наступит крах: Но до полного краха никто из них, нынешних, уже не
доживет. : Мы должны, товарищи, с особым тщанием и бдительностью
оберегать товарища Сталина не столько потому, что он наследник и
продолжатель дела нашего великого вождя Ленина - мы знаем, что у
товарища Ленина было немало достойных наследников и продолжателей,-
сколько потому, что именно в нем, в
Иосифе Виссарионовиче, воплощена на сегодняшний день, не побоюсь
этого слова, мировая душа. Это не та душа, о которой толкуют нам
мракобесы. Нет, товарищи это истинная душа! Подлинная душа мирового
пролетариата! Наш товарищ Сталин - есть Майтрейя Будды, истинное его
воплощение на земле.
Всемирно-историческая миссия народов бывшей Российской империи -
служить претворению Будды. Но прежде всего - это наша с вами миссия,
товарищи
Рабоче-Крестьянская инспекция! (Голос из зала: "Опять с боженькой
заигрываете! Хватит с нас Луначарского с
Богдановым!" - "Будда выше всех и всяческих богов, товарищи.
Буддизм есть материализм и эмпириокритицизм в высшей своей стадии!")
А теперь, товарищи, я скажу вам то, что вы обязаны будете забыть
немедленно за порогом этого зала. Настоящим отцом товарища Сталина
является не сапожник Бесо Джугашвили, а великий русский путешественник
и первооткрыватель Азии Николай Михайлович Пржевальский. Достаточно
нам взглянуть на портреты этих великих деятелей, чтобы все вопросы
отпали сами собой.
(Тот же голос из зала: "А пойдет ли это на пользу пролетариату?" - "Я скажу
тяжелую вещь, товарищи. Не все то, чем владеет пролетариат, идет
ему на пользу. Именно поэтому ему и необходимы вожди. Явные и тайные.
Вы, например. Без вождей уже давно бы все рухнуло в угаре нэпа, в
бездумности и максимализме военного коммунизма.")
Как известно, товарищ Пржевальский открыл и учредил центр Азии. В
этом центре он обнаружил тщательно законспирированную группу тувинских
шаманов.
Напрасно английская разведка по наущению всяческих Ллойд-Джорджей
и
Чемберленов ищет в Гималаях пресловутую Шамбалу. Шамбала вот уже
восемь лет находится под нашей непосредственной опекой. И недалек тот
день, когда мы присоединим ее к СССР на правах республики!
(Аплодисменты) Освободив этот оплот шаманизма, товарищ Пржевальский
потребовал, чтобы следующее воплощение Будды состоялось в России. Мало
того, он настоял, чтобы этим воплощением стал его будущий ребенок. Для
производства на свет этого ребенка была использована по возвращении из
экспедиции служанка товарища
Пржевальского Кетеван Джугашвили:
Я словно бы услышал за спиной яростный итальянский шепот:
"Басссстардо!.."
Яков Саулович добросовестно заблуждался - равно как и Николай
Михайлович.
Во-первых, оба высокомерно не различали шаманизм и ламаизм;
во-вторых, тувинские шаманы были настолько крепко обижены
первооткрывателем Азии, что их молитвами во младенце воплотился отнюдь
не Будда, но владыка
Царства мертвых Эрлик. И, наконец, Шамбала находилась никак не в
Туве, а на своем обычном месте, в чем Якову Сауловичу, вполне
вероятно, и предстоит убедиться в ближайшем будущем...
В полночь удары корабельного колокола оповестили нас о начале
карнавала. От траура молчаливо отказались: пусть мертвые хоронят своих
мертвецов. Я вынул из шкафа заранее взятый в костюмерной наряд
Калиостро (представляю, как хохотал бы сеньор Бальзамо, увидев его!),
переоделся, натянул перед зеркалом шелковую полумаску. Почему-то стало
грустно.
Столы в ресторане были составлены вдоль стен, и на них
громоздились живописные горы разнообразных фруктов, маленьких
бутербродов и прочих милых пустячков; стюарды, похожие на быстрых
черно-белых птиц, скользили, разнося напитки. Я оказался в компании с
высоким бокалом, содержащим нечто полосатое, с соломинкой и ломтиком
лимона, оседлавшим кромку бокала, как мальчишка соседский забор.
Атсон с костюмом не мудрил: просто надвинул стетсон на лоб и
перевязал нижнюю часть лица клетчатым платком. Теперь он внимательно
присматривался к коктейлю, не решаясь что-либо предпринять.
- Хотите, я прострелю вам платок? - предложил я.- В дырку можно
будет вставить соломинку.
- Я бы лучше вставил соломинку этой чертовой англичанке,- сказал
Атсон. -
Представляете, Ник, я уже всерьез раскатал губу на наследство.
- Еще не все потеряно, - обнадежил его я. - Тело так и не нашли.
- И не найдут никогда: Эх, если бы мы жили по американским
законам: представляете, богатый дядюшка лежит каких-то два года на дне
реки Гудзон в безвестной отлучке - и вот к вам заявляются адвокаты,
страховые агенты, прилипалы:
- Не забывайте, Билл, что первенец я.
- Ну, это дело поправимо, - он легкомысленно махнул рукой. - Я же
говорю: по американским законам.
- А-а,- понял я.
И тут оркестр наш заиграл!
Я смотрел, как идет Марлен. Перед нею все исчезали.
- Простите, Билл,- сказал я и пошел ей навстречу.
На балу она была пейзанка в крахмальном чепчике. Мы встретились в
центре зала, потому что не могли не встретиться. Я сразу повел ее. Она
была необыкновенно гибкая и точная.
- Ты задержишься в Америке? - спросила она.
- Если все будет хорошо - то нет, - сказал я.
- Тогда я помолюсь, чтобы все было плохо.
- Вряд ли эту молитву услышат: Тебе не перекричать толпу.
- Я постараюсь перекричать.
- Господи, Марлен: В твоем распоряжении будет вся голливудская
конюшня. Как только ты увидишь живого Дугласа Фербенкса, ты мгновенно
забудешь уродливую музейную крысу.
- Не лги женщине. Ты такая же музейная крыса, как я - непорочная
дева- кармелитка.
- А даже если и так? Что тогда?
- Не знаю. Только чувствую, что если ты мне скажешь сейчас: брось
все, иди со мной - брошу и пойду. Как будто бы: как за вечной
молодостью. Ты понимаешь?
Боже, подумал я, от этих женщин ничего невозможно скрыть:
- Я не скажу так, Марлен. Не могу. Не имею права.
- Значит, я все поняла правильно:
Мы дотанцевали в молчании. Потом она гордо улыбнулась мне и
сменила партнера.
С сомнением в сердце я вышел покурить. Океан был тих. Из-под
шлюпочного брезента палубой ниже опять слышалась какая-то возня.
Облокотясь о леер, стояла шумерская царица и курила сигару.
- Вы не танцуете, Ваше величество? - спросил я.
пленных не брать.
- Отчего же, - сказала царица рассеянно.- Танцую: Просто сейчас я
думаю, кто должен стать следующей жертвой. Представляете: пассажиры
парохода гибнут один за другим, все друг друга подозревают, ведут
безрезультатное расследование:
- Но мы уже почти приплыли,- сказал я.
- Это не факт,- сказала она. - Взрыв в машинном отделении, поломка
винта:
- Топор, подсунутый под компас,- подсказал я.- Надежнее уж взять
остров. Что- то вроде Святой Елены:
- Убийство Наполеона,- вкусно произнесла она.- М-м: Неплохо,
неплохо. Да только не нам, англичанам, об этом писать: Николас, вы в
юности не сочиняли стихи?
- Еще как, - честно сказал я.
- А потом все прошло?
- Можно сказать, что прошло.
- Вот и я: Ах, черт, черт, черт! Как бы я хотела написать русский
роман, типичный роскошный русский роман, в котором ничего не
происходит - и все гибнет, гибнет:
- Да. "Они пили чай и говорили о пустяках, а в это время рушились
их судьбы:"
- Именно так, Николас! Это гениально. Вот это - гениально:
- Скажите, Агата, а зачем вы затеяли тот Nichtgescheitgeschehnis
вокруг несчастной мадам Луизы?
- Ах. Было так скучно, что я поняла: если не устрою чего-то
подобного, то взаправду кого-нибудь отравлю. Но вы же не обиделись?
- Какие могут быть обиды между поэтами? А кстати, где
действительно мадам
Луиза?
Агата повернулась ко мне. Глазки ее озорно светились.
- По моему знаку зададите мне этот же вопрос - но громко. Хорошо?
- Ну:
Она поманила меня за собой и быстро пошла к трапу. Мы спустились
палубой ниже, прошли немного к корме и остановились напротив шлюпки,
издававшей звуки. Агата махнула мне рукой.
- А где же действительно мадам Луиза?! - громко, как на
сомалийском базаре, закричал я.
- Эта старая французская мымра?- в тон мне закричала Агата. - Да
ее отсутствия не заметил даже ее собственный муженек!
Шлюпка накренилась. Агата схватила меня за руку, и мы, как
нашкодившие гимназисты,, бросились к ресторану. Мы еще не добежали,
когда оркестр скомкал и оборвал мелодию:
- Вот вам и следующий,- сказал я.
В зале загорались люстры, публика устремлялась к центру зала, где
немец- репортер размахивал, как знаменем, мокрым снимком.
- Маньяк! - кричал кто-то. - На корабле маньяк!
Таща за собой Агату, я протолкался к немцу. На снимке было
несколько пассажиров, в том числе мадам Луиза; они весело улыбались,
освещенные солнцем, а за их спинами на белой надстройке лежала тень:
скособоченный силуэт человека с занесенным над головой пожарным
топором:
Все стихли. Пассажирский помощник начал, заикаясь и путаясь,
говорить что-то успокаивающее, но его прервал резкий властный голос:
- Какая блядь назвала меня старой мымрой?!
Агата тихо ойкнула и спряталась за меня.
В дверях стоял пьяный и растерзанный греческий принц с тусклым
огнем в глазах, а на шее его висела, как очень большой и мятый
галстук, мадам Луиза:
И вот здесь, господа, уже не в первый раз меня восхитили
англичане. Ведь что бы сделали русские? Побили бы сначала принца, а
потом бедняжку Агату. Или наоборот: сначала Агату, а потом принца. И
долго бы потом мучились от осознания подлости бытия. Что бы сделали
гордые французы? Часть их попортила бы прическу мадам, а оратор-аматер
часа два без перерыва обличал бы гнусный порок,- меж тем как вторая
часть тихонечко бы увлекла мадам в более надежное место. Что бы
сделали немцы? Засадили бы парочку в разные - подчеркиваю, разные! -
канатные ящики, а прочую публику разогнали по каютам.
Чем бы исчерпали вопрос навсегда. На мой же особый взгляд,
единственные, кто в этом деле заслуживал мордобоя, были телохранители
принца, которые, мерзавцы, все знали, но помалкивали. Хотя, опять же -
служба: Англичане же, пожилая чета, просвещенные мореплаватели,
бросились к виконтессе и принцу, как к потерпевшим кораблекрушение,
словно шлюпка та не качалась над палубой, а была долгое время игрушкою
волн и стихий. "Потерпевших" стали отпаивать кофием, укутали пледами,
потихоньку увели прочь с глаз. Виконт дю Трамбле даже не подошел к
счастливо обретенной супруге, а продолжал демонстративно оказывать
знаки внимания польской графине. Оркестр вновь заиграл, инцидент
обрел, наконец, свое естественное завершение, участники расследования
вздохнули и слегка расслабились, и даже
Петр Демьянович пригласил на тур вальса даму в красном домино.
- Похоже, Ник, что нам придется богатеть старыми проверенными
способами,- сказал Атсон. Дырку в платке он все-таки провертел.
- Была у собаки хатка,- сказал я по-русски и перевел ему дословно.
Марлен танцевала с обоими братьями-итальянцами одновременно.
Оркестр специально для них играл тарантеллу. Это надо было видеть.
- А знаете, Ник, кто был тот парень с гидроплана? Я тут пошептался
с командой.
Сын нашего судовладельца.
- И всего-то? - спросил я.
- В том и дело, что не всего-то! Он псих, он сдвинулся на вашей
Марлен. Вбил себе в башку, что должен добиться ее внимания: Папаша,
