Социальное страхование Ф-XII, медицинское страхование "НПН" N_23098167.
ИСО 00/0. Обращение в файл: 16.08.04. Повод: неотложная мед. помощь. ДС:
фобический шок IV. ОП: Ш-Г мод. Госп." Но, конечно, и здесь никакого
"госп" не было: возиться с бродяжкой без страховки! Промыли мозги,
поставили на крылечко и наладили пинка... гуманисты херовы. Неужели нельзя
хотя бы по внешнему виду отличить приличную замужнюю даму от бродяжки? Или
доверие к официальной информации оказывается сильнее здравого смысла? И
те, которые переписывали файл: видно же, что вранье. Ну, не может быть
такого, чтобы в файл бродяжки обращались только один раз. Ее что, ни разу
не задерживали? А откуда тогда индекс социальной опасности "02/3"? А,
господа?
- Почему, интересно, они одним имена меняют, а другим - нет? - тупо
спросил Кипрос.
Нет ничего важней, чем это выяснить, с внезапным раздражением подумал
Микк.
- Наверное, в зависимости от того, кого они ожидают... ну, кто будет
искать, - сказал Ноэль.
Он соображает, а я - уже нет, понял Микк. Вслух он сказал:
- Агнессу не трогали, потому что есть Флора. Флора приходит и
требует: дайте мне тетушку. Они говорят: вот тетушка. Такого-то ушла и не
вернулась. А здесь...
Он замолчал и стал рыться в бумагах. Наконец, нашел то, что
вспомнилось и перебило рассуждения.
- Это ее муж, - сказал он. - Вот: вставлено, что шестого августа
погиб в автокатастрофе... Наверное, пошел ее искать...
- Или она - его, - тихо сказал Ноэль.
- Ребята... - прошептал Кипрос. - Ребята... Что это - все - значит?..
- Тебе сказать? - голос Ноэля едва звучал. - Или уже знаешь сам?
- Но почему? За что?
Ноэль пожал плечами. Посмотрел на Микка - будто ждал, что тот
подскажет. И Кипрос стал жадно смотреть на Микка - как иудей на мессию.
- Тебе они как сказали? - как бы не замечая этих взглядов, спросил
Микк. - Сами с тобой свяжутся или ты должен к ним?..
- Я - к ним... должен... - Кип сглотнул. - Причем не в участок, а в
какое-то бюро по розыску... Вокзальная, семь...
- Нет там никакого бюро, - сказал Микк. - Это я точно знаю.
- Хотят, значит, чтобы сами приходили... - покачал головой Ноэль. -
Барствуют, значит...
- Слушай, но ведь уже не те времена... - начал Кип, наткнулся на
взгляд Ноэля и замолчал.
Нет логики, подумал Микк. Нет логики ни в чем, и в том, о чем думает
Ноэль, тоже нет логики. Хотя в это - в то, о чем он думает - страшно легко
поверить. Хотя и нет логики. Но для веры логика не нужна. Для веры нужно
только желание поверить. Хотя, с другой стороны, логика - это вроде
гениальности тех стихов, которые сочиняешь во сне. Они гениальны, пока
снятся. Как велосипед, который не падает на ходу. Ты просыпаешься - и
гениальность исчезает. Остаются нелепые строчки. И что-то подобное
происходит с логикой. Только я не пойму, что...
- Вокзальная, семь, - протянул Ноэль, делая пассы над пультом.
Засветился маленький плоский монитор, на нем возникла схема города:
кварталы, видимые сверху и немного сбоку. Все чуть утрировано, и поэтому
легко узнается. Тут же обозначился - будто на него лег солнечный луч -
двухэтажный домик с маленьким садиком, задами выходящий на полосу
отчуждения железной дороги. Потом над домиком будто образовалась
увеличительная линза: он стал больше и приблизился; окружающие его дома и
кварталы сдвинулись к границам экрана, спрессовались, но из поля зрения не
исчезли. Ноэль пробормотал что-то; пальцы его мелькали. Схему опутали
разноцветные нити, но ни одна из них не касалась этого дома. Потом он,
наконец, оторвался от пульта.
- Домик не просто так, - Ноэль растянул губы будто бы в улыбке. - Не
подступиться. Ладно, парни, мы его прокачаем...
Микк посмотрел на Кипроса. Кип был бледен. На лысом черепе, на лбу
стремительно росли прозрачные бородавки пота. Не сходи с ума, мысленно
закричал ему Микк, но Кипрос уже разлепил губы и сказал:
- Я... туда...
- Что? - обернулся Ноэль.
- Пойду...
- Ты?..
- Прикроете. - Он встал.
- Не валяй дурака, - сказал Ноэль. - Шесть часов утра.
- Это несерьезно, - сказал Микк.
- Да как тебе сказать... - Ноэль с сомнением смотрел на Кипроса. - Не
зная броду - конечно... А вот если зная...
- Мы не доделали по крайней мере еще одно дело, - сказал Микк. -
Напомню: мы решили быть методичными.
- А, твоя яма... - Ноэль вздохнул. - Может, вы вдвоем съездите?
- Вдвоем мы уже к Деду ездили, - сказал Микк. - Это будет перебор.
- Ладно, - сказал Ноэль. - Я с вами Джиллину отправлю. Он парень
способный, хоть и молодой.
Джиллина неохотно передал свой участок Вито и, проверив оружие, пошел
к машине. Микк, подчиняясь какому-то странному импульсу, вынул свой
"таурус", картинно прокрутил барабан и сунул револьвер за пояс. Ему тут же
стало неловко. И вдруг захотелось увидеть Флору. Но для этого надо
подняться на второй этаж... а люди ждут. Все равно она спит.
Было как-то уж слишком светло. Казалось, кроме солнца, сюда посылают
свои лучи невидимые прожектора. Мореные плашки, которыми была обшита
стена, казались белыми. Шляпки латунных гвоздей сияли. Ломко и призрачно
стояла густая полувысохшая трава.
- Вы сюда близко не подходите, - сказал Микк Джиллине, подавая ему
револьвер. - Стойте вон там, на углу. Если с нами что-то...
- Вы уже говорили, - кивнул Джиллина.
- Ну, так и делайте, как говорили, - внезапно раздражаясь, сказал
Микк. - Делайте, как говорили, не заставляйте повторять...
Яму прикрывал фанерный лист, грязный, в каких-то потеках - совершенно
чужеродный этому ухоженному садику и пряничному домику; даже вынутую землю
покойный Ланком ссыпал в мешки для мусора; три мешка стояли у ворот и
один, неполный - здесь, приваленный к стене. Микк взялся за край листа и
вдруг понял, что не может его поднять - и не потому, что лист тяжел, какая
тяжесть в старой фанере... просто не может, и все. И тогда, обманывая
себя, он потянул лист к себе, будто стаскивал с кровати одеяло... Свет
рухнул в открывшуюся яму и закружился пыльными вихрями.
- Я спущусь, - сказал он Кипросу. - А ты смотри сверху.
- Это твое? - спросил Кипрос, показывая рукой на оставленные в яме
инструменты: лопату, лом, ножовку... Все было так, как в прошлый раз,
когда Микк пришел и почти сразу начал пилить... нет, ножовки тут не было,
ножовку он принес с собой. А кто в таком случае закрыл яму? Впрочем, это
был бесполезный вопрос: на него некому отвечать...
- Да, мое...
В стенку ямы он позавчера - или когда? - господи, как все
перепуталось - сегодня двадцатое... уже двадцать первое - а на часах? -
тоже двадцать первое - действительно, позавчера - забил два толстых кола:
ступени. По ним легко было спуститься и легко выбраться. Он сел на край
ямы, поставив ноги на верхний кол. На миг что-то сместилось, ему
показалось, что он сидит над разрытой могилой. Потом он понял: просто
боится спускаться. Кто-то внутри него кричал от страха. Холод зрел в
животе. Лопата, лом и ножовка внизу образовывали знак ловушки - этакий
усложненный сыр для мышеловок. Не пойду... Он уже спускался - неловко. И в
этой неловкости злился на Кипроса - за то, что тот видит.
В яме стоял утрированный запах пыли. Так могло бы пахнуть в архиве -
когда перетряхивают... Он вспомнил: точно так пахло у Деда, когда они
втроем искали нужную папку. Да, и Деда, пожалуй, надо навестить...
Микк поднял ножовку. Полотно было в тончайших продольных царапинах,
алмазная пудра местами стерлась до клея. А ведь я ставил новое полотно...
или только собирался поставить новое? Так вот и дурят нашего брата... Он
хорошо помнил, что ставил, но червячок сомнения остался. А пилил я... вот
здесь и здесь. На "корне", растущем из дна ямы, в этих местах были
кольцеобразные утолщения. Микк примерился, потом поднял голову, посмотрел
на Кипроса. Кип стоял на краю ямы, уперев руки в колени. Какого черта, в
отчаянии подумал Микк, мы все равно никогда не поймем... Он был уверен,
что все бесполезно. Кипрос смотрел на него, и Микк ободряюще кивнул ему.
Он помнил, что "корень" был крепче стали, и решительно поднес к нему
пилу, и полотно, почти не встретив сопротивления, прошло насквозь, Микк
отдернул руки и отшатнулся - "корень" от места разреза то ли осыпался, то
ли оплывал, как чрезвычайно быстро сгорающая свеча, тончайшая пыль текла
вниз, клубясь, и через несколько секунд ничего, кроме плавающей в воздухе
плотной светящейся завесы, не осталось. Микк чихнул несколько раз, потом
натянул рубашку на лицо, оставив одни глаза, и присел. На дно ямы свет не
падал, и видно здесь было лучше. Там, где "корень" выходил из земли, зияло
отверстие сантиметров двадцати в диаметре. Из него не сильно, без напора,
шел воздух; Микк, не дыша, помня о том, что было в прошлый раз, наклонился
над ним и несколько секунд всматривался в темноту. Сначала не было видно
ничего, а потом вдруг - глаза поймали фокус - темнота рассыпалась
множеством далеких огней, и больше всего это было похоже на вид ночного
города с высоты... Вставай, прикипел, похлопал его по плечу Малашонок, и
он встал и отошел к стене, пропуская Малашонка и идущих следом Петюка и
Фому Андреевича и пытаясь осмыслить, перевести на язык слов то, что он
увидел в скважине. Не верь подземным звездам, категорично говорил Куц, а
Леонида Яновна говорила иначе: подземные звезды смущают мысли. Пусть так.
Прошли Дим Димыч с Танькой. Что он в ней нашел, подумал Пашка, стерва
ведь. Обидно, хороший человек пропадет... Замыкал отряд Архипов. Ну,
пойдем, сказал он Пашке. Что, опять в скважину глядел? Пашка кивнул.
Высмотрел что? Кажется, нет, неуверенно сказал Пашка. Не знаю... Ему не
хотелось говорить, что звезды все отчетливее складываются в знак Зверя...
Недолгое прозрение, посетившее его тогда, когда Леонида Яновна
накладывала защиту, ушло, оставив лишь память о себе - память о
божественном состоянии, в котором весь мир стал книгой, написанной простым
языком, а на каждый заданный вопрос тут же возникал выросший из самого
вопроса ответ. Пашка шел и старался не замечать охватившего его горя
утраты. Ему разрешили полетать - полтора часа, - а потом отняли крылья.
Тогда, в прозрении, он знал, зачем и почему они идут, что это за подземные
ходы и что произойдет, если они не придут вовремя в нужное место. Теперь
он этого не мог бы объяснить другому, но себе - прежнему - он верил. Они
должны дойти и, дойдя, стоять насмерть - и это единственный шанс уцелеть
тем, кто остался еще наверху... и это "наверху" касается, кажется, не
только жителей города... тут он не был уверен.
Поросший светящимся мохом переход оборвался кромешной тьмой. Отряд
сгрудился и чего-то ждал. Видны были только одинаковые - подпоясанные
ватники - спины да несколько автоматов, висящих по-охотничьи, стволами
вниз.
Архипов обнял его за плечо и легонько потряс, и Пашка понял: они
пришли на место. Только теперь он услышал - скорее, не ушами, а всем лицом
- далекий рокот: будто медленно-медленно проворачивалась громадная
бетономешалка.
ПЕТЕР МИЛЛЕ
Он выбрался из-под дневного света, как из-под мягких невидимых глыб:
в поту, с одышкой и сердцебиением. Дневной сон был мукой - увы,
неизбежной. Без него ни глаза, ни голова не выдерживали обязательных трех
часов над тетрадью. А так... сейчас... Постанывая от привычной боли в
затекших икрах, он встал и потащился под душ. Тепловатая водичка с
