой бокал - под бокалом тут же оказался
поднос, а мгновением позже при подносе материализовался официант. Другой
официант, несущий свежие коктейли, качнулся было в их сторону, но барон
отмахнулся от него.
- Это неплохая мысль, - медленно сказал он, - поэтому, наверное, она
мне в голову и не приходила... А что скажет ваше высочество? - повернулся
он к Аннабели.
- Я вообще не собиралась заявляться на эту "Трансафрику", - сказала
Аннабель. Сейчас он спросит: почему? - мелькнуло в голове. Надо что-то
сказать... - Хотела бы не торопясь подготовиться к Кубку Наций.
- Это, конечно, цель... - протянул Богниц недоверчиво. - А можно
политический вопрос? То есть я обращаюсь к вам не как к знаменитым
спортсменам, а как к представителям виднейших фамилий Конкордиума. Ваше
мнение о завтрашней Конференции Гор и Долин?
- Я отвечу как частное лицо, - сказала Аннабель. - Я считаю, что в
нынешней ситуации любые шаги навстречу друг другу надо только
приветствовать - и помнить, что есть вещи важнее застарелых обид.
- А я вообще не отвечу, - сказал барон. - Во-первых, я ничего не
понимаю в политике, о чем вы, Богниц, прекрасно знаете. Во-вторых, что бы
я ни сказал, это будет вразрез с мнением моей семьи - кажется, так
получается автоматически.
- Послушайте, Ян, - сказала Аннабель. - Вы тут знаете всех - кто вон
тот человек с черной розой?
- О, это же Яппо. Говорят, он _н_а_с_т_о_я_щ_и_й_ маг. Из старых. Я
знаю, что его очень боялся покойный король Томас.
- Понятно, - сказала Аннабель.
Значит, вот он какой, этот Яппо, подумала она. Почему-то думала -
старик, с бородой, с посохом... Как Хиид - таким он запомнился ей.
Впрочем, может быть, это детские аберрации, тогда все, кто старше тридцати
лет и выше пяти локтей, казались глубокими стариками и великанами...
- Король Томас, по-моему, боялся всего, - сказал барон. - Даже
собственной тени.
- Вот именно, - поднял толстый палец Богниц.
Барон уже набрал в грудь воздуха, чтобы задать вопрос, когда Аннабель
перехватила брошенный мельком на них взгляд высокого человека во всем
черном и с черной розой в петлице и положила руку барону на плечо.
- Давайте лучше о скачках, - сказала она. - Или о боксе. Ведь наш
друг Ян...
- В прошлом, ваше высочество, в прошлом!
- Не столько в прошлом, сколько в душе, правда ведь, Ян? Вот,
допустим, волею судеб вы снова стали спортивным репортером - пари, что
будете втрое счастливее, так? Или нет?
- Если с нынешним окладом - о, вдесятеро! Кстати, о пари: хотите
свеженький скандал? Помните бой Раулингсон - Ферри? Третьего апреля? В
восемнадцатом раунде Ферри проиграл техническим нокаутом?
- Сломал руку, кажется, - уточнил барон.
- Тот самый бой, - закивал Богниц. - Так вот, выяснилось, что оба
боксера заключали пари на победу противника! Огромные суммы! Раулингсон
дисквалифицирован и по уши в долгах, а Ферри вообще скрылся - но зато с
двумя миллионами. Хотя, если его найдут, миллионы ему вряд ли
понадобятся...
- То есть руки он не ломал? - приподнял бровь барон.
- Естественно. Массажист в перерыве незаметно впрыснул ему под кожу
что-то, вызывающее отек, и Ферри осталось только удачно упасть...
- Свинство, - сказала Аннабель. - Массажист его и продал, наверное?
- Нет, - сказал Богниц. - Случайный снимок, и фотограф не сразу
обратил внимание...
- Что осталось более или менее честного, - сказал барон, - так это
теннис, шахматы, яхты и большие ралли. Все остальное...
- Я сказал бы иначе, - прищурился Богниц. - Бокс, лошади и футбол.
Это продано, куплено и продано снова. Все остальное - с вариантами.
- Лошади, - сказала Аннабель. - Знаете, Ян, есть лошади и лошади...
- Я не имел в виду выездку, - сказал Богниц. - Я говорил про
ипподром.
- Самый честный вид спорта - это рулетка, - сказал барон. - Ты
знаешь, что всегда выигрывает казино...
- Смотрите, это Берт, - сказала Аннабель.
К ним подходил, заранее широко улыбаясь, Берт Яскульский, рыжий и
круглолицый; четыре года назад, когда он только начинал свою карьеру, его
простецки-легкомысленная внешность страшно мешала ему. Как и островной
акцент. От акцента и веснушек он избавился - но не это, конечно, стало
причиной его стремительного взлета. Сейчас он был товарищем
премьер-министра Маргитании, второго по значению королевства Конкордиума.
По слухам, влияние его в кулуарах власти самого Конкордиума было
колоссальным.
- О, милая Аннабель, как я рад вас видеть! Лео, я слышал, у вас
проблемы? Поговорим за картами. Ян, никаких интервью, я отдыхаю. Что
интересного в мире? Господа, позвольте мне похитить у вас принцессу...
Конечно, и Берт с ними, думала Аннабель, увлекаемая мягкой
превосходящей силой. Как же без Берта... Она автоматически раскланивалась
со знакомыми, окидывала взглядом платья и украшения дам, и вдруг
оказалось, что они идут как бы по длинному коридору, в конце которого
стоит, вовсе на них не глядя, человек в черном, но в последний момент
коридор слегка вильнул, и их пронесло мимо, куда-то ко входу в зимний
сад...
- Берт, куда вы меня тащите? - спросила она, оглядываясь.
- Как, вы еще не знаете? У Денниусов зацвела инстрелла. Вы видели
цветок инстреллы?
- Я выросла в этом доме, Берт, - сказала Аннабель.
- Ладно. Тогда сами подскажите место, где можно поговорить без
посторонних. При этом не пропадая с глаз.
- Значит, то, что нас будут видеть беседующими - не страшно?
- Предпочтительно. Мои агенты уже распускают слухи о моих
матримониальных намерениях.
- Берт, вы совсем не в моем вкусе.
- Вкусы - вещь переменчивая... впрочем, говорить мы будем о другом.
- Тогда поднимемся на галерею.
На галерее слышен был мягкий шорох климатизатора и ощущались токи
прохладного воздуха. Пахло подтаявшим снегом. В зале собралось уже около
сотни гостей, разговаривали, пили, знакомились и знакомили, было немало
юных дам и молодых кавалеров, и кто-то замечал стоящих на галерее Аннабель
и Берта - замечал, обращал внимание, запоминал для последующего
перемывания косточек... А что, подумала Аннабель, с их точки зрения - Берт
для меня прекрасная партия... как и я для Берта. Принцесса-изгнанница,
пожизненная правительница государства площадью в один номер-люкс на
территории отеля "Палас", которая не гнушается брать деньги за победы в
автогонках... и молодой политик, представитель древнейшего дворянского
рода, более древнего, чем коронованные Мартиниусы...
- К развлечению гостей меры приняты.
- Так в чем дело, Берт?
Невидящими глазами Берт смотрел куда-то в противоположную стену.
- Отвечайте, - сделала улыбку Аннабель. - Или вы хотите, чтобы я
ушла?
- Я хочу предложить вам участие в грандиозном предприятии. Риск
колоссальный. Победитель получает все. Но на кон ставится, пожалуй, не
только смертное тело, но и бессмертная душа...
- Заговор?
- Да. Мы хотим вернуть вам корону.
- У меня ее никогда не было.
- Была. Король Евгений за день до смерти тайно короновал вас.
- Не может быть. Я запомнила бы. Мне ведь было уже пять лет.
- Вы пробыли в руках у... мы называем их упырями, но это условно...
вы пробыли у них неделю, прежде чем Конкордиум вытащил вас оттуда.
Странно, что у вас вообще осталась прежняя личность.
- Берт, вы говорите что-то такое... Может быть...
- Да.
- Что "да"?
- Мы расскажем вам все. В последние несколько месяцев нам удалось
добыть немало новой информации об Альбасте, и... это страшно, принцесса.
Меры надо было принимать десять лет назад. Я боюсь, что сегодня уже
поздно. Но ничего не делать - тем более нельзя. Сейчас Яппо расскажет нам
кое-что... и еще - генерала Паулина вы помните?
- Нет.
- Он командовал внешней охраной дворца еще при вашем отце. Неделю
назад бежал из-под ареста. Он сейчас здесь. Поговорите с ним тоже.
Конечно, она помнила этого генерала. Маленькая, она боялась его. У
генерала - в те времена, наверное, полковника - был низкий лоб,
приплюснутый нос, узкие губы и мощные челюсти. Вечно прищуренные глаза
напоминали серые льдинки. Он никогда не улыбался. Люди с такими лицами не
меняются десятилетиями и становятся стариками в одну зиму. Похоже, что
генерал был на грани этого превращения.
Он уже замолчал, а Аннабель все пыталась зрительно представить себе
хоть что-нибудь из рассказанного: котлованы, на дне которых живут сотни и
