пишите и вообще не привлекайте к себе внимания. Я не хочу, чтобы и там
до вас добрались: Потом
- снял и бросил в угол скатерть, перевернул колоду, облил все
последним бензином, выбрался наружу, отбежал и бросил в землянку
гранату. Глухо бухнуло, выбросило дымное пламя и горящие тряпки.
:Когда грязные по уши эсэсовцы выбрались на остров, я сидел на
патронном ящике и курил прибереженную специально для такого случая
американскую солдатскую сигару. Длинный как жердь нибелунг подошел ко
мне и отдал честь:
- Герр Конан, группенфюрер фон Зеботтендорф просит вас быть его
гостем:
Потом он огляделся, посмотрел на тело невезучего Брагина и с
легкой дрожью в голосе добавил:
- А где же все остальные?
- Там, - показал я вниз.- Все там.
В палатке Зеботтендорфа меня ждал скромный фронтовой обед -
правда, с неплохим греческим коньяком.
Барон попытался быть насмешлив.
- Неужели вы думали, Николас, что меч Зигфрида может даться в
чужие руки?
Где была ваша эрудиция? Нотунг - это не ваша хваленая "катюша".
Вы и "катюшу"-то взять толком не смогли, хотел сказать я; все же
два года труда не пропали даром: коготок увяз, крючок вонзился, дверца
мышеловки захлопнулась.
- Отрицательный результат - тоже результат,- сказал я. - Зато
выяснилось достоверно, что ни славянская, ни еврейская кровь не
способны снять заклятие
Кримхильды. Поэкспериментируйте с арийской:
Золотая дверь. (Царское село, 1898, канун Рождества)
Рождество всегда немножко похороны, потому что пахнет елкой.
Дом был гулок и тих. Родители уехали в гости к Стеблиным, Митя
увязался с ними, а я сказался недостаточно здоровым и даже изобразил
покашливание.
Маменька тут же велела влить в меня стакан горячего молока и
уложила в постель.
Я сделал вид, что продолжаю читать Жаколио.
И действительно, мне удалось не выдать своего истинного намерения:
остаться, наконец, в одиночестве.
Потом я встал, вынул из ящика стола отточеный ланцет и пошел в
ванную комнату.
Большой стол в зале был отодвинут в сторону. и его место занимала
лохматая ель с немного загнутой верхушкой. Большие комья ваты,
посыпанные блеском, изображали снег. Многие игрушки уже висели на
ветвях, но окончательное убранство решили отложить до завтра:
золочение орехов, за которое с таким пылом взялся братец, оказалось
немалосложным делом. Розоватый ангелок, устроившийся возле самой
верхушки, глядел на меня с укоризной. От него пахло нафталином.
Я прошел мимо. Вполне возможно, что я не увижу, как все будет
выглядеть завтра. И хуже того: мне просто не интересно, как оно будет
выглядеть.
Елка. Одна из многих миллионов.
И я. Один-единственный.
Как странно.
В ванной я сел на край тяжелого табурета, закатал рукав домашней
курточки, посмотрел на руку. Вены голубыми ниточками тянулись под
кожей. И вот если это перерезать - смерть? До чего же хрупко тело:
Потом я вспомнил, что руку надо перетянуть. Для этого был припасен
кусок бечевки.
Я перемотал левую руку выше локтя, и через минуту она посинела, а
вены надулись. Я взял ланцет и провел кончиком лезвия по запястью.
Ничего не произошло. Рука, держащая ланцет, вдруг ослабла и
затряслась. И тогда я зажмурился и резко, как саблей, рубанул ланцетом
по напрягшимся венам.
Звук был - как от лопающихся веревок. Кровь выпрыгнула на стенку
ванны и размазалась кляксой. В ушах зазвучало никогда не слышанное
раньше далекое пение. Потом докатилась боль - не как от пореза, а как
от ожога. Лило в три ручья, ровно вода из крана. Быстро темнело в
глазах, возникали далекие искры и не гасли, приближаясь из тьмы,
похожие на светящиеся зрачки волков. Пение напоминало вой скрипки, в
который вплетался звук неясных ударов. Костры охотников гасли, и
закричали женщины, провожая сыновей в ночную чащу, откуда вернутся не
все, и колдун А'Шу вынес мне белый бубен с серебряным колокольцем и
белую наголовную повязку и сказал: владей: Глаза чудовищ выплывали из
тьмы, разверстые пасти и пламя из глоток, и когти бронированных лап, и
раздвоенные хвосты с шипами, покрытыми радужной пленкой яда, и отныне
мне одному должно отвечать за воинов и женщин единственного племени
людей между Рутой и Даитией:
Когда вернулся свет, ватная рука ударяла меня по ватному лицу.
Отец смотрел с любопытством, словно видел перед собой экзотическую
зверушку. Кровь засохла на запястье, забила, свернувшись, растворенные
вены.
- Я хотел только проверить, можно ли усилием воли остановить
кровь. Обычный прием индусских факиров, - сказал я как мог равнодушно.
- Твое счастье, что пришлось за табачком вернуться, - проговорил
отец. - Не могу я у Геннадия Аполлоновича его вирджинское зелье
употреблять. А второе твое счастье - что мать не видит. А третье
счастье - что в новолуние кровь и взаправду быстро сворачивается...
Болван ты, юнга. На полную луну здоровеннейшие матросы в пять минут
кровью истекают...
- Я был уверен в благополучном разрешении опыта, - сказал я, с
трудом собирая слова.
Отец наказал сидеть неподвижно, поднялся к себе, принес йод и бинт
и стал обмывать руку под струей из крана.
- Неизъяснимы наслажденья, бессмертья, может быть, залог, - ворчал
он. - Вот, мол, буду в гробу лежать, тогда поймете, какой я был умный
да красивый...
- Папенька, да я совсем не это имел в виду! - воскликнул я со всей
степенью искренности, на которую был способен.
- Ну да, заглянуть за грань и все такое..., - длинные отцовские
пальцы ловко наматывали узкую полоску бинта. - Оскары, язви их душу,
Уайльды... Сегодня нам заблажило обморочных видений посмотреть, завтра
- эфирчику понюхать...
Отчего же - хоть сейчас бери да пользуйся! Только запомни - если
русский человек тянется к эфирчику да кокаинчику, то уж непременно
закончит он родимым штофом горькой, как все эти засодимские,
златовратские, терпигоревы и прочие печальники горя народного...
В печальники горя народного мне никак не хотелось.
- Матери скажем - игрушку разбил, - распорядился отец. - А Митьке
вообще ничего не говори, хоть он и старший, но горе тому, кто
соблазнит единого из малых сих...
12.
Все пепел, призрак, тень и дым,
Исчезнет все, как вихорь пыльный,
И перед смертью мы стоим
И безоружны, и бессильны.
А.К.Толстой
Все-таки при жизни мадам Дайна Сор была на редкость стервозной
особой.
Долго бы пришлось стороннему наблюдателю изыскивать следы скорби
не только на лицах многочисленных репортеров, но даже и самих
сотрудников QTV.
И, может быть, особенно сотрудников. Вероятно, с такими же
постными рожами крестьяне хоронили бы Салтычиху. Впрочем, до похорон
было еще далеко - тело в замороженном виде ожидало отправки на
историческую родину.
Не смог внести необходимого драматизма и посол Соединенных Штатов.
Зачитывая ноту протеста, он особо упирал на то, что погибшая
прежде всего была гражданкой этого свободного государства, а уж потом
- женщиной и журналисткой. Он осудил разгул терроризма в России, а за
компанию - антиамериканскую истерию, нагнетаемую прессой.
Министр Куликов держался уверенно, увязывая теракт не с
антиамериканской истерией, а с сомнительными финансовыми операциями
телекомпании.
- Вопрос господину министру: QTV известна своими прочеченскими
настроениями. Не видите ли вы античеченского следа в этом покушении?
- Нет, не вижу. Античеченцы начали бы с Новодворской. И на ней бы
и кончили.
И все.
-"Независимая газета". Не кажется ли вам, господин министр, что
убийство демократической журналистки Дайны Сор - всего лишь рекламный
трюк в предвыборной кампании президента?
- Чей трюк? - мрачно спросил министр.
- Одного из претендентов.
- Почти год ваша газетка не выходила, - сказал министр. - Как
хорошо было.
Душа отдыхала... Нет, не кажется.
- Слушай, дорогой, сейчас "Спартак-Алания" простого "Спартака"
мочить будет, смотреть хочу...
Этот вопрос был обращен уже не к министру внутренних дел, а к
Николаю Степановичу с Коминтом, которые расположились в тесном холле
перед телевизором.
Николай Степанович ухом не повел, а Коминт развернулся всем
креслом к болельщику владикавказской команды и стал его пристально
рассматривать.
Потом зачем-то достал из кармана и водрузил на нос давешние синие
очки.
- А теперь ты послушай, дорогой , - сказал он. - Вчера женщину
убили.
Иностранку убили. Главный мент выступает, нам слушать надо. Что
они знают, чего не знают... Ты меня понимаешь?
- Ну и что? - все-таки не понял болельщик. - Мало ли кого убили,
уже почти всех, кого надо, убили... Алиби-малиби. А там -
"Спартак-Алания" простого "Спартака" мочить без меня будет?
- Я сейчас сосчитаю до трех, - сказал Коминт. - И не надейся, я не
тебя убивать буду. На фиг ты мне сдался? У меня там на трибунах
тридцать восемь снайперов. Понял?
- Понял, - печально понял болельщик. - А зачем так много?
-...с целью усиления дальнейшего силового воздействия, - вслед ему
сказал министр. -Мирный план не предусматривает вывода внутренних
войск и ОМОНа.
Прикомандирование ко внутренним войскам ракетных частей
обуславливается...
- Раз сижу в землянке, чайник закипает,
- дурным голосом возопил Коминт, -
Бах! - и больше нету дзоту моего!
Я гляжу на чайник, чайник протекает.
У себя потрогал - вроде ничего!
Между тем кто-то в конференц-зале напомнил, что собрались
вообще-то по другому поводу, и тело демократической журналистки еще не
остыло в своем морозильнике.
- Газета "Кот и пес". Как вы откомментируете нашествие крыс на
место происшествия?
Министр просиял и тут же перепихнул слово главному санитарному
врачу столицы.
- Вы поднимаете исключительно важный вопрос! - воскликнул
санитарный врач. -
Еще в Древнем Вавилоне крысы представляли..., - и он развернул
бескрайнюю историческую панораму, умело увязывая вопиющие факты
крысиного террора с недостаточным финансированием дератизационных
мероприятий.
Когда он перешел к эпидемиям бубонной чумы, в зале зашевелились.
Но не из страха перед чумой, а потому, что к министру подошел офицер и
подал сложенный лист бумаги. Министр прочитал послание и обвел зал
пристальным взглядом. Потом поднял руку.
Доктор оборвал лекцию на полуслове.
- Прошу внимания, - сказал министр. - Вот вы говорите, что органы
бессильны.
Довожу до вашего сведения, что покушавшийся арестован и уже дает
показания.
...В вечерних новостях действительно сообщили, что компетентными
органами задержан человек, чья причастность к убийству американской
журналистки и двух ее сопровождающих не вызывает ни малейшего
сомнения, поскольку все события были сняты любительской видеокамерой.
Ролик продемонстрировали тут же, после чего на экране появился
задержанный собственной персоной. В наручниках, вполне уверенного и
надменного вида немолодой человек, худощавый, залысый, с округлым
темным пятном посреди лба.
Гусар встал и коротко прорычал.
