- Это секта, что ли?
- Если бы секта: Мнится мне, что и не люди они вовсе. Помню,
маленькая была, и был какой-то праздник. Свадьба чья, что ли?.. Точно,
свадьба. Дом большой, гостей много. Мы по всем комнатам носимся,
лимонад пьем, конфетами заедаем. Гости песни поют, гитары, скрипки: И
вдруг - стихли. Как придавило. А он, говорят, даже в дом не зашел, в
сенях с бабкой разбирался. Вся свадьба, конечно, коню под хвост.
Разошлись, как оплеванные. И молодым после того - тоже счастья не
стало:
- Убить их можно? - спросил Коминт деловито.
- Кто же знает? В Испании, говорят, попробовал один цыган:
- Понятно, - усмехнулся Коминт невесело.
- Ай, да что вам может быть понятно? Вы при Советах привыкли в
страхе жить - а цыган никогда так не жил! А тут - хуже, хуже! За душу
берут, и коготь всегда - в тебе!
- За душу берут:- задумчиво повторил Николай Степанович. - Ну, за
душу-то при умении не только они могли взять:
- Вы так ничего и не поняли, - горько сказала Светлана. - Вот уже
и по темечку вас стукнули, а вы все равно ничего не поняли. И
продолбят темечко, а вы не поймете:
- Ну так объясни.
- Да я же объясняю. Не люди они. Не люди. Нелюди. Настоящие, не из
сказок.
- Бесы? - осведомился Коминт.
- Нет. Бесы - они по Божьему попущению, а эти - сами по себе.
- Светлана, - попросил Николай Степанович, - ну, расскажите нам,
что вы знаете.
Что бабка знает. Чего мы не знаем. Вы же образованная женщина:
- Толку мне в том образовании: Ай, да слушайте же. Только
психбригаду не вызывайте: - она засмеялась глухо. - В начале времен
дело было, еще до тех пор, когда Бог создал глину:
Бог еще не создал глину, и вся земля была камнем в давние времена.
Каменные деревья росли на каменных холмах, каменные цветы распускались
на скалах. И - каменные звери гуляли в каменных лесах. Гулко и холодно
было на земле в те давние времена. И жил колдовской зверь Сор,
наделенный злым умом, рожденный от черной жабы, вышедшей из желтого
моря яда:
Дети черной жабы.
Бог еще не создал глину, и вся земля была камнем. Каменные деревья
росли на каменных холмах, каменные цветы распускались в гротах и
каменные звери гуляли и охотились в каменных лесах. Гулко и холодно
был на Земле. И жил колдовской зверь Сор, наделенный злым умом, и
братья его: Шар, Ассарт, Хобб,
Дево, Йрт и Фтах. Рождены они были от черной жабы, вышедшей в
незапамятные времена из желтого моря яда и совокупившейся с черным
каменным великаном, оставленным Богом на берегу этого моря, дабы никто
не мог покуситься на желтый яд:
Сор имел хвост и был колдовской зверь, и хитрость его, коварство и
злоба не знали предела. Шар был как огромная каменная черепаха и был
самый сильный среди них всех. Ассарт умел рыть ходы до огненного ада и
ледяного ада, и рыл он так быстро, что земля не успевала вскрикнуть.
Дево ползал на брюхе, потому что не имел ног, но знал ход звезд и лун
на все времена. Хобб был самый маленький из братьев, зато умел делать
так, что находился в тысяче мест сразу.
Йрт, одноглазый, однорукий и одноногий, владел настоящим огнем.
Фтах же, похожий на огромную голову, мог сделать новый мир, такой же,
как прежде, или другой. И они стали рядить, кто из них главный.
- Пусть будет главным Сор, - говорил Шар. - Потому что я самый
сильный, я могу взвалить на себя весь мир, а он все равно сильнее
меня.
- Пусть будет главным Дево, - говорил Фтах. - Потому что я могу
сделать новый мир, но только Дево знает место, куда его можно
поместить.
- Пусть главным будет Сор, - говорил Хобб. - Потому что я могу
быть в тысяче мест сразу, но Сор всегда знает, где я на самом деле.
- Пусть главным будет Дево, - говорил Йрт. - Потому что я владею
настоящим огнем, но только Дево знает, когда его можно пускать в ход.
- А мне все равно, - сказал Ассарт. - Я могу вырыть ход до
ледяного ада и огненного ада, спрячусь там и буду ждать, когда вы
позовете меня выйти.
И они начали воевать.
Тысячу лет воевали они, и начал одолевать Дево. Тогда Шар взвалил
на себя весь мир и уронил его, и мир раскололся на множество осколков.
Но Фтах создал новый мир, и они продолжали воевать. И воевали еще
тысячу лет, и стал одолевать Сор. И тогда Йрт призвал с небес
настоящий огонь. Все звезды вытянули свои лучи, и каждый луч искал
Сора. Но Сор велел Хоббу сделать тысячу маленьких Хоббов и каждого
Хобба превратил в поддельного Сора, а сам скрылся в ходах, сделанных
Ассаром. Звезды поняли, что их обманули, и обратили настощий огонь на
всех, кого видели на земле, и испепелили остальных братьев. Лишь Дево,
тяжко израненный, успел заползти под землю прежде, чем рухнуло небо.
Бог видел все это, но молчал. Когда же земля остыла, он пустил на
нее муравья.
Муравей потрогал землю, вернулся к Богу и сказал, что от
настоящего огня земля стала мягкая и ноздреватая, покрытая прахом, и в
ней уже живут черви.
Бог потрогал землю рукой и послал дождь, чтобы смочить прах и
напоить червей.
Так образовалась глина. И Бог брал глину с червями и лепил
деревья, зверей и птиц. От дождей деревья росли так быстро, что стали
подпирать небо и лопаться от его тяжести, и из трещин вышли пауки. Они
посмотрели вокруг и сказали: это все наше. И стали расставлять сети и
ловить в них зверей и птиц. Тогда Бог рассердился и создал человека, и
дал ему копье и огонь, чтобы тот мог убивать пауков. И назвал его
Цаган, что значит Белый. Потому что сделал его Бог из белой глины,
самой красивой и прочной. Прошел год, и Цаган явился к Богу и попросил
его создать лошадь и женщину. Лошадь - чтобы догонять пауков, а
женщину - чтобы поддерживать огонь и готовить человеку пищу. Бог
видел, что человек хорошо справляется, и потому дал ему не только
лошадь и женщину, но и собаку.
Тем временем в ходах, прорытых Ассартом, встретились Сор и Дево.
Они не могли выйти под небо, потому что глина залепила все выходы, а
Ассарт не желал слушаться их. И тогда они решили помириться и вдвоем
что-нибудь такое сделать, чтобы обидеть Бога. Они долго думали и
наконец совокупились и отложили десять тысяч яиц, из которых стали
выходить звери, похожие на людей. Только головы и лица их были черные.
Они стали копать глину и выходить на поверхность, и дождь не отмывал
черноту с их лиц. Поэтому Цаганы различали их и убивали. И тогда
хитрый колдовской зверь Сор сделал так, что люди стали видеть все
черное белым, а белое черным. И люди перестали понимать, где перед
ними люди, а где подземные звери, и убили много своих мужчин:
Люди-звери занимали их дома и брали себе женщин и лошадей. Тогда опять
пришел Цаган к Богу и попросил помощи. Но Бог разозлился на него и
прогнал, потому что звери-люди лучше, чем Цаганы, убивали пауков. И
Цаган взял своих лошадей, женщин и собак и отправился туда, где нет
людей-зверей:
- Да, - сказал Николай Степанович, дослушав. - Теперь, по крайней
мере, понятно, почему цыгане не сидят на одном месте:
Он потянулся к бутылке и вдруг обнаружил, что шампанское, как ни
парадоксально это звучит - кончилось.
- О, Господи, - сказал Коминт. - Дожили:
Он похлопал себя по бумажнику, сказал: сейчас, - накинул куртку и
шагнул за дверь. Гусар белой тенью метнулся следом.
- Ну, вот, - сказал смущенно Гаврилов. - Самого, можно сказать,
почтенного - за винищем отправили:
- Это ничего: - Николай Степанович подошел к окну, посмотрел на
улицу: было светло от фонарей и свежевыпавшего снега. Киоск на углу
призывно мерцал елочной гирляндой. - А тебя пошли - опять пацаны
поколотят и бутылки отберут.
- Вином должен обеспечивать хозяин, - обиженно сказал Гаврилов.
- Так мы и обеспечиваем:
- Николай Степанович, - Светлана подошла и встала рядом. Духи у
нее были необыкновенные. - Можно я вашу ладошку погляжу?
- Нет.
- Вам неинтересно?
- Как сказать.: Мне-то, может быть, и интересно - да боюсь, тебе
скучно станет.
- Вы меня интригуете.
- Эх, - вздохнул Николай Степанович, - не привык я отказывать
женщинам: Но - чтобы без обмороков и криков. И - главное - никому.
Идет?
- Идет:- чуть растерянно сказала цыганка.
Через пять минут, отпустив его руку, она произнесла тихо:
- Да уж, о таком и захочешь, да не расскажешь:
- И что меня ждет?
Она помолчала.
- Война, Николай Степанович:
Громко ударил дверной звонок. Гаврилов шагнул было к двери, но
Николай Степанович отстранил его: сам.
За дверью стояли Коминт с бутылками и очень задумчивый Гусар.
- Итальянская мутотень, - с отвращением сказал артист Донателло. -
И больше ничего. И как вы живете?..
- Озверели вы там, в вашей Москве, - сказала Аннушка, принимая
покупку.
- Ну нельзя же это пить! - воскликнул Коминт. - Но пьем:- добавил
он с сожалением. - А что делать?
Делать в такой ситуации и вправду было нечего.
- Чего вы такие смурные пришли? - спросил Илья.
- Да вот даже и не знаю, - Коминт повесил куртку, пригладил
волосы. - Вроде бы все нормально. Только вот ряженые какие-то
непонятные по двору шляются:
- Какие могут быть ряженые? Праздники вроде бы позавчера
кончились.
- Так вот и я о том же: И вообще: ну, не знаю даже, как сказать:
- Да скажи хоть как-нибудь, - потребовал Николай Степанович.
- Ну, вот представь себе: выходишь ты на арену - и под прожектором
оказываешься. И сейчас: вышел, никакого прожектора, понятно, нет - а
все точно так же. И эти, чтоб им пропасть, клоуны:
- Что они хоть делали-то?
- Да - ничего. Стояли, водку пили. В общем, что-то нечисто.
Копчиком чую.
Копчик битый у меня...
- Ладно, ребята. Бдительности не ослабляем, хоть и туман. Рядовым
- песни петь и веселиться, - скомандовал Николай Степанович.
И тут на кухне закричали:
В одну секунду все влетели туда, сметая табуретки. Аннушка на
четвереньках стояла на столе, непостижимым образом уместившись среди
гор посуды. Гусар молча давил кого-то в углу.
- Крыыыыы:- выдохнула Аннушка, подбородком указывая в ту сторону.
Гусар сделал шаг назад и коротким движением головы швырнул под
ноги соратникам большую черную крысу. Та задрожала и вытянулась.
Николай Степанович принял Аннушку со стола, осторожно поставил на
пол.
Рыжая и Светлана тут же увели ее в комнату - прореветься.
- А ты говорил - крыс не водится, - сказал доктор Степке.
- Проляпс, - развел руками Степка.
- Враги подбросили, - сказал Коминт.
Он присел над трупиком. Потом встал, посмотрел на всех.
- А ведь и правда - враги. Глянь-ка, Степаныч:
Крыса была размером с небольшую кошку, хвост имела короткий, зато
- огромные резцы, торчащие изо рта, как клыки вампира, и - аккуратные
розовые ручки вместо передних лап:
- Мутант, - с испугом сказал доктор. - Довыеживались:
- Илья, - сказал Николай Степанович. - На два слова:
И, отведя его чуть в сторону, спросил:
- По Аргентине не скучаешь?
Когда я был влюблен.... (Атлантика, 1930, Вальпургиева ночь)
Я лежал и домучивал аграновский доклад. Тяжелым же слогом
изъяснялся Яков
Саулович: Да, господа гэпэушники знали много, очень много,
непозволительно много. Но, на наше счастье, из ясных и очевидных
фактов соорудили для себя совершенно кадаврическую картину мироздания.
Они станут ею пользоваться в своих деяниях, и поначалу, как это
водится, у них все будет получаться; потом пойдут сбои, потом -
